Александру Иванову 32 года. Он старший ординатор госпиталя в Бруклине (Нью-Йорк). 14 марта Иванов почувствовал первые симптомы коронавируса, что впоследствии подтвердил анализ. Спустя семь дней самоизоляции Александр вышел на работу.
«Сейчас я ординатор третьего года. В ординатуру я попал после обучения в Гарварде по программе "Клинические исследования".
Американская медицина — это большая мощная система, средний уровень специалистов очень высок. Даже в самом отдаленном городке будет возможность сделать те процедуры, которые в России выполняются только в федеральных центрах. Конечно, у нее множество пороков и недостатков, в том числе в плане особенностей страховой медицины и невозможности пациента выбрать специалиста, к которому он пойдет (нужно обращаться к тому, к которому направят). С другой стороны, нет очередей на исследования и амбулаторные процедуры, если они необходимы, как это бывает в странах с социальной медициной, таких как Канада или Великобритания.
Достаточно сложно сказать, где и когда я мог заразиться, и тем более, кого я мог заразить. Мне не приходит в голову ни одного конкретного момента, когда это могло бы произойти. Да, я работаю в госпитале, да, я живу в Бруклине, где море людей со всего света, — и то, и то само по себе служит фактором риска, но до моего заражения я не лечил ни одного пациента, у которого в дальнейшем был обнаружен коронавирус, и не имел близких контактов с зараженными людьми.
Если говорить в деталях, 14 марта после смены в госпитале я почувствовал першение в горле, но не придал этому значения. На следующий день у меня возникла отдышка — в тот момент, когда я поднимался пешком на 12 этаж (стараюсь не пользоваться лифтом). Я также заметил боль в мышцах и слабость.
После того как у меня начался кашель, я сделал одномоментно мазок на грипп и мазок на коронавирус. Они были отправлены в лабораторию и в течение 24 часов мне пришли результаты. Учитывая, что большинство пациентов с легким течением болезни здесь не госпитализируются, я также остался дома (я живу один) на самоизоляции.
В первый же день, когда я узнал диагноз, я позвонил маме и папе, которые живут в Москве, и рассказал об этом. Я постарался использовать этот момент, чтобы объяснить им, насколько опасен вирус и что нужно делать, чтобы избежать заражения.
Ни у кого из моих коллег, из тех, с кем мы тесно общались в эти дни, коронавирус не подтвержден. Хотя коллеги из второго круга общения, то есть более отдаленные, говорят о схожих симптомах, но они не проходили тест по тем или иным причинам.
Социальный работник из моего отделения рассказала, что у нее были схожие симптомы. Где и когда она могла его подцепить, в силу инкубационного периода до 14 дней сказать очень сложно. Границы проявления симптомов вируса очень широкие: у 90% пациентов первые симптомы COVID-19 проявляются в промежутке 5–11 дней.
26 марта я вернулся на работу после карантина. Атмосфера в госпитале меня удивила. Она перешла из достаточно расслабленной рабочей в формат полувоенной медицины: все амбулаторные процедуры отменены, к нам перевели ассистентов и медсестер из других отделений.
Учитывая, что я был на карантине более семи дней и последние три дня у меня не было никаких симптомов, то по протоколу нашей больницы я могу выйти на работу.
Меня попросили в ближайшее время (не указав в какое) носить маску (обыкновенную хирургическую), но в принципе большинство моих коллег и так их носят — я ее носил и до моего карантина, так что для меня ничего не поменяется.
Когда я на самом деле буду считаться незаразным? Смотря кем. Есть мнение, что у части пациентов вирус выделяется до 35 дня от момента заражения: тут важно смотреть, насколько велика вирусная нагрузка (количество копий вируса в организме) — чем она больше, тем выше вероятность, что человек кого-то заразит. Учитывая развитие медицины, современное оборудование способно выявлять единичное присутствие вируса в крови, что не является значимым для возможности передачи болезни, согласно современным представлениям о вирусологии.
Итак, мой первый день на работе. Интересные ощущения вернуться спустя восемь дней с чувством, что прошел месяц. Как сказал один из моих коллег, сейчас десять дней проходят как год — так быстро все меняется.
Ситуация в американском обществе поляризованная. Кто-то считает, что все это выдумки и неправда. Жители тех штатов и городов, которые страдают, в том числе жители Нью-Йорка, к принятым мерам (например карантину) относятся с уважением и пониманием. Улицы практически пустые. Даже в магазинах люди не подходят друг к другу ближе, чем на 1,5–2 м, что удивительно для Нью-Йорка, поскольку обычно здесь любят большой толпой ходить по магазину.
Мне очень приятно видеть лидерские качества губернатора Нью-Йорка, который проявляет себя с лучшей стороны: выступает как хороший спикер и с очень четкой повесткой, которая выражает интересы горожан. Он говорит о пропасти, которая образуется между теми койками в больницах, которые у нас есть сейчас и теми местами, которые нам понадобятся на пике эпидемии.
Я знаю, что уже ведутся работы по возведению госпиталя на 1 тыс. мест в Вест-Сайде, на месте Джавитс-центра, который обычно используется для крупных экспозиций, например выставок автопрома. Госпиталь будет представлять собой четыре собранных вместе мобильных военных госпиталя и будет предназначен для пациентов из Нью-Йорка без диагноза "COVID-19". То есть его задача — разгрузить все остальные городские госпитали от пациентов без вируса, чтобы они могли сосредоточиться на работе с коронавирусными пациентами.
Уже сейчас ощущается недостаток средств персональной защиты, но в то же время мы видим огромное число личных пожертвований: на днях кто-то передал партию герметичных очков, которые защищают от вируса. Чувствуется колоссальное сплочение, люди понимают серьезность проблемы и ее последствий. Приятно, что местный бизнес также оказывает поддержку врачам: мы с коллегами приняли решение никуда не выходить есть из госпиталя, чтобы не подвергать никого риску заражения. Получилось огромное число людей: только резидентов в госпитале 300 человек. И тогда ближайшие кафе и рестораны стали привозить нам еду на работу.
Все вместе создает какое-то ощущение нереальности происходящего. Я никогда не думал, что в системе американского здравоохранения мне придется сохранять и повторно использовать маску N-95, искать исследования о том, что при нагревании ее до 70 градусов в течение 30 минут она сохраняет все свои защитные свойства (заключение исследователей из Стэнфорда). И вот мы тут уже все обсуждаем, кто, где и как будет стерилизовать свою маску. Кто-то собирается использовать домашнюю духовку. Нереально!
Опираясь на математическую модель, согласно которой количество случаев будет расти по экспоненте, уже сейчас понятно, что коек будет не хватать, госпитали будут переполнены. Нам в Нью-Йорке понадобятся порядка 20 тыс. дополнительных коек и аппаратов ИВЛ (30 тыс. — на штат Нью-Йорк), и, конечно, хочется, чтобы произошло чудо и они нашлись. Чтобы все, кому будет нужна вентиляция легких, могли получить ее, потому что есть достаточно небольшой промежуток времени, когда вентиляция легких не просто показана — когда она буквально спасает жизнь. Если в этот момент под рукой нет этого ресурса, человек, к сожалению, умирает. Очень грустно, что в XXI веке в одной из ведущих мировых держав мы говорим о том, что люди могут умирать, потому что им не хватит именно этого аппарата.
Будем надеяться, что карантинные меры помогут сгладить пик эпидемии (он ожидается через 3–3,5 недели) и позволят в дальнейшем свести количество новых случаев к минимуму, чтобы система здравоохранения могла справляться и уже не работала с настолько критическими перегрузками».
