Стиль
Впечатления Без движения: «Волшебная гора» не Манна, но Богомолова
Стиль
Впечатления Без движения: «Волшебная гора» не Манна, но Богомолова
Впечатления

Без движения: «Волшебная гора» не Манна, но Богомолова

Фото: Олимпия Орлова
На новом спектакле Константина Богомолова «Волшебная гора» зрителя ждет испытание: ему придется стать участником действия, которое не движется вперед, оказаться лицом к лицу с однообразием, скукой, тлением и даже, страшно сказать, с самим собой.

В афише «Электротеатра» каждый может прочитать, что «Волшебная гора» поставлена по роману Томаса Манна, который многие из нас, признаем это честно, не дочитали до конца, а кое-кто даже и не начинал. Но это и не важно: для постмодернистской постановки литературная основа является всего лишь поводом. Отправной точкой для режиссерского высказывания, которое часто бывает глубоким и пространным.

— Час двадцать, — сказала мне гардеробщица, принимая куртку. Вторая ее поправила:

— Да нет, час сорок. И пояснила мне:

— Спектакль-то еще сырой, обкатывается.

Из зала доносился кашель. В зале всегда кто-нибудь кашляет, но здесь кашель был надсадный и не прекращался. Ну да, это же «Волшебная гора», действие происходит в туберкулезном санатории, куда главный герой приезжает на несколько дней и зависает на годы. Но на сцене не было ничего похожего на горную клинику, там была выстроена большая коробка с зеленовато-рыжими стенами, словно из проржавевшего металла, и в ней две фигуры. Мужчина неподвижно лежит в углу (Константин Богомолов в этом спектакле не только режиссер, но и исполнитель), женщина (актриса Елена Морозова) корчится на полу в приступе кашля. Время идет, на сцене ничего не происходит. Примерно на двадцатой минуте Елена Морозова встает, выходит к микрофону, вынесенному за пределы коробки, тихим, ровным голосом произносит несколько четверостиший и возвращается на свое место на полу.

Фото: Олимпия Орлова

Коробка зала глядит на коробку сцены в полном молчании. На пятидесятой минуте несколько зрителей, пригнувшись и стараясь не шуметь, быстро выбегают из зала. Оставшиеся решают, что от них ждут действия, и начинают… кашлять.

Покашливание волнообразно пробегает по залу, потом стихает. И снова тишина, пустота и томительная скука, которую нарушают лишь короткие выходы актрисы со стихотворным рассказом о сезонных изменениях в природе — бледная весна переходит в жаркое лето, потом наступает осень. И так же плавно и неуловимо сменяется настроение зала, от любопытства к пассивному ожиданию — чем все это закончится?

Фото: Олимпия Орлова

Томас Манн пишет, что главным предметом его романа является время, причем в двойном смысле. «Волшебная гора» рассказывает о предвоенной эпохе и о свойствах самого времени, которое может замедляться и ускоряться в зависимости от плотности событий. Богомолов перенес в свой спектакль не героев романа, а сам этот странный предмет. Время у него тянется, как резина, и заканчивается, понятное дело, смертью — чередой сюрреалистических сюжетов, в которых фигурирует музыкальный орган из трупов, чумной город и женщина, избавляющая своих подопечных от возможности состариться.

Есть два способа смотреть этот спектакль. Первый — размышлять о теории относительности Эйнштейна, об уроках истории и смысле происходящих вокруг событий. Второй — войти в спектакль, как в медитацию, рассматривая набегающие во время вынужденного бездействия мысли и отпуская их одну за другой. И забыть о нем сразу, как только выйдешь из театра. Хотя это может и не получиться.​