Старинный особняк в центре Москвы с каменными сводами. В XVIII веке у прежнего владельца его купил прапрадед жены Пушкина Натальи Гончаровой. А дед супруги писателя вынужден был особняк продать, чтобы расплатиться с многочисленными карточными долгами. Но это прошлое. А сегодня здесь — усадьба Пиковой дамы, с приглушенным светом, музыкой и запретом на громкие разговоры. В этом особняке вас могут вывести прочь за провинность, и вы уже никогда не вернетесь обратно.
Именно пространство Troyka Multispace, отреставрированное по оригинальным чертежам, стало площадкой для первой в мире оперы, поставленной в иммерсивном формате. Для жанра, который слывет своей консервативностью и элитарностью, это настоящий вызов. Вызовом постановка «Пиковой дамы» стала и для ее создателей. Работа над оперой шла 2,5 года. Всего в «Пиковой даме» задействованы несколько десятков участников — солисты ведущих московских театров, хор и живой оркестр. Он, пожалуй, единственный, кто не перемещается по особняку. Что до актеров, то они играют на расстоянии вытянутой руки от зрителя и все вместе перемещаются по двум этажам усадьбы, где расположился и игорный дом, и покои графини, и комната ее воспитанницы Лизы, и даже зеркальная галерея.
Сценограф «Пиковой дамы» Полина Бахтина создала внутри особняка отдельный потусторонний мир. И прежде чем проникнуть в него, зрителям предстоит пройти обряд инициации. Попадать в мир «Пиковой дамы» они будут с бархатной повязкой на глазах. И лишь после того как чья-то холодная рука возьмет вас за запястье и отведет в нужную комнату, вы сможете снять повязку и осмотреться. Увидеть старинные иконы на стенах, черную вуаль старой графини и белый наряд ее воспитанницы, подвешенные к потолку кресла, игорный стол, а в конце — оплывающие воском свечи и прозрачный гроб, стоящий в комнате, наполненной запахом ладана.
Каждое представление могут посетить ровно 54 человека. Цифра не случайна — ровно столько карт в полной французской колоде. Если еще говорить о цифрах, то билеты на постановку будут стоить от 7000 до 10 000 руб., а за возможность попасть в ложу Сен-Жермена придется и вовсе заплатить 30 000 руб. Цены вполне сопоставимы с билетами в Большой театр, но там вам пока не готовы показать оперу-променад, проводя по всем уголкам здания с квадригой и колоннами.
«РБК Стиль» поговорил с создателями и участниками «Пиковой дамы».
Это мой первый большой оперный опыт за пределами Гнесинской академии, где был и есть замечательный студенческий театр, в котором я начал петь еще при жизни его основателя — Юрия Аркадьевича Сперанского. С ним я и сделал в первый раз «Пиковую даму».
Сложность иммерсивной постановки для актера состоит в том, что нужно преодолеть неизбежно возникающий барьер. Ты находишься в образе, а прямо рядом с тобой стоят люди — на расстоянии вытянутой руки. И тут просто нужно понять этот язык. Знаете, есть искусство, которое мы не понимаем. И в какой-то момент становится ясно, что ты просто не понимаешь этот язык. И если ты сюда пришел, то не нужно говорить: «Нет, все фигня. Пойду в классический театр, и там мне все споют». А нужно преодолеть барьер того, что вокруг люди, что все они ходят, что мы можем наступить друг другу на ноги. На это не нужно обращать внимания ни зрителям, ни актерам. У меня пока была всего пара спектаклей. На первом было совсем тяжело. Но я психологически стараюсь абстрагироваться. Говорю себе, что вокруг никого нет. Я должен быть готов пройти сквозь человека.
Есть мнение, что опера — это консервативный жанр. Это так, и это отвратительно. Опера действительно во многом консервативна. В 40-х годах XX века это было абсолютно народное искусство, и все шлягеры мировой оперы пелись на улице таксистами. Это было здорово. Академическая музыка и опера звучали везде. Сейчас, к сожалению, это стало во всем мире элитарным искусством. Мне это кажется неправильным. Людей нужно вовлекать в оперу, потому что это огромное интеллектуальное, эмоциональное и художественное переживание, которое может каждому из нас дать импульс, которой сложно получить еще где-то. Особенно когда ты живешь в своем жизненном конвейере.
Это, можно сказать, жанр, который рождается на наших глазах.
Мне кажется, что иммерсивный формат для оперы — это попытка сказать, что это не обязательно жанр для здания с колоннами. Площадь сцены в нашей «Пиковой даме» в два с лишним раза больше, чем в Большом театре. В каждом спектакле задействовано 100 человек: это живой оркестр, музыканты, актеры, звукорежиссеры. Это сложнейшая штука, которая пока не нашла своего названия, но в этом и есть особенный кайф. Это, можно сказать, жанр, который рождается на наших глазах.
Я не считаю оперу консервативным жанром. Сейчас выпускается много современных постановок. Опера — динамичный жанр. Это синтез и проявление всего современного искусства. Она не может быть консервативной, когда в ней такое количество элементов, которые необходимо отразить. Наоборот, опера бесконечно живая и очень интересно искать к ней ключи, чтобы в современном мире показать ее грани по-новому.
«Пиковая дама» — первая опера-променад в мире, которая работает с классическим сюжетом. Как пришла идея сделать оперу иммерсивной? Дух времени подсказал. Это надо было кому-то сделать, чтобы добиться нового эмпатийного вовлечения зрителя. Иммерсивность ведь сделана не в угоду моде. Мне кажется, путешествие по опере как раз и способно подарить новые впечатления. Мы сделали это первыми. И знаем, что в Бельгии в 2018 году тоже появится аналогичная постановка. И дальше их будет все больше и больше. Потому что сам формат, когда ты можешь насладиться оперой настолько близко, очень интересен.
Впервые мы поставили оперу два года назад. Оказалось, что мы, сами того не зная, работаем по бродвейской системе. Мы собирали «Пиковую даму» три месяца, показали тогда пять спектаклей, а потом у нас было два года на доработку, это вообще удивительная вещь. Опера сильно поменялась за это время. По сути я могу сказать, что работа над «Пиковой дамой» не прекращалась 2,5 года.
From Russia with love, как говорится. Это идеальный проект для Запада.
Это новый проект, не имеющий аналогов ни в Москве, ни за ее пределами. И я уверен, что его аудитория все время будет расширяться. Это будет такой стык — и для тех, кому интересна опера, и для тех, кто интересуется новыми театральными жанрами. Было бы чудесно вывезти «Пиковую даму» и показать ее за пределами России. Потому что у нас есть все козыри: Чайковский, Пушкин. From Russia with love, как говорится. Это идеальный проект для Запада.
Мне, как сценографу, старинный особняк дал вдохновение и огромную свободу. Здесь я смогла выстроить мир не на одной площадке. У меня нет никакого портала или окна сцены, зритель видит на самом деле все.
Мне было важно создать мир, обладающий мистикой, сюрреализмом и потусторонностью.
Он попадает в объемный, не имеющий швов мир. В этот особняк со старинной историей мне захотелось интегрировать и живописный аспект. В спектакле есть несколько отсылок к голландской живописи, к Снейдерсу, стилистические намеки на моду XVII-XVIII века. Почему фламандцы? Мне было важно создать мир, обладающий мистикой, сюрреализмом и потусторонностью. Хотелось вырвать зрителя из повседневной реальности. Поэтому избыточные фламандские натюрморты с большими тушами, черепами, красивым стеклом и переливами света оказались очень уместны в этой истории. И сам особняк, где, вероятно, бывал Пушкин, дает энергию. Есть комната, где мне хотелось, чтобы зритель потерялся. Там стоит стеклянный макет особняка со всеми героями. Это такой мир в мире, пространство в пространстве, где мы видим всю историю с высоты полета.
Сам особняк и его пространство уникальны тем, что здесь есть возможность поставить оперу. Мы шли от него, и оно нам намекнуло, что очень здорово переключать эти миры, использовать одно пространство несколько раз в разных вариациях. И это легко и атмосферно было сделать при помощи видеоарта и видеопроекций. Видео как аттракционом уже никого не удивишь. Поэтому мы работали с ним как с видеосредой.
Еще до того как получить предложение поучаствовать в постановке «Пиковой дамы», я видел иммерсивные спектакли. И это меня безумно вдохновило. Мне хотелось сделать что-то похожее в Москве. А когда я осознал, что это еще может быть и опера, то понял, что смогу с этим поработать. Я ведь пианист по образованию и занимаюсь сочинением музыки довольно долгое время. Я согласился не задумываясь. Тем более с Сашей Легчаковым мы давно знакомы, и я писал музыку для проекта «Копы в огне».
Пришлось резать Чайковского. Причем сделать это нужно было так, чтобы он не переживал с того света, а, наоборот, улыбался.
От покупки нот «Пиковой дамы» и просмотра разных версий постановок оперы и до момента первого прогона прошло около двух месяцев. Это было полтора года назад, после чего мы удалились на новый кастинг и дальнейшую работу. Это был непростой процесс. Само произведение Чайковского очень большое — примерно на три часа, за такое время у людей просто отвалились бы ноги. Кроме того, нам всегда нужно держать зрителя в интриге и экшне. Поэтому пришлось резать Чайковского. Причем сделать это нужно было так, чтобы он не переживал с того света, а, наоборот, улыбался. Внутрь оркестра и партий я привнес вкрапления электроники, а все переходы и сцепки сделал так, чтобы зрители не теряли напряжения и переходили по особняку в одном состоянии. Игра живого оркестра транслируется в каждую комнату особняка.
