|
Вулкан Значит, почему вулканы? — голос Касперского гремит на весь кабинет со стеклянной стеной. Он объясняет, почему взбирается на вулканы, а не играет в гольф. — Во-первых, сверху очень все красиво. Смотришь: красота-а-а! Облака, виды, дух захватывает. Просто здорово! Люди вообще любят забираться наверх! Скажите… Так, значит, почему вулканы? И… Потому что, во-первых, это красиво! Но… Сейчас! Я пока не изложу тему, не остановлюсь! Я такой. Меня за это не любят. Да. А во-вторых, это победа над собой. Потому что лезть вверх все-таки тяжело. Плюс к этому, если еще «горняшка» схватит, позитивная, то это вообще кайф! Горняшка — это горная болезнь. Негативная горняшка — это когда тебе очень-очень плохо, ты умираешь. А позитивная — это когда у тебя эйфория. У меня так было пару раз. Один по пути на Орисаба (вулкан в Мексике. — РБК). Там дубняк дикий был, и ветер такой, что, ф-с-с! (Показывает, как будто кого-то ветром сдуло). А я, радостный такой, кричу: «Да, ребята! Пойдем! Давай дальше!». А они мне: «Женя! Валим отсюда!» У меня ветром палку из рук вырвало! Там высота у вулкана — пять семьсот. Хорошо, тогда мозгов хватило послушаться ребят, и мы повернули назад. Так вот…
Водопад Вулканы, у которых большой кратер, совершенно монументальны. А если где-то там еще пищит, шипит, клубы дыма идут, то это еще круче. В некоторых вулканах очень красивые озера. В зависимости от химического состава они меняют цвет. Есть одно озеро на Камчатке, я его видел раза три. В 2006-м оно было бирюзового цвета, такое яркое. Даже не знаю, где еще я встречал такой цвет. «Вон, обложка Microsoft OneCare на полке», — подсказывает интеллигентный, молодой, немного бледный пресс-секретарь Игорь. Касперский смотрит на журнал, морщится. Нет, оно ярче было. Прямо вот светилось! В 2010 году оно было серое. А в 2012-м оно было белым. Такими же красивыми, как вулканы, могут быть только водопады! И еще арки естественные. И скалы.
Вам все самое грандиозное подавай. Да. Ледники, например. Настоящие, огромные! У меня есть список ста самых красивых мест в мире. Какие-то из них я уже видел, какие-то хочу посмотреть. Это мое увлечение подходит мне под ритм жизни и под бизнес. Почему? Приходится очень много мотаться по миру. И часто бывает, что есть три-четыре дня свободных. И просто берешь ботинки, рюкзак, — и куда-нибудь. Или там вертолет — и полетели. Либо лодка — и поплыли, смотреть. Но не везде такие места, к сожалению. Есть места очень красивые, где бизнеса никакого нет, только слоны одни ходят вокруг. Допустим, Килиманджаро! А… В этом году в отпуск поеду на Камчатку. В прошлом году это были Курилы: мы арендовали пароходик — и по всем островам. В позапрошлом году я был с семьей, никуда не поехал. А до того была еще Камчатка. Каждые несколько лет обычно туда ездим. Еще был Алтай. А до того что-то еще было, не помню… Только не надо думать, что я прямо такой заядлый путешественник. Как-то раз я посчитал, на сколько вулканов я поднимался… Их штук десять всего. То есть не так много. На Фудзияму поднимался два раза, но это считается за один.
Дорога Когда пешком поднимаетесь в гору — какие ощущения? Обычно я с рюкзаком поднимаюсь на триста метров за час с небольшим. При условии, что дорожка хорошая. А теперь представьте, что нужно подняться на тысячу пятьсот. (Драматичная пауза). И спуститься. То есть туда идешь пять часов чистого хода. Идешь… Иде-е-ешь… И-иде-е-ешь. Песенки поешь, беззвучно. Думаешь о чем-нибудь. А тропинка вверх и вверх. Думаешь: «Зачем вообще я сюда залез? Кто меня уговорил? Ну-какой-же-я-идиот! Больше ни-ког-да-сю-да!». В общем, реально тяжело. Задыхаешься, ничего вокруг не меняется, умираешь. Но добрался до вершины, а там красота! Посидел минут десять. Или побегал вокруг. Пофотографировал, перекусил… Часик-два и вниз. А потом думаешь: через пару лет надо снова сюда. Столько идти и наверху провести всего часика два? Там лимитировано все, да.
Папа-на-работе Вы всегда так фонтанировали энергией? Так активно жили? Двадцать пять лет назад, не знаю почему, меня очень увлекли технологии борьбы с компьютерными вирусами. И я просто вкалывал как черт, практически без выходных, без отпусков, с 91-го по 96-й год. Никто не мог понять, почему я это делаю. Я тоже не мог понять. Мне просто нравилось. Все говорили: «Ну, человек своей ерундой занимается». А оказалось, что не ерундой. Только не надо думать, что у меня были планы, стратегия. Идея фикс у меня была. Она меня захватила, и я в нее вложился. Первые дети меня называли одним словом: «папа-на-работе». С тех пор прошло много лет, но мало что изменилось. Моя жена из Китая, у нас двое маленьких детей. И от них я опять услышал про себя «папа-гундзо», «гундзо» — это работа по-китайски. Неужели вы и сейчас вкалываете, как тогда? У меня не было периода, когда я не вкалывал. Просто работа становилась другой. Первые годы в компании нас было всего четверо. И я был и швец, и жнец и на дуде игрец. Я и технической поддержкой был. (Ударяет ладонью по столу). Я и софт писал. (Опять ударяет ладонью по столу). То есть я делал всю работу. А потом, когда компания начала расти, стало понятно, что нужно отдавать функции. Я немножко освободился, и начались поездки. Конференции. Выступления. Встречи с партнерами. С клиентами. С президентами. Вот, никак остановиться не могу. И что сейчас? Бегаю по компании. Генерирую идеи. Остановиться не можете. А зачем? Живу! Работаю! Езжу. Смотрю. Периодически размножаюсь. Все хорошо!
Белая пустыня Но если бы захотели, смогли бы остановиться? Я рано или поздно, конечно же, остановлюсь. Никто не вечен. Я думаю, что через несколько лет потихонечку надо будет сбавлять... Ну, когда доктор скажет, что «Женя, пора». Я отвечу: «Понял!» И начну немножко, потихонечку сбавлять обороты. Не резко, резко нельзя. Да. Ну а что делать? Вот моя поездка на Южный полюс! Там все всё сразу понимают. Смотрите. Там очень интересная штука. У них там прикол в том, что летает только один самолет и только когда есть погода. Та-дам! Мы ждали самолет дополнительных четыре дня. Погоды не было. Еда есть, все есть. Алкоголь тоже есть, но выдают дозированно… И делать нечего. Вообще нечего! Вокруг эта белая пустыня. Но она прикольная. Я там гулял! Там нет цвета, нет запаха и нет звуков. Обалденные ощущения. Выходишь: «А я минут пятнадцать погуляю!». Приходишь часа через четыре… «Женя, ты где был?». «Гулял. А сколько времени прошло?». «Четыре часа». «Ох!»... Гипноз! Просто идешь, и вот эта пустыня, белая, уводящая в никуда. Причем идти легко. Снег настолько спрессован — там же зимой ветер такой дует, что камни летают — он плотнее, чем мокрый песок, следов почти не остается. Идешь, идешь… И там нет расстояний. Нулевая влажность, и ни дыма, ничего, чистый, совершенно прозрачный воздух. Глазу не за что зацепиться, чтобы определить расстояние. «О, ребята! Как здорово, как красиво! Вон холмики какие, пойдем, погуляем до них!» «Юджин, ты на карту посмотрел? До холмиков десять миль». Или вот в Патагонии мы были без связи практически четыре дня. Оттуда возвращаешься, и у тебя карта памяти свежая. Это необходимо, чтобы прочистить мозг, перегруженный информацией, эмоциями, усталостью. Как перезагрузка компьютера. Hard reset. Ты идешь по тропе, и тебе хорошо. Но самое главное, ты соскочить не можешь. Почему? А потому что туда пятьдесят кэмэ и обратно пятьдесят! Куда ты будешь соскакивать?!
|
