Сразу признаем: короткометражное кино мало кому интересно. Допустим, ранние работы Кристофера Нолана или Ридли Скотта еще могут привлечь внимание, как и лауреаты «Оскара» в категории «Лучший короткометражный фильм», но часто ли вы их смотрите?
Если короткометражное кино и попадает в кинотеатры, то в виде сборников. Иногда продюсерам приходит идея «что если предложить известным режиссерам снять по короткому метру, а затем свести в один фильм?», но за редкими исключениями вроде альманахов «Париж, я люблю тебя» (2006) или «Три шага в бреду» (1968) это не оборачивается ничем хорошим: не каждый режиссер решится на такой челлендж, не каждая кинозвезда согласится сниматься за минимальный гонорар или вообще бесплатно, не каждый короткий фильм будет удачно соседствовать с другим. Ни денег, ни славы, ни успеха.
Однако чтобы получить бюджет на съемки полнометражного фильма, режиссеру нужно убедить в этом с десяток-другой инвесторов, институций, сдать сценарий, режиссерскую экспликацию, продать идею на всевозможных питчингах самыми красноречивыми словами и убедительными аргументами. С «коротышами» несколько проще: денег все равно никто не даст. Так что нужно заинтересовать этой шалостью десяток-другой человек, готовых работать «за еду» и строчку в титрах. Можно снять дорогостоящий фильм или сериал без капли энтузиазма, но ни один короткометражный фильм не создается без горящих глаз режиссера.
Особенно ценно это сегодня, когда российская киноиндустрия становится все более скованной, регламентированной и избегающей любых рисков, включая творческие. Разумеется, и среди короткометражного кино достаточно нафталина (особенно в выпускных работах студентов киновузов, пытающихся «понравиться мастеру») и просто дурного кино, но пространства свободы в них неизмеримо больше, чем где бы то ни было в сегодняшнем российском кино. Это непаханное поле эксперимента.
Можно снять дорогостоящий фильм или сериал без капли энтузиазма, но ни один короткометражный фильм не создается без горящих глаз режиссера.
Не стоит ждать от короткометражек великих открытий, формального совершенства или порой даже цельности. Самое интересное в них — плодотворные осечки, случайные находки, моменты вдохновения. И в скрупулезно и умно собранном короткометражном конкурсе «Маяка» вышеперечисленного предостаточно. Почти все эти фильмы — не законченные высказывания, а яркие лучики надежды.
К примеру, «Галлюцинат» — новая работа Веты Гераськиной, известной недооцененным арт-триллером «Другое имя» (2020). В «Галлюцинате» мы просто выходим в лес ночью и следим за тенью: как и полагается хорошему кино, пересказывать его бессмысленно — это визуальный, что называется, экспириенс. Для просмотра нужен экран побольше и проекция поярче: в темноте тут действительно можно многое увидеть. Ключами к этой неординарной работе могут послужить французский киноимпрессионизм 1920-х и немецкий экспрессионизм тех же лет, а также цитата философа Федора Гиренока: «Лес и темнота отменяют действия, для которых могут быть те или иные основания. В результате человеку приходится совершить действие без всяких на то оснований. И в этот миг человек свободен».
Другая находка конкурса — «Тем летом я поступил» Александра Белова. Снятый на преимущественно черно-белую пленку фильм-воспоминание о последнем лете детства и первом разочаровании в друге. Это кино подкупает престранным ощущением присвоения чужих воспоминаний: кажется, будто все увиденное происходило на самом деле с тобой. Тут чувствуешь запахи, узнаешь впервые увиденные места, вспоминаешь случившееся не с тобой.
Находят, чем зацепить, и более спорные работы. «Колыбель» Антона Веретенника, рассказывающая о пытающемся спасти больную мать мусорщике из Грузии, увлекает не столько историей, а настроением, создаваемым визуальным рядом. «Я сознательно отказался от нарративных конструкций. Мне хотелось передать диссонанс между внутренним переживанием [утраты] и внешним миром», — рассказывал режиссер на Q&A после показа.
Мелодрама «Игра в прятки» про молодую пару, тщетно пытающуюся сохранить любовь на расстоянии, запоминается кадром с поездом, проезжающим мимо героев в их последний день вместе: не зря съемочной группе пришлось потратить несколько часов на ожидание этого грузового состава. Поездами же рифмуется другая история любви и расставания, «Не отрывай глаза» Анны Медниковой — тут «бывшие» случайно встречаются в плацкартном вагоне и вспоминают былое завораживающим танцем рук.
«Беги, река!» Анастасии Остапенко отправляет нас в мартовский Мурманск выслушать историю девушки, столкнувшейся с оставившим ее десять лет назад отцом (как и в ряде фильмов конкурса, принципиальные детали сюжета приходится уточнять в аннотациях) — но завораживает тут работа с пространством: северные перепады высот подчеркиваются ракурсами камеры и «квадратным» форматом кадра.
Катерина Скакун в своих «Складках» показывает, как мужчина может буквально укрыться в любимой женщине — попробуйте представить, что русская хтонь может быть светлой, а боди-хоррор — добрым и совсем не страшным.
«Животных» бразильца Родригу Рибейру сняли в окрестностях Казани за семь дней. Девушка ходит в лес со свистками, имитирующими звуки животных и... Не будем рассказывать, чем закончится это простое кино, но вот что интересно: без толики избитых сюрреалистических эффектов (дымок, искажений, светофильтров) Рибейру показывает привычный пейзаж совершенно чуждым и остраненным. А разве не для того мы и смотрим кино, чтобы увидеть мир другими глазами? И уж тут размер точно не важен.
