Приятель назначил мне встречу в одном из московских кафе. Я согласился, но в итоге пришел на нее один — знакомого скрутил дионисийский пятничный вихрь. Сидя в кафе на Тверской, я думал, чем заняться. Позвонил театральному критику Диме Лисину, он сказал, что идет на звуковую инсталляцию Хайнера Гёббельса в только что открывшемся Новом Пространстве Театра Наций. Мои прежние планы отменились, я решил новых не строить, но довериться первому случайному предложению. У меня не было ни малейшего представления, на что именно я иду, о чем эта инсталляция, и вскоре я оказался там, где уже бывал. Где часто нахожусь. Внутри себя. В Японии. Московский ландшафт со свистом провалился под землю, я почувствовал, как вместо выхлопных газов мегаполиса вдыхаю благовония, клаксоны стихли, наступила оглушительная тишина, я нащупал скамейку, сел в позу лотоса и широко закрыл глаза.
Япония оказалась подвальным помещением на Страстном бульваре, в котором было темно и сыро. Гёббельс в инсталляции GENKO-AN 107031 воссоздал атмосферу буддийского храма Генко-ан в Киото. Можно сесть так, что видно или только светящийся квадрат, или круг. Пространство обрастает различными звуками — разломанной речью японских монахов, голосами Джона Кейджа, Комитаса, Гертруды Стайн, Анны Ахматовой, Марины Абрамович и Улая, этнографическими записями из Грузии, Греции и стран Африки, мягким и настойчивым «Listen to me, everything's gonna be all right/light». При каждом «listen to me» Дима Лисин нервно вздрагивает. «Это у меня со школы, — шепчет он, — все время кажется, будто подзывает кто-то».
То, что подвал заполнен водой, замечаешь не сразу. Начинаешь подозревать об этом, когда круг на стене начинает расходиться, вибрировать. Где-то через полчаса мрак становится полумраком, и ты окончательно понимаешь, где находишься. Не там, где присутствуешь.
Инсталляция продолжалась час, и все это время я смотрел на круг и вспоминал Японию, где недавно побывал. Страна потрясла меня, прочно укоренившись в моем личном пейзаже. Это тем более удивительно, ибо о Японии я прежде никогда особенно не думал: ну да, как и все, читал Акутагаву и Юкио Мисиму, смотрел фильмы Ясудзиро Одзу, Такеши Китано и Нагисы Осимы и знал, что Басе сочинял самые медитативные хайку. Я не предполагал, что однажды эта страна поселится где-то внутри меня и что я ее обнаружу даже тогда, когда не буду искать специально. Инсталляция совершила интервенцию в мое потаенное, скрытое, вынесла на поверхность воды то, что находилось на глубине. Я пришел туда, откуда и не выходил.
У каждого из нас есть внутренняя Япония, потаенное место, подвал подсознания, о существовании которого мы знаем, но каждый раз обнаруживаем его случайным образом.
Я смотрел на круг в подвале и вспоминал, как зашел в Нагое в буддийский храм Осу Каннон. Вспоминал, какое чувство покоя там ощутил, словно став, как сказал бы Кейдж или Гёббельс, ничем, нулем, будто бы я отсутствовал. Но это отсутствие вмещало в себя мощное содержание, отсутствие — это присутствие смысла, который открывается тебе случайным образом.
Инсталляция Хайнера Геббельса
Ты летишь в Японию, ничего не понимаешь в местном контексте, но он странным образом перестраивает твой внутренний мир. Идешь на встречу с приятелем, а оказываешься в японском храме на Страстном бульваре, где-то внутри себя. У каждого из нас есть внутренняя Япония, потаенное место, подвал подсознания, о существовании которого мы знаем, но каждый раз обнаруживаем его случайным образом. Кейджу принадлежат слова «Высочайшая цель — не иметь цели вообще. Так ты становишься ближе к природе — к тому, как она действует». Можно придумать себе условную Японию, поселиться в ней, но в тот момент, когда увидишь ее в реальности, фантазия неизбежно уступит место действительности, золотой храм будет уничтожен. Внутреннюю Японию не надо выдумывать, она находится внутри нас, она — круг, который расходится в темноте кругами по воде. И встреча с ней обжигает, шокирует, ибо происходит там, где этого не ждешь. Именно так и действует природа: или мы обманываемся ожиданиями, или доверяемся случаю.
