Леонид Богуславский — о спектакле «Берегите ваши лица» в «Гоголь-центре»

Я с самого начала думал, что предложу эту пьесу Кириллу Серебренникову. Во-первых, мы с Кириллом были знакомы. Во-вторых, я восхищался его работами и в целом «Гоголь-центром». Считаю, что это выдающийся проект, и поэтому встретился с Кириллом и передал ему пьесу. Потом он меня познакомил с Алексеем Аграновичем и режиссером Саввой Савельевым. Рекомендация Кирилла для меня была ключевой, поэтому я без сомнений стал сотрудничать с Саввой. Мы несколько раз встречались, потому что для меня было важно расставить акценты, что эта пьеса про личную свободу, что человек должен беречь свое настоящее лицо. Еще раз хочу сказать: я счастлив и благодарен коллективу «Гоголь-центра», блестящим актерам, Савве, Кириллу. Я очень хотел возродить этот спектакль: привлечь сильную команду, сильного режиссера, потому что эта пьеса невероятно точно проецируется на сегодняшнее время. То, что в ней заложено, важно сейчас — не подменять себя в силу обстоятельств, быть настоящими. Обрести личную свободу — это то, что всегда важно, во все времена для всех людей.

Для меня очень важна идея о личной свободе. Оставаться самим собой, не идти на сделку с совестью, не терять свое настоящее лицо, выходить из зоны несправедливых ограничений. И спектакль «Берегите ваши лица» — он про это. Когда мы с Саввой обсуждали либретто, то я обратил его внимание на то, что в оригинальном спектакле Юрия Любимова было три очень важных, ключевых хода, которые акцентировали идею спектакля. Во-первых, конечно, песня Владимира Высоцкого «Охота на волков». Волкам не дают возможности вырваться на свободу, их загнали за красные флажки. Но один из волков прорывается, преодолевает преграду и становится свободным. Это очень важно, потому что если один волк, наверное, вожак стаи, вышел на свободу, то за ним и другие волки тоже выйдут на свободу. То же самое для людей. Если в обществе есть свободные люди, которые не подменяют свое лицо, не теряют его, то другие это видят и, может быть, тоже обретут личную свободу.

Второй момент, который был достаточно важен. Вы, наверное, знаете, что во времена хиппи было придуманы специальные значки — круглые бляхи, на которых были надписи. Эти надписи важны, потому что они говорили о человеке (который носил бляху), что именно для него ценно. Они зачастую были смешными. Иногда это были лозунги. Но каждая такая бляха в какой-то степени соответствовала или перекликалась с личностью человека. В спектакле у Юрия Петровича они были сделаны, как такие круги на картоне, и актеры произносили мысли, которые на этих бляхах были написаны.

И, конечно, главное — это концовка спектакля. В финале актеры Таганки выносили на авансцену зеркала и направляли их на зал так, чтобы зрители могли видеть свои лица. И вот этот посыл — берегите свои настоящие лица — это был такой восклицательный знак, очень мощный акцент в конце спектакля.

Понятие личной свободы сейчас особенно важно. Я говорю о том, что многие люди подстраиваются под обстоятельства и надевают на лицо маску. В силу карьерных или материальных соображений. Тем самым они играют какую-то роль. Играют постепенно, что, возможно, еще хуже: ведь человек начинает перерождаться. Актер, которому предстоит играть роль нехорошего человека в спектакле, себя готовит перед выходом на сцену, вживается в этот образ, а отыграв спектакль, может опять становиться хорошим, милым человеком. Но зачастую, когда человек не актер, то этот образ, другое лицо прирастает к нему, и он становится таким уже постоянно. Он уже не просто играет роль, он такой и есть. Поэтому смысл спектакля в том, что очень важно беречь свои лица.

«Берегите ваши лица» в «Гоголь-центре» (2022)

© gogolcenter

Я думаю, что если бы Андрей был жив и увидел бы интерпретацию Саввы Савельева, то он был бы рад. Ведь его интересовали новые, экспериментальные техники. В последние годы жизни для него важными были лазер, светомузыка, он много экспериментировал, и поэтому то, как построен сегодня спектакль «Берегите ваши лица», полностью отвечает духу Андрея и его экспериментам со словом, со звуком, с виртуальностью. В общем, я считаю, что это сделано очень сильно в нынешней постановке.

Да, это очень интересная, может быть, даже смешная история. Я был студентом и учился в Московском институте инженеров транспорта. У меня возникла идея поставить этот спектакль на сцене Дома культуры МИИТа — это большой зал под 1000 зрителей. Я чуть изменил тексты пьесы, и мы с друзьями начали этот проект. В результате стал режиссером спектакля и играл главную роль. До этого я никогда ничего подобного не делал, поэтому очень нервничал и на репетициях все время забывал текст, лажал. Накануне премьеры мы всю ночь репетировали и потом весь день до премьеры продолжали репетировать, почти ничего не ели, а я продолжал делать ошибки. И тогда, уже перед началом спектакля, я выпил стакан водки, для того чтобы снять напряжение. Водка, надо сказать, помогла, потому что я отыграл без ошибок, все было отлично. Но под самый конец спектакля меня стало сильно «накрывать». А когда спектакль закончился, то выходил я к зрителям с трудом, собрав волю в кулак. После выхода не знаю, как добрался за кулисы, и там меня подхватили под руки и потащили в гримерку. При этом все это видел декан моего факультета. Понятно, что студент за такое мог вылететь из института, но декан бежал впереди и кричал: «Расступитесь, ему нужен воздух!» Для меня пьянка закончилась благополучно.

© Юрий Чичков

Последние несколько лет, когда Андрея не стало, я пытался найти эту пьесу. Помнил, что она была в одной из папок архива, который был на антресолях у нас в квартире на Котельнической набережной. Но безуспешно, потому что мы переезжали, был ремонт… Потом я узнал, что историей спектакля «Берегите ваши лица» много занималась Евгения Абелюк (филолог, доцент Школы филологических наук, заведующая проектной лабораторией по изучению творчества Юрия Любимова и режиссерского театра XX—XXI веков факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ.). Я ей очень благодарен, потому что она дала мне свой экземпляр пьесы. Интересно, что через какое-то время я нашел и свой экземпляр: он оказался на старой даче. Два экземпляра несколько отличались. Один был оригинальным, а второй — предоставленным для литования (такой термин был цензурный). Тогда нужно было получить формальное одобрение от цензуры, и текст корректировался. Поэтому они немного отличались.

Да, в конце 60-х годов и в 70-е годы я очень часто ходил смотреть спектакли Театра на Таганке, причем по несколько раз на одни и те же спектакли. Вообще смотрел все, что выходило у Юрия Петровича Любимова. Моя семья — мама Зоя Богуславская и отчим Андрей Вознесенский — дружили со многими актерами Таганки, мы жили рядом: от театра до высотки на Котельнической было всего пять минут. И поэтому у нас дома часто бывали и Смехов, и Золотухин, и Высоцкий, и Славина. Надо сказать, что я практически не пользовался родительскими возможностями, чтобы попасть на спектакли. В то время у каждого популярного театра была группа фанатов, которая занималась билетами. И я дружил с такой командой, которая была при Театре на Таганке. Ребята добывали билеты, заранее стояли в очередях, и через них всегда можно было достать билеты или договориться о контрамарке. Причем на самые крутые спектакли, даже на «Гамлета» с Высоцким. Когда готовился спектакль «Берегите ваши лица», я смотрел прогоны. Спектакль не вышел с премьерой на публику, но три прогона все-таки состоялись. Первый прогон — это друзья и родственники, следующий показ был с определенной публикой, и там были уже официальные люди, комиссия, которая должна была смотреть спектакль и давать добро на премьеру. Насколько мне известно, видео тех прогонных спектаклей нет. Зато есть аудиозапись спектакля, что тоже очень хорошо.

Потому что тема поэтического театра в истории театра нашей страны очень важна, и мне кажется, что «Берегите ваши лица» — это одно из самых выдающихся событий.

© Юрий Чичков

Андрей Вознесенский чувствовал свою причастность к Таганке, к театру, к актерам, к Юрию Петровичу Любимову, дружил с ними. Таганка была важной частью его жизни. Он был влюблен в театр и в актеров. В каком-то смысле Таганка была для Вознесенского вторым или третьим домом. Есть много стихов, связанных с Театром на Таганке.

Связь с театром оказала на него огромное влияние, в том числе на его творчество. Если бы Таганка не поставила «Антимиры» (спектакль по поэзии Андрея Вознесенского, поставленный в 1965 году), я думаю, что творчество Вознесенского было бы чуть другим. Театр его подпитывал, давал ему определенную энергию, можно сказать, что он кайфовал от него. Он очень часто и по многу раз смотрел спектакли в театре.

В советское время, когда выходили спектакли у Юрия Петровича в Театре на Таганке, у всех творческих людей — поэтов, писателей, режиссеров, был определенный уровень несвободы и внутренней цензуры. Если, конечно, они не писали «в стол», то есть писали романы, пьесы, сценарии, заранее зная, что их никогда не разрешат опубликовать или поставить. Но они и это делали в надежде, что когда-нибудь, через много лет, это напечатают или поставят на сцене. То есть они заведомо знали, что делают нечто, что читать и показывать нельзя. К сожалению, сейчас эта внутренняя несвобода проявляется все сильнее. Сильнее внутренняя цензура. И это, конечно, трагично…

Когда Юрий Петрович за что-то брался, он рассчитывал, как это выйдет. Интересно, что ему удалось практически все пробить так или иначе, с какими-то минимальными изменениями. К нему многие хорошо относились в Министерстве культуры. Он смог выпустить практически все спектакли, кроме вот, действительно, одного — «Берегите ваши лица». То есть за все время только один спектакль ему так и не разрешили. Любимов умел проходить по краю, на грани дозволенного, поэтому делались эти самые прогоны, предпремьерные показы, когда в зале сидели официальные люди, от которых зависело принятие решения, быть ли спектаклю. И зачастую из-за хорошего отношения ему говорили, что конкретно нужно сделать, как поменять, чтобы спектакль пропустили.

Был такой подход: вставить в свое произведение то, что, с одной стороны, будет вызывать крайнее неприятие у цензуры, а с другой стороны — это то, что художник заранее был готов отдать цензуре: пожертвовать, чтобы все остальное прошло. Знаете, это есть и в бизнесе: когда в контракт вставляется заведомо что-то неприемлемое для того, чтобы во время переговоров этот пункт уступить.

Я считаю, что культура — самое важное для любой страны, для любой нации, потому что именно культура создает моральные, этические основы общества. И поэтому для меня лично культура является очень важной частью жизни. Я формирую себя через культуру.

У меня есть особенность — когда я читаю хорошую книгу, смотрю фильм или замечательный спектакль, это влияет на меня в моменте, по ходу и сразу после. Это эмоции и мысли, которые возникли у меня. Что-то внутри щелкнуло, я на какую-то другую волну перестроился, перешел на другой уровень в понимании себя, мира. Но потом, какое-то время спустя, я могу не вспомнить название этой книги, фильма, спектакля, могу не помнить авторов, актеров. Это недостаток, потому что мне тогда сложно в разговорах оперировать именами и названиями, но я так устроен. Фокус моего сознания на эмоциях и мыслях. Культура формирует мое внутреннее мироощущение. Поэтому, например, существуют книги, которые на меня оказали очень большое влияние, причем в разное время по-разному. Иногда я перечитываю тот или иной роман или пересматриваю еще раз спектакль в театре, и это фактически формирует мое понимание, мое мироощущение.

Их очень много. Все невозможно вспомнить и перечислить. В юности это были, например, «Сто лет одиночества» Маркеса, «Мастер и Маргарита» Булгакова и, конечно, великие произведения Достоевского и Толстого, например «Идиот» или «Анна Каренина». Помню, какое сильное впечатление на меня произвел «Старик и море» Хемингуэя. И недавно — «1984» Джорджа Оруэлла, книга, которую я снова перечитал. Из последних мне понравился роман Владимира Медведева «Заххок». Он о том, что происходило в Таджикистане в 90-е годы. Важной книгой о бизнесе и инвестициях — то, чем я занимаюсь, — стала книга Рэя Далио «Принципы». Я даже читал и подчеркивал какие-то мысли, которые близки мне, сравнивал то, что я делаю, с тем, что делает Рэй Далио. Я радовался каким-то совпадениям, а что-то помечал для себя как важное, что надо перенять и внедрить у нас в команде.

Никогда у меня не было желания начать писать стихи. Я понимал свои способности. Быть поэтом-графоманом совершенно не хотелось. Но я пытался писать рассказы. На меня большое влияние оказал Юрий Казаков и его произведения. Он гениально описывал природу. Я даже изучал то, как он словами описывает цвета, оттенки в природе: лес, поле, море. Опять же, если меня спросить названия рассказов, — я не помню. Но помню ощущение от них, влияние на мой внутренний мир.

Если брать российское кино, то мне интересны и важны те фильмы, которые совпадают с моим неприятием несправедливости, такие как «Дурак» Быкова или «Левиафан» Звягинцева. Конечно, потрясающее кино и на все времена — это «Зеркало» Тарковского. С другой стороны, может показаться странным, но я люблю фильм «Шпионские игры» Тони Скотта с Робертом Редфордом и Брэдом Питтом в главных ролях. Это фильм про то, что своих нельзя бросать, это фильм про любовь, ради которой ты готов пойти на все. Я считаю, что это один из самых сильных триллеров.

В театре мои любимые режиссеры последнего времени — это, конечно, Фоменко, Серебренников, Крымов. Я очень люблю театр. Как я говорил, я переживаю и формирую себя в процессе просмотра спектакля, возможно, еще день после него. И я понимаю, что, посмотрев что-то выдающееся, очень сильное, я чуть-чуть меняюсь. То есть я как-то немного приподнялся, что-то для себя уточнил в своем стержне, если так можно сказать, в том числе и в своей личной свободе. Мне неважно помнить, кто автор, неважно помнить сюжет, мне важно получить эмоциональный сигнал и чуть-чуть себя настроить или чуть-чуть себя изменить. Вот такие произведения и формируют меня. Наверное, то же самое происходит с любым человеком. Поэтому не надо тратить время на пустые развлекательные произведения, будь то книга, театр или кино. Надо смотреть, читать выдающиеся произведения, пытаться понять смыслы, которые большой художник заложил в них.