Кадр из фильма «Чудесная история Генри Шугара»
Конкурсная программа Венецианского фестиваля продолжилась датским историческим полотном «Меч короля» (оригинальное название Bastarden, английское название — The Promised Land, «Земля обетованная») Николая Арселя — мрачной, но технично исполненной медитацией на тему человеческого упорства, без которого на этой планете невозможно даже самое незначительное движение вперед и которое слишком дорого обходится тем, кто желает чего-то добиться.
Герой убедительного в любой роли Мадса Миккельсена, отставной военный, в 1755 году берется заселить и окультурить принадлежащие королю мерзлые и невозделанные земли Ютландии, в том числе для того, чтобы получить за такой героизм дворянский титул и примкнуть таким образом к «элитам», которые он презирает. Но его плану всячески препятствует жестокий аристократ, считающий эти земли своими — вместе со всеми, кто проживает в окрестности. Преступлениям его нет числа: порка и варка рабов живьем, серийные изнасилования рабынь — Шекспир знал, о чем писал, сочиняя реплику о прогнившем датском королевстве.
В коррумпированной системе, потакающей низости человеческой натуры, любой прогресс, даже насаждение привезенного из Германии картофеля, достигается страшной ценой и обильной кровью. Стоит ли идея, даже самая выгодная и благородная, того, чтобы жертвовать ради нее своим маленьким человеческим счастьем, — вот вопрос. Но если бы не такие люди, как герой Миккельсена, никакого прогресса и вовсе бы не было.
Итальянский конкурсный фильм, «Долгожданный рассвет» (Finalmente l'alba) Саверио Костанцо, тоже посвящен «маленькой жизни» — ее внезапным метаморфозам, к которым невозможно и не нужно готовиться. Действие происходит в оттепельные 1950-е, когда на знаменитой римской киностудии «Чинечитта» снимались большие голливудские боевики из древнеримской, древнеегипетской и древне-израильской жизни, в которых (как, в общем-то, и сейчас) играли большие голливудские звезды.
Отправившись сниматься в массовке со своей более красивой сестрой, юная римлянка Мимоза не только оказалась в кадре, но и привлекла внимание главной американской кинозвезды, выступающей в роли первой и последней египетской фараонки (Лили Джеймс), и ее партнера по «пеплуму» (Джо Кири из «Очень странных дел») и вообще на одну безумную ночь оказалась в центре внимания людей хоть и знаменитых, но, в отличие от Мимозы, глубоко несчастных, скрывающих за своей неприступностью глубоко травмированную, но иногда и поэтическую душу.
Известный по премированному в Венеции фильму «Голодные сердца» с Адамом Драйвером в главной роли и сериалу «Моя гениальная подруга», Саверио Костанцо сделал как будто бы еще один фильм для премиальной платформы. Историй вступления во взрослую жизнь мы повидали немало, и в этой вроде бы есть то, что отличает ее от других, — и проходящая фоном история реального убийства молодой девушки (на ее месте легко могла оказаться Мимоза), и вырвавшаяся из клетки львица, словно взрослая жизнь, караулящая Мимозу ранним утром на Испанской лестнице. Не хватает оригинальности и врожденного поэтического, почти эротического чувства кино, которыми наполняли подобные истории Бертолуччи и Гуаданьино.
Главный конкурсный фильм первых дней фестиваля — без сомнения, Poor Things Йоргоса Лантимоса, экранизация одноименного романа шотландского писателя Аласдера Грея, вышедшего у нас под названием «Бедные-несчастные», но кислотно-викторианской фантасмагории Лантимоса подошло бы более солидное название — например, «Несчастные создания». Удостоенный многих литературных почестей роман Грея открывает простор буйному воображению автора «Лобстера» и «Убийства священного оленя», предоставляя ему отличную возможность в полный рост, даже с некоторым перебором, развернуть канонаду прославившего его черного абсурдистского юмора.
Уиллем Дефо (снявшийся и в фильме Костанцо) играет вариацию доктора Франкенштейна: он чикает ножичком людей и животных, в том числе самого себя; его сад населяют диковинные полукуры-полубульдоги, появившиеся на свет в результате медицинских экспериментов. Бросившуюся с моста молодую женщину он возвращает к жизни, снабдив ее мозгом неродившейся дочери — весь фильм продолжительностью 140 минут Эмма Стоун изображает оказавшуюся во взрослом теле маленькую девочку, практически эмбриона.
Сюжет предоставляет бескрайние возможности для милых старомодных непристойностей: по мере взросления умственно отсталая героиня открывает свою сексуальность, плавно переходящую в нимфоманию, — с нею не в силах справиться увезший ее из Лондона в Лиссабон толстый и красивый любовник (лучшая роль Марка Руффало), зато она становится стахановкой в парижском борделе, где имеет особый успех у самых отвратительных стариков. Отсутствие мозга способствует и легкому усвоению сначала феминистских, а потом и политических лозунгов.
Эмма Стоун справляется с этой вызывающей ролью так же лихо, как это могла бы сделать, допустим, ранняя Изабель Юппер, которая, не будучи голливудской актрисой, всегда была готова броситься во все тяжкие. Но мало кто ожидал такой прыти от лауреатки «Оскара» Стоун — кроме Лантимоса, уже снимавшего ее в «Фаворитке». Кстати, «Оскару» за роль в «Ла-Ла Ленде» предшествовал венецианский «Кубок Вольпи» за эту же роль.
Режиссер «Ла-Ла Ленда» Дэмьен Шазелл в этом году председательствует в жюри и с полным на то основанием может выписать Стоун (выступающей к тому же сопродюсером фильма) еще один кубок. Что касается номинаций на «Оскара», этот фильм едва ли будет осыпан ими так же, как «Фаворитка»: для этого он слишком наворочен и сложносочинен. Впрочем, после победы «Всего везде и сразу» ни за что уже поручиться нельзя.
Традиционно вручаемой на Венецианском фестивале премией Cartier в этом году наградили Уэса Андерсона, показавшего вне конкурса снятую для Netflix 37-минутную короткометражку «Чудесная история Генри Шугара» (The Wonderful Story of Henry Sugar), плотностью художественной ткани и качеством выделки нисколько не уступающую его полнометражному фильму «Астероид-сити», пару месяцев назад показанному в Каннах. Больше того: в снятом в испанской пустыне «Астероид-сити» во всех смыслах ощущалась сильная нехватка воздуха. В «Чудесной истории…» воздух откуда-то взялся, несмотря на подчеркнутую театральность этой работы — тоже ретро-стилизации, тоже идеально сконструированного экзерсиса.
Духота испаряется, когда в герметичный мир Андерсона проникают чужие идеи, персонажи, слова — как в этой экранизации рассказа Роальда Даля, по книжке которого Андерсон сделал когда-то мультфильм «Бесподобный мистер Фокс». В новом фильме сэр Бен Кингсли играет человека, в процессе длительных тренировок научившегося видеть без помощи глаз. Прочитав о нем в книге индийского доктора (Дев Патель из «Миллионера из трущоб»), некто по имени Генри Шугар (Бенедикт Камбербэтч) овладевает сходной практикой, чтобы разорять казино и пускать выигранные деньги на благотворительность.
Андерсон объявил, что снял для Netflix еще три экранизации рассказов Роальда Даля, страстным поклонником которого является.
Лучшее из показанного в параллельных программах — фильм «Клад» (Hoard) талантливой британской дебютантки Луны Кармун. Это психологический портрет редкого психического заболевания, выступающего в качестве душераздирающей метафоры неизбывной, хоть ты тресни, связи матери и ребенка.
Раннее детство Марии прошло с мамой (Хейли Сквайрс из «Я, Дэниел Блэйк» и «Всех страхов Бо»), больной синдромом Месси: страдающие от него, на взгляд обычного человека, — патологические неряхи, коллекционирующие мусор и рыдающие при попытке убраться в их комнате, избавиться от веревочки или картонки. Но как Сэм Мендес в «Красоте по-американски» узрел красоту в выброшенном целлофановом пакете, так и мама Марии, душа по-своему артистическая, способна разглядеть поэзию в очистках или, например, в скомканной фольге, в которую она заворачивает сэндвичи. Как же можно избавиться от такой красоты? Завалы хлама в квартире мать и дочь именуют не иначе, как каталог любви.
Понятно, что подобное воспитание не пройдет бесследно: подросшая Мария (мы еще услышим о красивой и отчаянной Соре Лайтфут Леон) живет с чистоплотной, работящей приемной матерью, но гены, как и привычки, продолжают тянуть ее на помойку, к мелким и крупным гадостям, а также к разнообразному мазохизму — например, ей иногда очень хочется обжечься докрасна раскаленным утюгом. В этих шалостях ей потворствует мусорщик Майкл (Джозеф Куинн, еще одна звезда «Очень странных дел»), тоже экс-ребенок с трудной судьбой.
Не думаю, что на Венецианском фестивале (или где бы то ни было в этом году) мы увидим дебют лучше, чем этот, и если «Лев будущего» уйдет в другие руки, это будет в высшей степени несправедливо.
Показанный в той же программе «Неделя критики» неигровой экспериментальный фильм под удивительным названием «Жизнь не соревнование, но я выигрываю» (Life Is Not A Competition, But I’m Winning) Джулии Фур Манн предпринимает попытку «переписывания истории» большого спорта, как известно, еще со времен Древней Греции и до сегодняшних дней узурпированного мужчинами. Историю пишут победители, но «авторкам» фильма это представляется несправедливым. Героические активистки смело входят в хроникальные кадры Олимпиады 1928 года и возвращают отобранную победу немецкой атлетке, победившей в забеге на 800 м (женщины считались тогда слабым полом, и 30 лет после этого достижения такие забеги не проводились).
Воспевая героинь, чьи достижения в спорте были забыты, фильм обращает внимание на унизительные процедуры, которым до сих пор подвергаются женщины, если они показывают «слишком» хорошие результаты. «Авторки» отправляются на знаменитый афинский стадион и подвергают его презрению: он, как и Олимпийские игры, был создан для соревнований исключительно белых мужчин.
«Главным образом ночью» (Sobre todo de noche) — синефильский нуар испанца Виктора Ириарте, включенный в программу Venice Days как, вероятно, самый амбициозный ее фильм, как и «Клад», повествует о «параллельных матерях» (одна родила, другая вырастила) молодого настройщика фортепиано.
Мелодраматическая духота здесь полностью отсутствует — женщины (постаревшие испанские звезды Лола Дуэньяс и Ана Торрент) не перетягивают сына на себя, но, будучи жертвами немилосердных обстоятельств, сразу находят общий язык. Зато здесь много литературы, много другого кино, много закадрового текста, много формальных выкрутасов и маловероятных сюжетных ходов (включая опять-таки поиск клада). За всем этим, впрочем, не теряется эмпатия и человеческая теплота, столь редкая в бездушном арт-киномире.
