9 февраля на своей странице в Instagram Кирилл Серебренников опубликовал уведомление департамента культуры Москвы, в котором сообщается, что его трудовой договор в качестве главы «Гоголь-центра» заканчивается 25 февраля. «Все в этом мире, начавшись, заканчивается. Но начинается что-то новое… Постарайтесь сделать так, чтобы театр оставался живым, а свобода была необходимой для вас. Не надо унывать. В унынии нет ни жизни, ни свободы. Вы знаете, что надо делать. Всем — мир и любовь», — написал он.
«РБК Стиль» поговорил с Ян Гэ, Александром Филиппенко, Александром Горчилиным, Валерием Печейкиным и Юлией Ауг и узнал об их впечатлениях от работы и общения с Серебренниковым.
Кирилл Семенович научил меня не сдаваться, не бояться и мыслить свободно. Он верил в меня и поддерживал. Говорил о том, что нужно заниматься, в первую очередь, профессией, много работать, а уже потом думать о популярности. Ну и, конечно, ценить все, что у тебя есть, а еще терпеть. Терпеть все плохое в глобальном смысле.
За восемь лет работы с Кириллом я ни разу не слышала, чтобы он хоть на кого-то кричал, хотя у многих режиссеров по-другому. Если ему что-то не нравилось, то он, наоборот, молчал, и вот эта тишина действовала эффективнее любого крика. Все сразу понимали, что это недобрый знак и надо срочно что-то делать.
В свое время я очень хотела играть роль Прокны в спектакле «Метаморфозы». Два месяца готовилась к прослушиванию, чтобы доказать Кириллу, что я способна. Он тогда сказал, что если ему понравится, как я прочитаю монолог героини, то, пожалуйста, — могу играть. А монолог там был сложнейший — про греческие мифы да еще и на древнерусском языке, который вообще не похож на современный. Сложнее текста, признаюсь, я еще не видела. Но я очень постаралась, и Кирилл остался доволен результатом. С тех пор, как мне кажется, он стал смотреть на меня по-другому. Он понял, что я хоть и китаянка, но могу играть роли и с очень сложными монологами. Сейчас я задействована в двух самых популярных спектаклях Кирилла — Outside и «Декамерон», которые мы играем не в России. Поэтому мы не расстаемся и продолжаем работать. И если Кирилл меня еще куда-то позовет, то я, не раздумывая, брошу все, даже голливудские проекты, и уйду к нему.
Впервые мы встретились еще в «Современнике» на потрясшем меня спектакле «Голая пионерка». Это был даже не ветер, а шторм, обдавший свежестью все театральное сообщество. С тех пор я следил за Кириллом и счастлив, что мне выпала возможность работать с ним и его прекрасной командой. Вся команда, которую собрал Кирилл, совершенно уникальна. От кассы и гардероба через всемогущий пиар-отдел до дирекции и помрежей.
Кирилл для меня, в первую очередь, человек уникального спокойствия. Он глубоководная рыба, которая действует под совершенно другим давлением, чем все мы. Хотелось бы это почерпнуть, научиться этому, но получается так только рядом с Кириллом. Репетировать с ним легко — как будто мы всю жизнь вместе это делаем. Я внимательно следил и записывал за ним все его задачи. Я уверен, что еще много всего предстоит сказать, о чем поговорить и посоветоваться. Главное, хочется всегда говорить Кириллу, что я его бесконечно уважаю и люблю.
Новость о назначении Алексея Аграновича (актер станет новым художественным руководителем «Гоголь-центра». — «РБК Стиль») стала облегчением и счастьем. Представляю, как Алексею сложно сейчас, но это мудрое решение. Он сможет не только сохранить «тот самый "Гоголь-центр"», но и развить направления, которые обозначил Кирилл. Театр остается на фундаменте, который выстроил Серебренников, — и это самое главное. А от того, занимает Кирилл какой-то пост или нет, он не перестает быть истинным большим художником. И надеюсь, что ставить спектакли никакие чиновники ему не запретят.
Моя первая встреча с Кириллом Семеновичем произошла в 2008 году, когда он не пропустил меня дальше первого тура при поступлении во МХАТ. Потом мы с ним случайно пересеклись в коридоре, и он, высказав свое мнение обо мне, как-то ясно дал мне понять, что я больше ни с кем и ни у кого не хочу учиться и работать, кроме как у него. Если вкратце, то он сказал, что я — дурак, мол, стану я студентом какого-то вуза, потом актером... «А для чего тебе это надо?» — спросил он у меня. И вот я понял, что хочу быть учеником этого человека. И узнавать что-то тоже только у него.
Потом я все-таки стал его студентом и окончил школу-студию МХАТ. Я научился у Кирилла Семеновича определять для себя направления в жизни и искусстве, в которых хочу развиваться и двигаться, а также не идти на компромиссы со своими убеждениями. И, естественно, художественному восприятию прекрасного.
В 2011 году он сам позвонил мне с предложением поработать вместе. Помню, что ответил ему: «Кирилл Семенович, рад знакомству». Он сказал: «Можно только без "Семенович"? Просто Кирилл». А личная встреча состоялась уже в Центральном доме литераторов. Нашей первой работой стал спектакль «Метаморфозы», который был поставлен в рамках проекта «Платформа» на Винзаводе.
Восемь лет в «Гоголь-центре» пролетели просто мгновенно, и я сейчас не шучу. Я очень хорошо помню день, когда впервые пришел в театр. То есть сначала я попал в Московский университет геодезии и картографии — перепутал здания, они похожи. Потом я наконец-то физически оказался в «Гоголь-центре». Я помню почти каждый свой шаг, все сохранилось в памяти, как будто это было вчера. А сейчас в моей голове, как говорят режиссеры в кино, возникла монтажная склейка того дня восемь лет назад и дня сегодняшнего.
Когда театр только открылся, туда приходили пожилые зрительницы, которые думали, что это все еще драматический театр имени Гоголя. В то время здание изменилось изнутри. Как вы знаете, у нас стены с открытыми кирпичами. Так вот одна из дам как-то подошла ко мне и спросила: «Молодой человек, я вижу, что вы из новой команды. Можете мне сказать, когда доделают ремонт?» Я пытался ей объяснить, что в здании теперь все по-новому. Однако зрительница стояла на своем: «Я понимаю, не первый день живу, но ремонт не закончен, вот голые кирпичи, ободранные! И их нужно побелить!» Я же сказал, что они теперь будут такими, то есть открытыми, чтобы все их видели. По-моему, она мне не поверила, но не ушла, что важно. Мы же тогда показали людям прекрасный кирпич, сняв старую советскую побелку. Но не стоит забывать, что «Гоголь-центр» — это небольшая сердцевина внутри огромного здания с богатой историей, которое до этого было театром Гоголя, а еще раньше Центральным театром транспорта.
Еще я вспоминаю самый первый спектакль Кирилла Серебренникова «Идиоты», который мы поставили на большой сцене. Там была сцена в бассейне, которая задумывалась как комедийная. Во всяком случае, на репетициях мы очень смеялись. А на премьере стояла гробовая тишина. Тогда, находясь в зале, я получил от Кирилла Семеновича сообщение: «Валера, не мог бы ты ко мне зайти?» «Валера, никто не смеется», — сказал он мне при встрече. И мы стали думать, почему это произошло. Я очень сильно переживал по этому поводу. А потом вдруг выяснилась еще одна вещь: зритель напряжен, в шоке и напуган, он не знает, как к этому относиться, и потому предпочитает молчать. Ему нужно время, чтобы переварить это. И вот примерно то же самое происходит со всеми нами сейчас в свете последних событий. Нужно перетерпеть. Я уверен, что мы это переживем и всем станет легче.
Еще до личного знакомства я очень хорошо знала, кто такой Кирилл Серебренников. Дело в том, что я ушла из театра, Санкт-Петербургского ТЮЗа, в 2005 году и возвращаться туда не планировала. А в 2006-м увидела спектакль «Голая пионерка» и сказала своим однокурсникам по ГИТИСу (на тот момент я училась на режиссерском факультете), что единственный режиссер, ради которого я бы вернулась в театр, — это Кирилл Серебренников.
Прошло семь лет. Кирилл Семенович в фейсбуке написал, что ищет актрису для своего спектакля «Идиоты». И один мой друг порекомендовал ему меня. Рассказал про фильм «Овсянки», где у меня одна из главных ролей. Якобы картина имела такой успех, что сам Тарантино аплодировал после просмотра. Кино удостоилось нескольких престижных наград. После этого Кирилл Семенович сам написал мне и предложил встретиться.
Мы встретились в фойе «Гоголь-центра», сели, поговорили минут пять. Серебренников рассказал про новый театр, а затем предложил пойти репетировать. Я ужасно волновалась, ведь восемь лет не выходила на театральную сцену. А тут сразу попала в репетиционный процесс. Я испытала страх, азарт и в то же время ощущение счастья.
Мне посчастливилось поработать с Кириллом не только в театре, но и в кино. Потом еще три года длилось «театральное дело». То время по большому счету было украдено, но, даже сидя под домашним арестом, Серебренников умудрялся выпускать спектакли с помощью своих близких людей. Во многом помогал Интернет. Надо сказать, что Кирилл создал такой театр и механизм, собрал вокруг себя таких людей, которые, несмотря на все происходящее, не разбежались, а, наоборот, сплотились и поддерживали его в трудную минуту. Такое возможно только в том случае, если в основе всего лежит любовь. Никак иначе.
Кирилл к каждому человеку относился с большим уважением. Ни разу никого не унизил и не повысил голос. Если даже были серьезные замечания, то он отводил в сторону, но ни в коем случае не говорил при всех. Вот это для меня было невероятно важно. И второе, Кирилл никогда не боялся сказать: «Ребят, что-то я тут зашел в тупик, кажется, я двигаюсь не в том направлении. Дайте мне подумать». От других режиссеров я такого никогда не слышала. То есть он настолько доверяет тем, кто рядом с ним, и настолько адекватно и просто к ним относится, что ему не надо ничего придумывать и делать вид. Он такой, какой есть — невероятно настоящий.
