Работа фотожурналиста — фиксировать происходящее, действовать четко и быстро, не отвлекаясь на эмоции. Порой не отвлекаться на них сложно — например, во время боевых действий, акций протеста или других событий, когда люди вокруг, какую бы сторону они ни занимали, совсем не остаются хладнокровными. Мы попросили фотографов и фотожурналистов Сергея Пономарева и Дмитрия Костюкова, не раз работавших на митингах и демонстрациях, поразмышлять о законах профессии и гранях профессионализма, разнице между фотографией и фотожурналистикой, а также рассказать, какими последние протесты видят они — на этот раз со стороны не участников с бейджиком «пресса», но наблюдателей. Публикуем их монологи, а также некоторые из работ.
В работе фотожурналиста съемка боевых действий и действий протестных сегодня значительно отличается. В современном мире война не выглядит как столкновение двух армий, следствием которого становятся прямой контакт и рукопашная. Теперь это в основном артиллерия, обстрелы, движение бронетехники. Там на передовой ты ничего толком не снимешь, а снимешь где-то на второй-третьей линии.
Гражданские протесты всегда были отдельным видом работы, где есть свои правила. В подготовке журналистов уделяется очень много внимания тому, что ты должен действовать как профессионал, а это значит понимать зону своей работы, своей ответственности, правила техники безопасности и нормы этики. В условиях гражданских протестов ты можешь фиксировать момент и со стороны полицейских, и со стороны протестующих, в зависимости от ситуации, но обычно обе стороны пускают прессу в свои ряды. Поэтому для того, чтобы попадать на обе стороны, очень важно, чтобы ты не выглядел как угроза для протестующих и точно так же не казался угрозой для полицейских или не выглядел как протестующий в глазах полицейских. Это видно по форме одежды, по прическе, по той одежде, которую ты носишь.
Опять же, нельзя сказать, что есть какие-то унифицированные правила. Я наблюдаю за тем, как действуют, допустим, полицейские в Гонконге или во Франции, или в Каракасе, и везде все по-разному, везде принимаются какие-то свои правила игры. Вот у нас сейчас появились эти желтые жилеты, притом никто их централизованно не выдавал, но вдруг они у всех появились, и полицейские тоже приняли эти правила и согласились: окей, значит, в этих желтых жилетах работают журналисты. Возможно, потому что в ситуации с запотевшим забралом этот зеленый цвет заметен, и, соответственно, полицейскому понятно, что это работает пресса.
Я слежу за всеми моментами, связанными с тем, что пострадала пресса, но честно вам скажу, в условиях статистической погрешности такое всегда может случиться, а потом самые вопиющие факты выносятся на вершину горы и становятся главным примером. Не хочу прозвучать как-то странно или конформистски, просто рассказываю про свой опыт. И таких случаев, чтобы кто-то намеренно препятствовал моей работе, когда я с удостоверением и бейджиком прессы, не было.
Что касается эмоций, тут достаточно тонкая грань, потому что у нас никакого общего правила нет, мы по-человечески как граждане понимаем, что бить людей, которые — по конституции — собираются абсолютно законно и не делают никаких противоправных вещей, это незаконно. И это действительно вызывает эмоциональный отклик. Поэтому мы там работаем и документируем, в общем-то, все эти нарушения закона со стороны полицейских. Но при этом наша задача там — делать свою работу и не высказывать своего мнения. То есть это мнение можно высказать в домашней обстановке, в баре, а во время работы нужно работать. Это не цинизм, а просто понимание, что ты здесь и сейчас должен все задокументировать и показать обществу, а общество должно, скажем так, вынести свой вердикт.
Сейчас я вдруг начал видеть, что московская полиция стала работать по очень похожим лекалам, как в Европе. Если раньше они просто были большой толпой, которая давила людей, куда-то их заталкивала и больше ничего, то теперь я заметил, что появились группы задержания, группы отсечения, группы оцепления, и они все действуют более понятно.
Увидеть сам момент, кадр, который ты хочешь сделать, — достаточно сложное медитативное действо. Конечно, с помощью современных технологий можно просто «поливать» все вокруг, делать десять кадров в секунду, а потом из них отбирать. Есть заслуженные профессионалы, которые придерживаются такой концепции, но если говорить про меня, мне она не близка. Я просто стараюсь увидеть кадр и нажать на кнопку именно в тот самый момент. Что такое фотограф? Человек с фотоаппаратом. Что такое фотожурналист? Это журналист с фотоаппаратом, который делает снимки для того, чтобы показать их общественности. У журналистов есть очень четкий круг деятельности. Это как водитель скорой и просто водитель — они оба пользуются каким-то техническим средством, только у водителя скорой есть определенная, четкая направленность, что он должен делать, а водитель машины может пользоваться им, как хочет.
Если снимки фотожурналиста художественны, композиционны и вызывают какой-то отклик среди более широкого круга людей, это, безусловно, его заслуга, но это не значит, что он становится художником и делает арт-высказывание. Мне тут сложно жонглировать. Мол, вот сейчас я иду по правой стороне улицы и занимаюсь фотожурналистикой, а потом пойду по другой стороне улицы и буду художником. Допустим, когда я делал проект про «Великую пустоту», мне показалось, что я не выступаю как журналист, потому что у меня нет четкого намерения делать из этого какую-то новость, это был просто документ эпохи и арт-объектом он стал, когда все было собрано в выставку, у нее появился куратор и вместе с ним — высказывание.
У любого фотографа есть память и собственная насмотренность, так что кадры, которые он делает, становятся их следствием. Конечно, в момент самой съемки никто не думает о том, в какую ячейку истории фотографии попадет этот конкретный кадр, этот стиль. Все происходит машинально, почерк проявляется автоматически, хотите вы этого или нет. Если мы говорим о фотографии вообще, о широком ее поле, а не только о фотожурналистике, то для того, чтобы совершить высказывание на тему, например, протестов, вовсе не обязательно лезть в самую гущу, оказываться в эпицентре, ведь часто значимое можно увидеть на расстоянии, а не вблизи. А вот съемка действия — прерогатива как раз фотожурналистов.
Изучать то, как устроен протест, очень интересно. Здесь важны все контексты. Например, во Франции протесты проходят совсем не так, как в России, там вообще другая традиция и отношение к ним тоже совсем иное. Протестующие постоянно ломают то, что видят перед собой, особенно и чаще всего это все, что оказывается проявлением капиталистического мира — банки, крупные магазины и бутики. В России такого не происходит, я не видел во время протестов здесь агрессии против банков, допустим. Мне кажется, это вообще последнее, что придет людям в голову. Во Франции протест — агрессивное выступление с коктейлями Молотова, с поджогами машин, и это форма диалога людей с властью, это то, как они разговаривают, и это не воспринимается как какой-то ужас, потому что это часть традиции. А в России выйти, например, на протест, понимать, чем ты рискуешь — совсем другое. У нас, скорее, нормально не выходить. А если вышел, значит тебя уже совсем все измучило. И я думаю, что фотография существует в привязке к этим взглядам в том числе.
В смысле эмоций фотограф не может быть далай-ламой, который левитирует над протестом, другое дело — насколько и как вы свои эмоции проявляете. На самом деле, здесь речь не только про митинги или протесты, это может быть даже футбольный матч. По себе знаю и от многих коллег своих слышу, что можно быть очень спокойным внешне во время процесса, но, естественно, внутри испытывать очень много разных эмоций, даже не осознавая того.
Мой навык фотожурналиста никуда не делся, но сейчас мне интереснее смотреть на все процессы чуть с расстояния, размышлять и анализировать. Вот, к примеру, во Франции парламент пытался запретить снимать полицейских во время протестов и публиковать их лица, но люди восприняли это как ограничение свобод и неравную ситуацию, когда вас как участников митинга можно снимать, а полицейских почему-то нельзя. Возник вопрос: почему? По этому поводу там постоянно происходили протесты. И мне очень понравился проект одного художника, который взял из интернета, из открытого доступа, фотографии всех этих полицейских и сделал их частью своей работы. Мне кажется, этот проект говорит гораздо больше о современных протестах и законотворчестве, потому что пытаться запретить кого-то снимать в мире, где камеры наблюдения стоят на каждом столбе, — это странно. И чем полицейский отличается от всех других? Люди, которые пишут законы, они живут в XX веке, пишут законы по правилам XX века, а мы живем уже в XXI.
На массовых мероприятиях все находятся в очень похожих условиях. Трудно сделать что-то диаметрально противоположное с технической точки зрения, разница именно в выбранном угле, во взгляде. В том, что вы выделяете из этого конкретного события. И здесь тоже нужно понимать разницу между редакционным заданием и авторским видением. Нельзя прийти в информационное агентство и сказать: «Я хочу работать в агентстве, но буду снимать на пленку или на полароид, потому что я художник и я так вижу». А если вы делаете для себя, то, конечно же, можете взять ту технику, которая, вы считаете, больше подходит под проект. Дальше вы это снимаете и в момент отбора смотрите, размышляете: о, мне этого не хватает, того не хватает… И тогда происходит ваше художественное высказывание.
Многие думают в контексте фотографии, что важно оказаться в нужное время в нужном месте, что фотография — это момент. Это все правда, но только в рамках классического репортажа, эти идеи работают только там. А в фотографии есть еще десятки сфер, для которых это не работает. Вот что еще интересно: если вы хотите показать человека в типичной для него ситуации, то момент, когда он, допустим, подпрыгивает, замахивается или кричит, окажется нетипичным и, получается, не подойдет. Вы ведь в основном не орете и не замахиваетесь на людей. В случае с митингами все ровно так, только наоборот. Типичные моменты — это как раз когда кто-то убегает, другие догоняют, кто-то кричит. Их фотожурналисты и снимают. Но часто с тех же событий могут быть снимки фотографа, который пытался увидеть все иначе, которому важнее показать стоящего одинокого омоновца или просто людей.
