Кадр из фильма «Умирание»
Признанные французские авторы выступили на конкурсе в Берлине едва ли не с самыми неудачными своими работами последнего времени.
«Вне времени» (Hors du temps) Оливье Ассаяса — пример разговорного, литературного, «буржуазного» кино, построенного вокруг несколько переоцененной фигуры автора, относящегося к себе с чрезвычайной серьезностью. Главный герой — режиссер по имени Этьен (Венсан Макен) — от лица самого Ассаяса не без ностальгической нежности вспоминает ковидный карантин, проведенный им вместе со столь же нервическим и занудным братом (и их незапоминающимися подругами) в доставшемся по наследству доме на красивой французской природе.
Малоинтересные персонажи обсуждают ковидные меры предосторожности, участвуют по зуму в психотерапевтических сессиях, делают ненужные покупки онлайн, жарят блины, до посинения оттирают сгоревший соусник и занимаются миллионом других столь же интересных и важных дел. А главное — не замолкают ни на секунду ни в кадре, ни за кадром, умудряясь при этом ни разу не сообщить ничего остроумного или оригинального. «Молчание так прекрасно!» — неожиданно восклицает альтер-эго режиссера. Жаль, что самому Ассаясу, по всей видимости, недоступна глубокая верность собственной реплике.
Кадр из фильма «Вне времени»
«Империя» (L’ Empire) — провал полуклассика авторского хардкора Брюно Дюмона, вызывающая недоумение помесь его удачного комедийного сериала «Малыш Кенкен» с пародиями на «Звездные войны» и рыцарские романы. По сюжету две противоборствующие внеземные группировки борются за обладание двухлетним белокурым мальчуганом (единственный симпатичный персонаж фильма), которому суждено стать дьяволом с большой буквы «Д». Представители указанных противоборствующих цивилизаций прикидываются жителями одной из прибрежных деревень северной Франции, о которых часто снимает выходец тех мест Дюмон. Соотечественники предстают у него, как правило, деградантами и алкашами: с упорством, заслуживающим лучшего применения, Дюмон фиксирует крупные планы их угрюмых лиц со следами серьезных генетических отклонений. В финале, к радости благодарных зрителей, всех засасывает в черную дыру.
Во втором сезоне «Кенкена» демонстрация всевозможных психических и физических отклонений интересовала Дюмона явно больше фантастического сюжета об инопланетянах, усердно гадивших на северной французской сторонке черными, похожими на коровьи лепешками. В новом произведении он скорее озабочен «фантастической» стороной дела — сражениями на джедайских мечах, летающими объектами в форме гигантских готических соборов и т. д. Неизвестно, что лучше, но в любом случае выходит безжизненный самоповтор. Несмешной фарс, самый запоминающийся персонаж которого — страдающий всеми видами лицевого тика комиссар полиции — забрел сюда опять-таки из «Кенкена».
Кадр из фильма «Империя»
Несравнимо удачнее выступили на фестивале немецкие авторы. Андреас Дрезен великолепно снимает берлинское лето («Лето на балконе» — так назывался один из его лучших фильмов). Холодный и мрачноватый город приобретает у него уют, теплоту, добросердечие и юмор. В новом фильме «С любовью, Хильда» (In Liebe, Eure Hilde) счастливое лето, которое проводят вместе молодые герои, служит контрапунктом осени и зиме в нацистской тюрьме, куда они попадают за антифашистскую деятельность. Дрезен не избегает примет времени, но и не чересчур усердствует с ними: молодые ребята в очках и шортах не слишком отличаются от сегодняшних хипстеров.
Было: молодые люди, среди них Хильда и Ханс, плещутся в Балтийском море, катаются на мотоцикле, влюбляются, из соображений общей прогрессивности осваивают азбуку Морзе с целью передать в Москву ничего не значащее приветствие… Стало: брошены в тюрьму, прошли через ад и после «суда» обезглавлены. Это реальная история: в финале мы слышим голос старика, рожденного в тюрьме главной героиней, которая перед казнью диктует письмо все понимающему пастору и подписывает его «С любовью, Хильда».
Кадр из фильма «С любовью, Хильда»
Один из лучших современных немецких режиссеров Маттиас Гласнер выступил с трехчасовым кинороманом под оптимистическим названием «Умирание» (Sterben) — во многом автобиографической семейной сагой, полной парадоксальных художественных идей и, как ни странно, жизни. Ларс Айдингер играет берлинского дирижера, репетирующего симфоническое произведение под тем же названием. Его отец болен Паркинсоном и деменцией, мать — раком, сестра — тяжелым алкоголизмом, многолетний товарищ и автор указанного музыкального произведения одержим суицидальными настроениями. Несмотря на подобный мрак, Гласнер относится к смерти и всему, что с ней связано, как к части жизни и на удивление находит в этом сюжете много поводов для юмора (далеко не только черного) и прямо-таки гомерически смешных сцен.
В фильме великолепные диалоги и убедительные психологические сцены — лучшая из них та, в которой мать (отличная Коринна Харфух) признается сыну в том, что никогда его не любила, а сын с той же откровенностью говорит о полном безразличии, которое вызывает у него факт ее скорой смерти. Гласнер не впадает ни в пародию, ни в фарс, ни в отвлеченное метафизическое философствование, умудряясь сделать своих, мягко говоря, неидеальных героев многомерными и, несмотря на разную степень близости к смерти, живыми. Жизнь в его фильме действительно бьет ключом: герой Айдингера принимает посильное участие в рождении сразу двух младенцев — ничего не поделаешь с тем, что процесс их умирания начнется сразу же после родов, таков уж встроенный парадокс этой жизни.
Кадр из фильма «Умирание»
