К своему возрасту я отношусь хорошо. Считаю, что с каждым годом становлюсь лучше. Дальше будет, видимо, еще лучше. Мне 31. С позиций искусства я — молодой художник, а с точки зрения царящих патриархальных взглядов уже старородящая одиночка. В России девушки после 25 уже начинают неминуемо чувствовать старость и к 30 годам говорят, что они уже состарились. Меня это тоже стороной не обходит, иногда начинаю причитать, хотя на деле 31 — это чертовски мало, это лишь начало, это ребенок, который только научился ходить.
Я думаю о будущем, но часто в пессимистической манере, потому что не понимаю, что будет, не понимаю, к чему все идет. У меня нет вот этой нормальной колеи вроде «работа, семья, дом», я болтаюсь просто в полнейшем хаосе, могу поехать туда, куда захочу, когда захочу. И, с одной стороны, это прекрасно, наверное, многие люди мечтают об этом, но иногда неопределенность на меня сильно давит, в связи с чем я себе пару лет назад придумала цель, потому что поняла, что мне очень тяжело находиться в постоянной неопределенности. Хочу накопить достаточно денег, чтобы купить себе дом в Грузии. Я, кстати, там ни разу не была, но этот план нужен мне для того, чтобы был хоть какой-то ориентир, хоть какая-то светлая точка в темноте, в сторону которой я могла бы идти, и это бы меня успокаивало.
«Олимпийский мишка 80», 2016, эпоксидная смола, объекты, 4х5х2 см, 15 000 руб.
Иногда, особенно когда я долго в поездках — езжу с выставки на выставку, с выставки на резиденцию, — чувствую себя очень хорошо и очень уверенно. Но потом, когда это заканчивается, на какой-то период я снова оседаю в мастерской и в квартире, в которой живу в Москве, и мне становится немного страшно, потому что я не знаю, что будет потом. Может быть, свобода и должна пугать. Понятно, что это все равно какой-то идеализированный образ, некоторая утопия, у меня нет полной свободы. Нет, допустим, свободы от предрассудков, заложенных во мне в детстве, но я с этим постоянно работаю.
Я слышала однажды такое замечание, что поколения формируются не временными отрезками — родился в эту пятилетку или в ту, — а определяются неким коллективным опытом. Что есть, допустим, поколение блокадного Ленинграда.
«Гильзы», 2016, эпоксидная смола, объекты, 7х4х3,5 см, 15 000 руб.
Думается, я человек поколения более молодого, потому что, когда я общаюсь и сравниваю себя со сверстниками, понимаю, что еще ребенок. Мне кажется, что я вечный ребенок. Порой мне действительно проще общаться с детьми и подростками, у которых я иногда преподаю, потому что чувствую гораздо больше корреляции с ними, что ли. С поколениями в искусстве еще непонятнее, ведь искусство не настолько однородно и системно, чтобы можно было проводить такие границы. Я же выросла в Сибири, и там абсолютно другой контекст, и другое искусство, и люди, занимающиеся искусством, тоже другие. Есть какие-то общие тенденции, как мне кажется, связанные с тем же техническим прогрессом, доступностью информации, влиянием этой информации.
Искусство девяностых-нулевых было более политизированным. А сейчас искусство более инклюзивное, задающее себе какие-то гуманистические цели. Я часто чувствую некоторое противоречие между художниками, которые засияли в то время, вроде «Синих носов» или Осмоловского, чувствую, что они злые, они грубые к себе и к окружающим и они только так могут и умеют общаться, потому что они из другого временного контекста, времени неприкрытого насилия и сопротивления, какой-то метафизической глубинной войны, и нами, сегодняшними. Художники и художницы, с которыми я сейчас общаюсь, наоборот, стремятся к гораздо большей тактичности и вниманию друг к другу и делают это часто целью и искусства в том числе.
«Булавка», 2012, эпоксидная смола, объект, 4х4х1,5 см, 15 000 руб.
Деньги — это ресурс. Они помогают решать задачи. Нужно увезти работы — просто платишь за такси. Сейчас мои работы продаются, и я могу немного откладывать и жить на это. Раньше, когда мне что-то нужно было, я могла использовать только человеческий ресурс, мне всегда надо было находить людей, которые смогут мне помогать, потому что я не могла зарабатывать искусством и все время разделяла свою жизнь на жизнь для зарабатывания денег и жизнь для искусства, поэтому денег всегда было очень-очень мало, я сильно страдала от этого. Сейчас чувствую какое-то большее спокойствие по этому поводу, потому что, когда я хочу сделать какую-то работу, мне приходит в голову какая-то идея, я уже меньше ограничена, в сравнении с тем положением, которое у меня было до последних двух лет.
На ярмарке blazar я показала уже достаточно старый проект, которым продолжаю заниматься, потому что он не теряет актуальности. Называется «Актуальный янтарь». Я начала его в 2013 году, в 2014-м в первый раз показала в Новосибирске, а в 2017-м — на триеннале в «Гараже». Это мое размышление о памяти. Я очень хорошо помню все, что происходило со мной с трех-четырех лет, но очень-очень плохо всегда запоминала информацию, относящуюся к коллективной памяти. И вот где-то в пространстве конфликта между личным и общим я нашла выход в том, чтобы начать это общее сохранять. И такое архивирование сделать художественной формой, доступной и приятной мне.
Сначала я через заливки объектов в янтарь прошла через период советской ностальгии, потом стала рефлексировать на тему того, что, когда, допустим, я росла, очень актуальна и горяча была тема чеченских конфликтов и каких-то терактов и она никак меня не касалась, я была маленькая, но где-то внутри я обнаружила созвучие с этим, потому и ее архивировала тоже.
«24.01.2018, вещи из карманов», 2018, эпоксидная смола, объекты, 14х9х8 см, 60 000 руб.
А потом я развернула фокус внимания уже в сторону своих личных воспоминаний и объектов, относящихся к моей памяти. То, что не имеет ценности ни для кого другого, кроме меня. Они висят вместе, в противовес друг другу, вот эти работы — янтари, в которых объекты коллективной памяти, как советские значки или исторические фотографии, и какие-то мои камушки, привезенные с моря, и прочая ерунда.
Хочу рассказать про один объект, очень его люблю, хотя он у всех вызывает вполне понятное отвращение. Там есть среди янтарей работа «Ногти шизофреника Морозова». Внутри янтарного камня залиты настоящие длиннющие отрезанные ногти новосибирского городского сумасшедшего Евгения Морозова. Однажды на одном из открытий он принес в ладошке свои отрезанные длинные ногти и подарил мне, не знаю, как цветы, наверное. То есть понятно, что это вызвало огромную волну отвращения у всех, кто это наблюдал, но тем не менее я сложила их в пакетик и сохранила, потому что этот момент был настолько яркий, что мне даже в голову не могло прийти от них избавиться. И я их сохранила в янтаре. Просто странный момент, как шизофреник Морозов подарил мне свои ногти.
Я чувствую, как взрослею, и мне это нравится, появляется уверенность в себе и своих силах. Кстати, на закрытии blazar 13 сентября я отмечал свой день рождения, но не могу сказать, что часто задумываюсь о возрасте. Скорее нет, чем да. А вот о будущем задумываюсь, но без фанатизма. Предпочитаю одновременно планировать и плыть по течению. Тема свободы и несвободы кажется мне очень актуальной: свобода для меня — это равенство, без равенства ее просто не может быть. А еще это честность в высказывании.
Деньги — это инструмент. Особенно остро финансовый вопрос встал во время самоизоляции. Я учусь быть финансово осознанным. Считаю, что нас с детства должны учить основам финансовой грамотности. Молодым художникам бывает непросто по достоинству оценить свой труд, поэтому нужно сотрудничать с галереями, чаще выставляться.
На выставке были представлены 11 моих масок, созданных за период с 2018 по 2020 годы. Часть масок была сделана во время карантина, в них особенно чувствуется весь спектр сконцентрированных напряженных эмоций: на масках появились динозавры и рыцари, как символы наших внутренних терзаний, бессознательных переживаний. Для меня маски — это документация моих эмоций, поэтому они всегда разные, без повторений. Еще я впервые выставил золотую маску в технике гальванического хромирования, эта серия посвящена древним цивилизациям, которые меня очень вдохновляют. Маски — это коды, зашифрованные послания.
Возраст, как и вообще время, — довольно относительная величина. У двух людей одного года рождения совершенно по-разному проявляется этот самый «возраст». Можно встретить молодого человека с потухшими и уставшими от жизни глазами, а можно поражаться огню во взгляде 80-летнего старика. Я всегда чувствую себя молодым, и рефлексия по поводу возраста не самая интересная в моей жизни. Мне кажется, что я только-только начинаю взрослеть, и я надеюсь со временем лишь молодеть. Думаю, что взрослеть — это учиться быть всегда молодым. Я стараюсь быть внимательным и бдительным сегодня, но мечты о светлом и прекрасном будущем меня не оставляют. Хотя апокалиптические фантазии тоже увлекательны.
Свобода, на мой взгляд, — это внутреннее состояние, и его нужно как можно раньше осознать. Тогда оно становится надежной крепостью и основой твоего дальнейшего движения. Без свободы невозможно смело двигаться вертикально вверх, именно туда она поднимает.
Думаю, любая структуризация помогает здраво и углубленно анализировать происходящее. Каждое поколение испытывает влияние окружающей среды и, пропуская сквозь призму творчества, проявляет результат своей жизнедеятельности, что, в свою очередь, помогает будущим поколениям определить собственное место и роль в общем потоке эволюции. Я надеюсь, что вношу посильный вклад в формирование своего поколения, и, соответственно, считаю себя его неотъемлемой частью. В каком-то смысле я испытываю чувство ответственности и долга.
Деньги я воспринимаю как ресурс. Сегодня бывает сложно сделать качественный проект без определенных вливаний денежных ресурсов. Но я бы предпочел о них не задумываться, а спокойно планировать проекты различного масштаба, не беспокоясь о том, что придется резать идею, потому что нет денег. Думаю, это своего рода независимость. Копить не умею. Мне гораздо проще заработать какую-то необходимую сумму сразу. Я плохой бухгалтер и экономист, и уж точно не коммерсант, поэтому отношусь к деньгам очень легко.
На ярмарке были представлены работы последнего периода, которые я создал в Тбилиси во время карантина. Сюжеты холстов до боли просты, это обычные бытовые предметы, цветы, банки, стаканы и так далее. На первый взгляд, это незначительные детали жизни, но именно они помогают посмотреть на нее с той стороны, которая не разделяет людей, а помогает найти общие черты. А они часто скрываются в самых обыденных действиях и предметах повседневности.
В целом мне хотелось создать что-то легкое, простое и понятное на всех языках. Увидеть в обычном дне что-то прекрасное, большое и важное. Создать немного тишины в нашей бурной и насыщенной жизни и посмотреть на все без лишних шумных мыслей, которыми мы любим приукрашивать свою повседневность.
Я довольна тем, кто я сейчас и чем занимаюсь. Наверное, некоторые вещи я бы не смогла реализовать раньше в силу отсутствия навыков или жизненного опыта. Например, работу «Отделение». Сейчас я начала кураторскую практику, строю планы в этом направлении и буду продолжать работу как художница. В моем регионе — я с Байкала — есть что развивать и над чем работать. Свобода, наверное, в первую очередь, для меня — внутреннее состояние. У меня внутри есть этика, но нет цензуры. С несвободой внешней всегда можно бороться и «партизанить». Но если внутри ты сам себе противоречишь и врешь, то все безвозвратно мрачно.
«Утки с капустой и кедровыми орехами», 2019, фотопечать, 71 х 50 см, тираж 10 экземпляров, 165 000 руб.
На поколения я никого не разделяю, в моем кругу есть люди, которым и 65, и 25, и я с ними чувствую себя одинаково комфортно. Наверное, это уверенность в том, что я делаю, и в тех, кто меня окружает. Я пришла в искусство после работы графическим дизайнером и арт-директором. Для меня важна финансовая независимость в ресурсах для создания работы, так как я свободная художница и куратор. Мне не кажется нормальным, что художник должен страдать или что у него нет заплаты. Если художнику не на что приобрести материалы для своей работы, то это неправильно. Когда я задумываюсь о бюджете для своей будущей работы, стараюсь учитывать и свою зарплату, и зарплату своих коллег, с которыми буду сотрудничать, например, я не пишу музыку, но она нужна для некоторых моих инсталляций. Для меня вопрос не конкретно в деньгах, а в том, что можно сделать для тех, кто делает работу для меня и вместе со мной, как можно их отблагодарить. Деньги — это универсально.
«Натюрморт с брусникой», 2019, фотопечать, 71 х 50 см, тираж 10 экземпляров, 165 000 руб.
На blazar выставлялся диптих (фотография, c-print), который называется «Грузди, кедровые и брусника». Это часть большой работы, сделанной в бассейне реки Нижняя Тунгуска на Крайнем Севере, — «Атлас первого снега».
В этой части «Атласа», состоящей из серии классических натюрмортов северной кухни, отсутствуют важные ингредиенты. В прошлом году сибирские леса горели так, что это чувствовалось на другом континенте. Для восстановления грибницам, кедрам и брусничным кустам нужны десятилетия. Моя семья с надеждой хранит оригинальные рецепты для будущих внуков.
