Маша Белик
Бренд Belik появился в 2018 году — без стартового капитала и меценатов. К тому моменту петербурженка Маша Белик успела окончить Санкт-Петербургскую государственную художественно-промышленную академию имени А.Л. Штиглица (СПГХПА) по специальности «дизайн одежды» (оттуда ее выгоняли дважды за неумение шить), два года поработать дизайнером в парижском Steffie Christiaens, запущенном финалисткой Международного фестиваля моды и фотографии в Йере (2009) Стеффи Кристенс, и пять лет — старшим дизайнером в Ulyana Sergeenko. Тогда, в 2018-м, Белик нарисовала подробные эскизы, с помощью знакомых нашла потенциальных клиентов, взяла с них предоплату и на эти деньги выпустила первые платья. Этой схемы бренд, который с тех пор полюбился Юлии Снигирь, Лене Перминовой, Дарье Мороз, Ксении Шипиловой и Ане Чиповской, придерживается до сих пор.
В 2025-м звездный список пополнился: Belik сшил несколько платьев для картины «Жертвоприношение» — сатиры на богатых и знаменитых с ними же в главных ролях. Снимал Ромен Гаврас, известный по работе над клипами (M.I.A. «Bad Girls», Jay Z & Kanye West «No Church in the Wild») и рекламой (ароматов Louis Vuitton: Coeur Battant с Эммой Стоун и Dior J'adore: The New Absolu c Шарлиз Терон). Фильм, который среди прочих продюсировал бренд Gucci, показали в сентябре на фестивале в Торонто.
Осенью была и другая премьера: Маша Белик выпустила кутюрную коллекцию в честь татарской царицы Сююмбике, самую сложную в исполнении из всех, что были до этого, и показала ее в сезонном парижском шоуруме. В непростой для российской модной индустрии 2025 год бренд чувствует себя более чем уверенно.
Прежде чем перейти к кино, спрошу про театр. Знаю, вы не раз отказывались от создания костюмов для спектаклей. Почему?
Вещи Belik нужно разглядывать вблизи, а не с галерки. Кутюр — почти ювелирная работа. На экране платья смотрятся выигрышнее. Потому я хотела поработать именно в кино, и в 2021-м такой случай представился: мы сделали десять платьев для российского сериала «Анна К» на Netflix, над которым в том числе работала режиссер Наталья Меркулова. Потом проект, увы, лег на полку.
Кутюрная коллекция Tears of Suyumbike. 2026 год
Кто предложил вам поучаствовать в «Жертвоприношении»?
Режиссер Ромен Гаврас, с которым я знакома, прислал мне письмо с 20 скринами из нашего Instagram (принадлежит компании Meta, признанной экстремистской и запрещенной в России) и спросил, могу ли я «сделать для фильма вот эти платья за месяц». Я сразу сказала, что это невозможно: за такой срок успеем только девять.
В прошлом сентябре мы закрылись для клиентов и распределили девять моделей между девятью сотрудниками ателье. Шили по меркам, даже не видя тех, кто это наденет. Все платья непростые: много корсетов, стеганных вручную, драпировок, которые приходилось закалывать самостоятельно, потому что, кроме меня, никто не знает, как именно они должны лежать. А самый сложный в исполнении костюм, где их больше всего, попросили в точности повторить в пяти экземплярах: там действие происходит на благотворительном гала-ужине и с одной героиней случается нечто настолько ужасное, что платье уничтожают пять дублей подряд.
В общем, это был полный ад. Но мы успели: в последнюю ночь сидели до шести утра, потом укладывали все по чемоданам и отправляли в Грецию — там проходили съемки. Думаю, отчасти поэтому ко мне и обратились: греческая тематика так или иначе прослеживается в каждой коллекции Belik.
Вещи Belik нужно разглядывать вблизи, а не с галерки.
Для кого из каста вы шили платья?
Этого пока не могу раскрыть. Скажу только, что не для Ани Тейлор-Джой и не для Сальмы Хайек. Последняя — ожидаемо в Gucci (муж актрисы Франсуа-Анри Пино — гендиректор люксового конгломерата Kering, в который среди прочего входит Gucci). Впрочем, такое соседство меня устраивает. Но вообще я согласилась на этот проект, потому что хотела поработать в кино и люблю работы Ромена: они отличаются перфекционистским визуальным стилем. Меня прельщает именно это, а не звездный каст.
И нет ни одной знаменитости, которую вам хотелось бы видеть в Belik?
А почему вас это удивляет? Это никакое не кокетство, правду вам говорю.
Будем честны: для большинства российских дизайнеров это важный и приятный инфоповод.
Нет, я так не думаю. Только молодой дизайнер будет хвастаться тем, что его платье надела какая-нибудь знаменитость.
В прошлом сезоне коллекция Belik полностью «улетела» в Pinterest, и на нас посыпались запросы от стилистов Кайли Дженнер, Дуа Липы, Бейонсе, Рианны, Дженнифер Лопес. Просили платья на Каннский кинофестиваль, на вечеринку Vanity Fair, еще куда-то, спрашивали: «Есть ли у вас представитель? А шоурум? У вас свой PR?» И всем нужны вещи через неделю. Я отвечала, что у нас нет прямого авиасообщения, в Европу вещи смогут в лучшем случае доставить за неделю, в США — за две. Кроме того, через DHL из России нельзя отправлять одежду — только карнавальные костюмы. Благо, наши платья на них похожи, но их ведь нужно еще и сшить. Готовых изделий у нас нет — только прототипы, которые, как правило, раскупают по предзаказам еще до выхода коллекции. Но даже если такой найдется, я точно уверена, что на селебрити он не сядет. У всех наших вещей индивидуальное, анатомическое строение.
Я знаю, как работают селебрити-стилисты в США: они могут запросто отрезать половину платья, вставить какую-нибудь тряпку. Их задача — бесплатно, быстро и максимально эффектно одеть клиента. Мало кто понимает, что звездам все равно, что носить. Только посмотрите на их выходы — они часто довольно сомнительные. Да и работать за отметку… Я же не прошу знаменитость спеть на моем дне рождения бесплатно. Я ценю людей, которые приобретают наши вещи. То есть человек дисциплинированно ходит на примерки, вкладывает туда свое время, средства. Для него это обдуманный шаг. И да, перед Бейонсе и Рианной он не трепещет — более того, не хочет видеть платье ни на ком, кроме себя.
Будут у нас желание и лишний бюджет — сделаем какой-то звезде приятно. Селебрити-стилисты на карандаше. А так — перспектива одеть знаменитость радует только PR.
Кутюрная коллекция Tears of Suyumbike. 2026 год
У вас его как не было, так и нет?
Нет, бюджета на PR никогда не было предусмотрено. С первого дня для нас лучше всего работает искренний маркетинг — когда клиенты по собственному желанию, без нашей указки, отмечают бренд в своих соцсетях или просто рассказывают о нем знакомым. Мы сами ни на кого не выходим. Не сотрудничаем с блогерами, не даем вещи на выход или на съемки.
Эти правила действуют для всех, кроме моих друзей. Я могу спокойно подарить платье своей подруге. Недавно одалживала вещи на съемку Софии Бурнашевой, потому что она дружественная мне стилистка.
Только молодой дизайнер будет хвастаться тем, что его платье надела какая-нибудь знаменитость.
Клиенты Belik в основном из России? Или с другими рынками, на которых востребован кутюр, вы тоже работаете?
В основном из России, но живут они по всему миру. Клиенты из других стран обычно заранее предупреждают нас о том, что в конкретные числа планируют быть в Москве, мы вносим их в расписание и встречаемся на примерку в нашей штаб-квартире, а потом уже отправляем готовые вещи. Belik преимущественно носят люди непубличные. Цены — тоже конфиденциальная информация. Тем более что верхней планки не существует: все зависит от индивидуальных пожеланий клиента (нижняя начинается с пятизначных сумм в евро).
Кутюрная коллекция Tears of Suyumbike. 2026 год
Есть два сценария: либо клиент приходит со своей идеей и вы рисуете эскиз, либо указывает на платье из какой-нибудь коллекции Belik и просит его повторить?
И мы его сажаем по меркам, да. Либо добавляем специфический элемент, можем поменять цвет, ткань. То есть коллекция — это не четкое руководство к действию, а мысль, за которую клиент может зацепиться. Мне такой принцип работы близок: понимаешь, чего действительно хотят люди, которые могут позволить себе кутюр. При этом если индивидуальный запрос мне не понравится, я за заказ не возьмусь. Через себя не переступаю.
Модели «с нуля» заказывают чаще?
На них приходится где-то 60% вещей. Поэтому мы так редко показываем новые коллекции: большую часть времени работаем над индивидуальными заказами, которые нигде не светим. Они у нас очень долгие — это такой конструкторский эксперимент. Нужно проверить, как себя ведет материал, провести несколько примерок. Бывает, что в процессе клиент несколько раз меняет свой запрос, и все затягивается. Иногда на одно платье уходит год, а потом оно еще несколько лет висит у нас в ателье. Кто-то возвращается за своим заказом, кто-то успевает передумать, хоть и оплатил всю работу.
За семь лет существования бренда было такое, что вы были без заказов или падала прибыль?
Ни разу. В России образцовые клиентки haute couture (в отличие от парижанок). Они обожают, когда все сидит по фигуре. Им в первую очередь важно чувствовать себя красивыми и ни на кого не похожими. Выглядеть модной при этом необязательно. Кутюр позволяет сделать из просто привлекательной женщины феноменальную. Так что в России это самый жизнеспособный модный сегмент, на котором никакие турбулентности не отражаются. Мы живем, как на вулкане, и в кризисные времена хочется праздника еще больше.
Кутюр позволяет сделать из просто привлекательной женщины феноменальную.
Какой была ситуация с брендом в 2020 году, во время пандемии?
Мы чувствовали себя прекрасно. Более того, тогда был первый виток нашего успеха. Все сидели дома, но если обычный человек не вылезал из пижамы, то наш клиент — из кутюра. Belik ведь покупают не только ради выходов на гала-ужинах. Многие женщины так и для любимого мужа одеваются. Для них естественно носить кутюр дома. Сама я слабо себя представляю в подобных реалиях, но мне нравится, что существует еще и такая жизнь. Мы в Belik ее обслуживаем. В каком-то смысле даже идем у клиентов на поводу: если бы не они, я бы спокойно продолжала шить элегантные полувечерние «платья первых леди», кимоно и халаты. Belik с этого и начинался, но потом от нас потребовали экстремального люкса. И вот в этом сезоне мы сделали первую по-настоящему кутюрную коллекцию — «Слезы Сююмбике».
Кутюрная коллекция Tears of Suyumbike. 2026 год
Почему отдельную коллекцию решили посвятить именно Татарстану?
Там у меня большой пул клиенток, их я люблю особенно, потому что многие со мной с самого начала. Конкретно к этой коллекции меня подтолкнула Элина Сафарова — архитектор, дизайнер, основатель и генеральный директор архитектурного бюро Bespoke Architects. Она меня давно подначивала, но мне казалось, что Belik все это не близко: я никогда не задействовала вышивку, намеренно избегала отсылок к традиционному костюму, декоративно-прикладному искусству. Возможно, потому что я много работала с этим в рамках чужого бренда.
Но три года изоляции — а мы перестали регулярно ездить на примерки в Лондон, в Париж — заставили меня оглянуться по сторонам. Я к татарской культуре не имею никакого отношения, но последние три года погружалась в контекст благодаря друзьям и искусствоведам. В процессе собрала свой научный совет: консультировалась с сотрудниками музеев Казани и местного художественного училища имени Фешина, чтобы точно не опозориться.
Это первая коллекция Belik с четкими референсами?
Я бы назвала это отдаленными ассоциациями. С мудбордами я действительно не работаю — их потом додумывают журналисты — и референсы в своей голове не отслеживаю, просто сажусь за эскизы. Источники вдохновения у меня одни и те же — из детских и юношеских впечатлений. Джон Гальяно и Ив Сен-Лоран, Лев Бакст и «Русские сезоны», античность и старые мастера — сколько их работ было скопировано, пока я получала художественное образование. Еще в институте я взахлеб изучала пластическую анатомию и архитектуру.
В случае со «Слезами Сююмбике» я и правда могу пройтись по каждой вещи и рассказать, что откуда взято. Приведу пример: в татарском женском костюме есть деталь под названием «хаситэ» — нагрудной оберег, который представляет собой полоску ткани в форме вытянутого треугольника. Обычно его украшают монетами, вышивками. Мы этот элемент сделали концептуальным: разрезали корсет черного платья на две части и между ними добавили белую вставку с «ушковой» вышивкой — как раз в форме вытянутого треугольника. Когда я показала результат казанским искусствоведам, они сказали: «Маша, все супер, только шайтан (злой дух) тебя за такой оберег унесет: хаситэ тянется с правого нижнего угла к левому верхнему, а ты сделала наоборот». Ошибку я исправила.
Сколько у вас сотрудников? Кто чем занимается?
У нас два ателье. В одном — шестеро портных и один конструктор, в другом — трое портных и один конструктор. Летом у меня появился ассистент как раз под последнюю кутюрную коллекцию. Этот золотой человек целыми днями сидел за компьютером и переносил на лекала мои рисунки. Еще мы периодически привлекаем несколько конструкторов на аутсорсе. Я как руководитель дожимаю результат на всех этапах производства и придумываю эскизы. Кроме меня, дизайнеров в Belik нет. Шить я не могу и не люблю, это не моя стихия.
Мне бы, конечно, хотелось команду побольше. Но почему в России с кутюром работает так мало дизайнеров? Потому что нет мастеров. Я всегда осаживаю клиентов, которые спрашивают: «А твои девочки-швеи такое могут?» Это никакие не девочки, а уважаемые женщины, не швеи, а портные, специалисты высшей категории. Вымирающий вид. Большинство вышли из Дома Юдашкина, у них за плечами 30 лет работы.
Кутюрная коллекция Tears of Suyumbike. 2026 год
Самое большое скопление лучших рук в Москве, кстати, в «кукольных домах» — так я называю бренды без концепции, с хорошими бюджетами. Там у мастеров самые комфортные условия работы: их никто не подгоняет, не заставляет делать продажи. Belik не увеселительный дом, у нас много бонусов, но нужно пахать. Мы выплываем только за счет индивидуальных заказов — ни косметики, ни парфюма, ни готовой одежды у нас нет. Инвесторов и меценатов тоже. Сказать, что это тяжело, — это ничего не сказать. Но в Belik собрались люди, помешанные на своей работе. У меня тоже нет никакой жизни, кроме моего производства.
Это никакие не девочки, а уважаемые женщины, не швеи, а портные, специалисты высшей категории. Вымирающий вид.
Новую коллекцию вы выпустили. Какие планы дальше?
Чтобы выпустить последнюю коллекцию, мы на три месяца перестали принимать клиентов, и это было очень опасное мероприятие. Многие были в недоумении. Сейчас хочу взять паузу и поработать с индивидуальными заказами, я по ним соскучилась. Следующая коллекция тоже уже придумана — я даже частично ее нарисовала. Тизеров делать не буду: мне нравится держать клиентов в томительном ожидании. У Belik есть свой почерк, но при этом каждая коллекция со своей темой и героиней. Мы, может, и не делаем 80 луков, но каждый продуман до мелочей. Я не выгораю, не страдаю от кризиса идей, потому что могу не нестись сломя голову, чтобы поспеть за fashion-календарем. В этом для меня роскошь — делать что хочется, экспериментировать, быть востребованным и при этом оставаться независимым брендом.
