«Могу устроить танц-перформанс на вашей лестничной клетке или где пожелаете. Все обсуждаемо: тема, костюм, музыка, если нужна, время». Похожие объявления регулярно появляются в закрытой группе в фейсбуке, которую в апреле создали шестеро артистов и кураторов, чтобы поддержать коллег, оставшихся без работы. За несколько тысяч — а порой и сотен — рублей участники группы готовы подготовить начинающих актеров к пробам, позаниматься с желающими сценической речью или вокалом, написать портрет по фотографии, провести виртуальную экскурсию по своему городу или району, почитать стихи по телефону. Драматург Михаил Дурненков, например, то ли в шутку, то ли всерьез обещает даже написать всем, кто захочет, некролог впрок — цену выставит, как только «изучит спрос».
Волноваться о будущем заработке актеры и художники начали после 16 марта, когда мэр Москвы Сергей Собянин издал временный указ о запрете культурно-досуговых мероприятий с участием больше 50 человек. На следующий день Минкульт приостановил работу всех подведомственных ему учреждений: театров, музеев, цирков и других «организаций исполнительских искусств». Доходов на ближайшие месяцы лишились как частные, так и государственные культурные учреждения.
«Конечно, не играть спектакли очень болезненно для нас. Половину нашего бюджета мы обычно получали от государства, половину — зарабатывали сами на продаже билетов. Значительная часть заработанных средств шла на зарплаты, — рассказывает первый заместитель художественного руководителя-директора МХТ имени А.П. Чехова Марина Андрейкина. — У наших артистов вознаграждение складывается из оклада, стажа, надбавок за звание, некоторых установленных в театре социальных выплат... Но, конечно, основная часть — это то, что они получают за участие в спектаклях».
Чтобы сохранить актерам привычный заработок, в апреле руководство отправило их в оплачиваемый отпуск до 10 мая. Отпускные при этом рассчитываются с учетом обычных «докарантинных» зарплат. Артисты Художественного театра обычно отдыхают 56 дней, половина привычного отпуска осталась на лето. У сотрудников служб и цехов отпуск меньше, их заработок, как правило, складывался из оклада, стажа и премии, в апреле остались только оклад и стаж. Кто-то из сотрудников находится в нерабочих оплачиваемых днях согласно указу президента, кто-то на больничных из-за возраста по постановлению правительства, но есть и те, кто продолжает трудиться — удаленно или даже (в случае необходимости) на месте.
Все эти решения до сих пор принимались как временные, рассчитанные на два месяца. Но если карантин продлится и после мая, сохранить прежний штат с прежним уровнем заработка можно будет только при дополнительной государственной поддержке, поскольку существующее бюджетное финансирование покрывает только часть оклада, остальное театр выплачивал из заработанных средств. «Мы будем переформатировать бюджет, все, что можно, кинем на зарплату, — говорит Андрейкина. — Кардинального сокращения штата не планируем, планируем здоровую, естественную оптимизацию. Каждый театр ценен именно своим уникально сложившимся коллективом».
Доход Студии театрального искусства, которая в 2019 году стала филиалом МХТ, обычно на две трети складывается из госфинансирования. Остальное театр до недавнего времени зарабатывал в основном на продаже билетов. Упущенная выгода только за спектакли, отмененные в марте и апреле, по словам директора театра Александра Фокина, уже составила порядка шести с половиной миллионов рублей — это треть месячного бюджета театра: «Снижение зарплаты неминуемо произошло, но, тем не менее, мы не переводим никого на принудительный отпуск за свой счет. В трудовом кодексе есть статья о временном простое в работе и переводе сотрудников на две трети оклада, этим мы тоже не пользуемся».
Несмотря на сохраненные оклады, существенной части заработка актеры государственных театров все равно лишились. «В обычное время основной доход для меня — это съемки, работа в других театрах, участие в каких-то мероприятиях, — рассказывает актер Театра Олега Табакова Василий Бриченко. — Сейчас из подработок осталось только то, что можно делать удаленно: например, озвучание. Но это тоже непостоянная работа. За все время изоляции я, может быть, пару раз всего что-то озвучивал. Можно еще, например, помогать абитуриентам готовить программу для поступления [на актерский факультет]. Но такое обычно за минимальные деньги или вообще бесплатно делаешь — чтобы помочь людям». Тем не менее, отмечает Бриченко, сотрудники репертуарных театров сейчас чувствуют себя в гораздо большей безопасности, чем независимые актеры: «У меня есть однокурсники, которые не работают в театре. Они сейчас остались вообще без какого-либо заработка».
Актриса Екатерина Дар как раз из тех, кто не трудоустроен ни в одном театре. «Сейчас актеры борются даже за бесплатную работу, лишь бы быть в тонусе и в профессии», — говорит она. Сама Екатерина во время карантина поучаствовала в выпуске онлайн-спектакля «Американки» режиссеров Елены Смородиновой и Эндрю Фрибурга, одном из немногих коммерческих театральных проектов, сделанных в условиях изоляции. Зарабатывает актриса в основном уроками фейс-фитнеса и фейс-йоги: «Онлайн намного удобнее преподавать именно это направление. Я близко могу показать лицо и каждую мышцу, каждую складочку». А в остальное время — «для души» — подрабатывает курьером: «Я не считаю, что одни люди должны “обслуживать” карантин других. Поскольку живу на Солянке, беру заказы только в центре. И только легкие — цветы и документы. Хожу по красивым местам, пустым бульварам, переулкам».
Тяжелее всего вынужденный простой переживают негосударственные театры. Так, московский Театр.doc, заработок которого зависит только от продажи билетов, остался без доходов, но с обязательствами по выплате арендной платы за две площадки — на Садовнической набережной и на улице Казакова. «Наши арендодатели — хорошие люди и с пониманием к нам относятся, но они не могут полностью отменить аренду, потому что не имеют никаких льгот или возможности свои налоговые и коммунальные платежи ни компенсировать, ни отменять», — говорит директор театра Александр Родионов. У Театра.doc нет постоянной труппы, но, по словам Родионова, для многих актеров и режиссеров показы спектаклей на его площадках были ощутимым источником дохода. «Еще драма в том, — продолжает он, — что раньше у многих независимых артистов была другая, “мирная”, профессия, которая в случае необходимости могла прокормить в трудное время. Например, режиссер-массажист или актриса — ведущая свадеб. А сейчас и на многие нетеатральные профессии наложен мораторий. Массажист больше не может делать массаж, а свадьбы отменены».
Отменять в условиях карантина приходится не только спектакли, но и выставки — и текущие, и запланированные. Один из крупнейших государственных художественных музеев, ГМИИ имени Пушкина, экстренно закрыл выставку «Тату» об этапах развития татуировки в разных странах, большая выставка картин из собрания неаполитанского Музея Каподимонте, которая должна была состояться в июле, отменилась. «На данный момент мы ничего не зарабатываем, у нас только ежедневные убытки в размере 2 млн руб.», — рассказывает Ольга Базуева, представитель пресс-службы музея. «Надо сказать, — продолжает она, — музей был неплохо подготовлен к “новой жизни”. Уже давно у нас существовали виртуальные прогулки, были записаны практически все лекции и дискуссии, а в прошлом году мы запустили проект “Академия Пушкинского” с короткими курсами по истории искусства от наших лучших экспертов и зарубежных звезд».
Ни один из текущих онлайн-проектов не приносит музею прибыли. Пока он продолжает существовать за счет субсидий Минкульта (половина бюджета), часть получает от спонсоров и меценатов — этого достаточно для оплаты коммунальных платежей, содержания зданий и зарплаты сотрудникам. Основных внебюджетных доходов — от продажи билетов, экскурсий, лекций — Пушкинский лишился на неопределенный срок.
Музей современного искусства «Гараж», тоже развернувший масштабную онлайн-программу с самого начала карантина, пока сообщать об отменах не торопится. «Выставочные планы, конечно, пришлось корректировать, так как мы понимаем, что, пока границы закрыты, нам сложно отправить текущие выставки зарубежным владельцам предметов искусства. С другой стороны, мы хотим дать зрителям возможность все же увидеть выставки, которые были открыты всего за полтора месяца до введения режима самоизоляции, поэтому ведем переговоры об их продлении. Флагманский проект институции — Триеннале современного российского искусства — мы переносим на осень», — говорит руководитель Департамента выставочных, просветительских и научных проектов музея Ася Тарасова.
Финансирование музея, основанного в 2008 году Дарьей Жуковой и Романом Абрамовичем, складывается в основном из средств учредителей и эндаумент-фонда, объем которого на настоящий момент, по данным самого музея, составляет 73,8 млн руб. «Могу сказать, что пока и патроны, и партнеры подтверждают свои платежи, — отмечает Тарасова, — коллектив мы сохраняем и никого не сокращаем».
Генеральный директор фонда современного искусства V–A–C Тереза Иароччи Мавика тоже признает необходимость переноса — только в случае фонда речь идет не об одной выставке, а об открытии целого здания, будущего культурного пространства ГЭС-2 на Болотной набережной. До этого открытие было запланировано на сентябрь 2020 года. Теперь, по словам Мавики, точные прогнозы невозможны из-за «глобальной неопределенности»: «ГЭС-2 откроет двери вместе с открытием города, с возвращением его к полномерному функционированию, с возрождением социальной жизни. И независимо от того, когда это произойдет, действовать мы будем постепенно, осознанно, без спешки».
Всех сотрудников учрежденного миллиардером Леонидом Михельсоном фонда перевели на удаленную работу еще до официальных указов Собянина. Размер их зарплаты не изменился, к сокращениям тоже прибегать не пришлось.
В еще одном частном московском культурном учреждении — Еврейском музее и Центре толерантности — положение также остается стабильным. Его основное финансирование зависит от взносов членов Попечительского совета. «Очевидно, что в нынешней ситуации мы во многом зависимы от экономической стабильности в нашей стране и в целом в мире. Но тем не менее хочу отметить, что на сегодняшний день Еврейский музей не чувствует особых колебаний и сомнений ни со стороны членов Попечительского совета, ни со стороны наших постоянных финансовых партнеров и спонсоров», — заявляет генеральный директор музея Александр Борода.
Музей также продолжает работу в онлайн-формате — и даже получает прибыль. «Мы наблюдаем, как аудитория растет и становится более разнообразной, теперь лекции, концерты посещают люди, которым было сложно выбраться в музей физически, много заинтересованных людей из других городов. У нас также есть платные мероприятия, и на них тоже достаточно высокий спрос», — добавляет Борода.
Другие частные культурные учреждения, оказавшиеся без поддержки крупного бизнеса и иного дополнительного финансирования, сталкиваются с теми же проблемами, что и независимые театры. Так, дальнейшее существование первого российского частного музея фотографии — Центра фотографии имени братьев Люмьер — находится под вопросом из-за невозможности покрыть арендную плату и заработную плату сотрудников в период длительного простоя. «Наши стандартные доходы — это входной билет и магазин, который себя окупает, но он, опять же, зависит от того, сколько людей приходит на выставку. Кафе, которое не зарабатывает никаких серьезных денег и зависит только от посещаемости. Все остальное — это расходы: на выставочную деятельность, заработную плату, налоги, аренду, коммунальные услуги», — рассказывает директор Центра Наталья Григорьева. — Если нас не освободят от аренды на длительный период выхода из карантина, то я не уверена, что Центр фотографии сможет открыться. Доходов в нынешний период не может быть в принципе. И я твердо уверена, что они не скоро возобновятся в том же объеме, как до начала пандемии».
Большая часть онлайн-активностей музеев и театров пока не предполагает получение прибыли, но все же создание цифрового контента обходится культурным учреждениям значительно дешевле, чем организация офлайн-мероприятий. «Это всего лишь запись и оплата тем людям, которые создают контент, и оплата сотрудникам, которые его выкладывают. Выставка Ги Бурдена, например, обошлась нам несопоставимо дороже — в 3 млн руб.», — подчеркивает Наталья Григорьева.
Многие театры выкладывают уже существующие записи спектаклей — для этого достаточно организовать онлайн-трансляцию на любом стриминговом сервисе. Все остальное — добровольные инициативы отдельных сотрудников. «Мы не ведем онлайн-трансляций по той простой причине, что у нас, к величайшему сожалению, просто нет качественных записей наших спектаклей, которые было бы не стыдно показать зрителям. Но тем не менее низкий поклон [пресс-секретарю театра] Наташе Витвицкой, которая ведет онлайн-активности в наших соцсетях. Они на пару с нашим фотографом Александром Иванишиным публикуют какие-то интересные фото- и видеонарезки из закулисья. Вторую жизнь получили песни из спектаклей, да и просто видеозаписи поющих «женовачей». Григорий Служитель, Анастасия Имамова, Мария Корытова и многие другие читают на камеру сказки (бывает, что и собственного сочинения). Выкручиваемся как можем», — рассказывает про Студию театрального искусства Александр Фокин.
«Очевидно, что по умолчанию у людей по отношению к онлайн-зрелищам есть привычка к бесплатному показу или показу за символические деньги. Показывать за деньги онлайн-спектакли пока можно разве что как форму благотворительной поддержки. Знаете, как стоит человек на улице и продает детские книжки, ботинки и горшок с цветком. Кто-то поймет, что не просто так продается комнатный цветок и книжки ненужные, — это просьба помочь. Так же и онлайн-трансляции спектаклей, особенно независимых театров, — это повод подумать, не помочь ли им», — говорит Александр Родионов.
Пока сам Театр.doc спектаклей онлайн не показывает — сотрудники и резиденты пытаются помочь театру при помощи платных уроков. В творческих онлайн-мастерских Open Doc всех желающих учат писать документальные пьесы или, например, рисовать мультфильмы на смартфоне. «Доход от этих уроков несопоставим с экономикой театра, — замечает Родионов. — Но я просто счастлив, что мы эти онлайн-курсы придумали, потому что в других обстоятельствах мы могли просто не встретиться с такими интересными авторами из Саранска или Владивостока».
Многие независимые театральные проекты из-за карантина были приостановлены, едва успев начаться. Продюсеры Дарья Вернер и Евгения Петровская, недавно основавшие собственную театральную компанию «Второе действие», решили «не пускаться в производство онлайн-спектаклей», а придумать, как помочь художникам, не работающим в театрах и, соответственно, не защищенным социально. Они открыли Фонд поддержки, в который все желающие могут перечислить любую сумму онлайн.
«Это сбор средств для продолжения работы над проектами каждого из резидентов: на запланированные, но не сыгранные спектакли, на премьеры, которые пришлось перенести и вернуть деньги за билеты, на выставки, которые только готовились», — рассказывает Дарья Вернер. Собранные средства поделят между художниками поровну, но только после окончания карантина: «Важно, что мы собираем не на питание или проживание, а на реализацию проектов».
«Получателей» поддержки выбирали, как признаются сами продюсеры, «по принципу субъективному и этическому». «Это люди, с которыми мы работаем давно, сделали не один проект вместе. Например, режиссеры Андрей Стадников и Елена Ненашева или художники Ваня Боуден и Михаил Заиканов. Также это те, с кем мы не работали и, более того, с кем у нас могут быть художественные разногласия, но нам крайне важно и интересно находиться с ними в одном профессиональном поле. Все резиденты, по нашему глубокому убеждению, занимаются по-настоящему актуальным искусством», — говорит Вернер.
Пока Фонд поддержки собрал, по словам Дарьи Вернер, совсем немного: «Подобная инициатива — это что-то еще очень новое для российского общества. Нам уже кажется нормальным подписываться на пожертвования для благотворительных фондов, но нет никакой четкой позиции по поводу того, как поддержать независимых культурных деятелей. Многие говорили нам, что эта инициатива крутая и важная. Но есть и альтернативная точка зрения, она заключается в одном предложении: “Как вам не стыдно собирать деньги на такую ненужную фигню, когда люди умирают в больницах?”»
Краудфандинговые инициативы в культуре во время пандемии пока оказывают скорее психологический, чем экономический эффект. Так, еще в марте Центр фотографии имени братьев Люмьер поучаствовал в инициативе агентства культурного фандрайзинга VCA под названием «Культурный проездной». Посетителям предлагали оформить пожертвование любимым культурным учреждениям на сумму, которую они обычно тратят на проездной билет. Наталья Григорьева рассказывает, что на бюджете Центра этот сбор почти не сказался: «Мы собрали в районе 50 тыс. руб. С теми издержками, которыми мы живем, это ничего не дает. Но для нас это было важно. Когда кто-то пытается сделать подобную инициативу, я понимаю, что это огромный человеческий труд: создать платформу, всем предложить участие. Люди хотят помочь. Это очень сильно морально держит на плаву».
Главное, что беспокоит всех менеджеров и руководителей из сферы культуры, — невозможность долгосрочного планирования. Выставочные и репертуарные планы, как правило, строятся на несколько лет вперед. Сейчас большинство организаторов не могут назначить даже даты ближайших мероприятий. Это тоже связано с возможными финансовыми потерями: после начала карантина у некоторых билетных операторов появились штрафы за отмены мероприятий.
Выход из режима изоляции вряд ли получится быстрым, и это тоже неизбежно скажется на заработках культурных институций. По словам Александра Фокина, скорее всего, в театрах это будет происходить в три этапа: «Первыми выйдут на работу администрация (которая, к слову, работу, хоть и на удаленке, не прекращала, как и бухгалтерия) и отдельные службы, потом начнется творческая работа без продажи билетов: репетиции и восстановления. Если мы говорим про музыкальные театры, то это классы у артистов балета. И только последним этапом будет начало продажи билетов и прокат спектаклей».
«Мы видим, как сейчас происходит выход из карантина у наших партнеров в том же Китае: музеи открываются, но они не могут работать так же, как раньше, — рассуждает Наталья Григорьева. — Нужно соблюдать дистанцию, делать так, чтобы людей одновременно в помещении было не больше определенного количества. Это логичные меры — это наша с вами безопасность. Но в нашем бизнесе, соблюдая эти меры безопасности, мы не сможем получить те обороты, которые были раньше. Большой вопрос — это цена входного билета. Средний билет в московский музей стоит 430 руб. У нас сейчас серьезно просаживается экономика, и я думаю, это будет слишком большой суммой для того, чтобы люди с радостью ее оставляли».
Несмотря на текущие финансовые трудности и возможные будущие издержки, Наталья Григорьева рассматривает карантин еще и как возможность пересмотреть подходы к организации выставок: «Те баснословные деньги, которые платили за привоз западных проектов, конечно, в ближайшем будущем музейные площадки платить не будут. Поэтому, может быть, эта вынужденная перезагрузка на арт-рынке и простимулирует поворот головы в сторону своих авторов, молодых художников и того искусства, которым мы уже обладаем».
Александр Родионов, в свою очередь, считает, что в изоляции театр может найти новые форматы, которые останутся в нем и в дальнейшем: «Сейчас происходит какая-то большая стихийная лаборатория: изобретение онлайн-театра. И однажды кто-то найдет, или кто-то уже нашел, как сделать это направление прибыльным. Например, иммерсивный театр начинался как экспериментальный, а вошел в мейнстрим, став коммерческим. Эти месяцы — счастливое время, когда театр очень свободен и открыт для безболезненных ошибок. Онлайн-театр пока не связан с выживанием экономическим, поэтому подает большие надежды в смысле выживания творческого».
