Знали ли вы, что неандертальцы погибли в неравной схватке с более хитрыми Homo sapiens? Догадывались, что возникновению языка мы обязаны генетической предрасположенности к сплетням? Можете доказать, что только воображение спасло человечество от гибели? В своей книге профессор Юваль Ной Харари заставляет задуматься о тех вещах, которые вряд ли приходили вам в голову. Он рассматривает теорию эволюции под непривычным углом, опровергает один за другим распространенные мифы об истории человечества и отвечает на будоражащие сознание вопросы. Например, как вышло, что представители вида Homo sapiens остались одни на планете и «присвоили себе наименование "человек"».
«РБК Стиль» нашел как минимум пять поводов прочесть мировой нон-фикшн бестселлер «Sapiens. Краткая история человечества» и задуматься, на что способен человек разумный.
Животные из рода Homo
Вопреки нашему линейному представлению об эволюции человека и привычной шкале, нарисованной в учебниках биологии, в прошлом на Земле одновременно жили минимум шесть видов людей. Примерно 2,5 млн лет назад древние люди — то есть животные из рода Homo — появились в Восточной Африке как ветвь более древнего рода обезьян. После чего их потомки расселились на обширных пространствах Северной Африки, Европы и Азии.
Мускулистые и приспособленные к холоду представители вида Homo neanderthalensis, или попросту неандертальцы, закрепились в Европе и Западной Азии. Адаптированные к жизни в тропиках люди вида Homo soloensis — на острове Ява, а отважные охотники, ростом не выше метра, которых теперь любят сравнивать с хоббитами, на индонезийском острове Флорес.
Открытые пространства Азии осваивал один из самых устойчивых видов — Homo erectus («человек прямоходящий») и продержался там более полутора миллионов лет. А в восточной Африке появился Homo ergaster («человек работающий») и вид, который мы без ложной скромности окрестили Homo sapiens — «человек разумный».
«Некоторые виды людей удались крупными, другие были карлики», — пишет профессор Харари. Имелись среди них бесстрашные звероловы и робкие собиратели растительной пищи. Кто-то обитал исключительно в пределах одного острова, а кто-то осваивал целые континенты. Но все это были представители рода Homo.
Линейная модель из учебников создает ложное ощущение, будто все эти виды сменяли друг друга как преемники и остальные виды — лишь устаревшие модели Homo sapiens. Но это не так. Когда 70 тыс. лет назад наши предки, или сапиенсы, как называет их Харари, перебрались из Восточной Африки на основную часть Евразийского континента, там уже были другие люди. Что стало с ними? Последние неандертальцы (те, чьи кости удалось найти) жили на юге Испании примерно 30 тыс. лет назад. Профессор рассказывает о теории межвидового скрещивания и о теории вытеснения, остроумно размышляя, что было бы, если бы «Ромео-неандерталец полюбил Джульетту из семьи сапиенсов». Кроме того, Харири жестко спрашивает, было ли истребление неандертальцев первой радикальной этнической чисткой, которую провели сапиенсы.
Не стоит думать, что Харари увлекается исключительно умозрительными построениями. Просто время от времени он предлагает задуматься, как могла бы измениться история, если бы в мире сосуществовали разные человеческие виды. За 30 тыс. лет человек привык воспринимать себя как венец творения, но стоит понимать, что это произошло только потому, что «наши предки стерли родичей с лица земли: слишком похожих, чтобы их игнорировать, слишком иных, чтобы их терпеть».
Когнитивная революция и новообретенный язык сапиенсов
Сапиенсы, жившие в Восточной Африке 100 тыс. лет назад, «не отличались от нас анатомическим строением, и мозг их был таким же, как наш, и по размеру, и по форме», но их когнитивные способности — умение узнавать новое, запоминать, общаться — были намного меньше. И тогда закрепиться на территории, освоенной более сильными и выносливыми неандертальцами, им не удалось.
Вторую попытку они предприняли между 70 и 30 тыс. лет назад. Большие отряды сапиенсов вторично вышли из Африки. На этот раз они не только вытеснили неандертальцев и прочих родственников с Ближнего Востока, но и вовсе смели их с лица Земли. За поразительно короткий период сапиенсы добрались до Европы и Восточной Азии, а 45 тыс. лет тому назад преодолели океан и высадились даже в Австралии. «Люди изобрели лодки, масляные лампы, лук со стрелами и иголку». И большинство исследователей считает, «что эти небывалые достижения стали плодом когнитивной революции: люди, составившие успешную конкуренцию неандертальцам, уже думали и говорили, как мы».
«Мы смогли бы изучить их язык, а они — наш, — подчеркивает Юваль Ной Харари. — Мы бы сумели объяснить им все, что мы знаем — от приключений Алисы в Стране чудес до парадоксов квантовой физики». Ученый задается вопросом, в чем особенность новообретенного языка сапиенсов, почему с ним мы завоевали мир и что спровоцировало когнитивную революцию? Ведь человеческий язык не первый на Земле. Даже зеленые мартышки предостерегают друг друга криком: «Осторожно! Лев!» или «Осторожно! Орел!». Но только сапиенсы умеют обсуждать вещи гипотетические и противоречащие фактам, только сапиенсы способны обсуждать вымысел.
Важно ли это? Бесспорно! «Вы не уговорите мартышку поделиться с вами бананом, посулив ей сколько угодно бананов после смерти, в раю для мартышек», — пишет Харари и доказывает, что именно общая мифология «наделила сапиенсов небывалой способностью к гибкому сотрудничеству в больших коллективах». И в этом оказался ключ к успеху.
Любое широкомасштабное человеческое сотрудничество — от современного государства до средневековой церкви, античного города или древнего племени вырастает из общих мифов, подчеркивает Харари, из того, что существует исключительно в воображении людей. Два католика могут вместе отправиться в крестовый поход, потому что оба верят в Христа, два юриста найдут общий язык, поскольку оба верят в существование законов, справедливости и прав человека. Два незнакомых друг с другом сотрудника Google эффективно работают вместе, потому что верят в существование Google, акций и долларов. Но все это существует лишь внутри тех историй, которые люди придумывают и рассказывают друг другу.
Кто мы такие?
«Мы как были животными, так и остались, — подчеркивает Харари, — наши физические, эмоциональные и когнитивные способности по-прежнему определяются нашей ДНК. Наши общества складываются из тех же кирпичиков, что и племя неандертальцев или шимпанзе, и чем внимательнее мы изучаем эти кирпичики — ощущения, чувства, семейные узы, — тем меньше видим различий между собой и приматами. Если сравнивать одну человеческую особь или даже десяток с равным числом шимпанзе, сходство окажется несколько смущающим».
Большую часть нашей истории составляет период охоты и собирательства. «Наш мозг и мысли, наши пищевые привычки, наши конфликты и наша сексуальность — все обусловлено взаимодействием мозга охотника и собирателя с нынешней постиндустриальной средой, мегаполисами, самолетами, телефонами и компьютерами».
Почему, к примеру, развитые страны безуспешно борются с ожирением? Почему мы едим и едим, даже если не нуждаемся в подкреплении сил? Почему обжираемся самой сладкой, жирной и высококалорийной пищей, до которой можем добраться? Теория эволюции дает исчерпывающий ответ. «В саванне и в лесу, где обитали наши предки, высококалорийные сладости попадались чрезвычайно редко. 30 тыс. лет назад собиратель знал лишь один вид десерта — спелые фрукты. Если женщина каменного века набредала на фиговое дерево, самым разумным было съесть как можно больше плодов прямо на месте, пока до них не добрались бабуины.
Инстинкт, побуждающий впихивать в себя высококалорийную пищу, сидит у нас в генах. Даже если теперь мы живем в роскошных апартаментах со всеми удобствами, где холодильник набит под завязку, наша ДНК все еще думает, что мы бегаем по саванне. Вот что заставляет нас выскребать до последней ложечки ведерко шоколадного пломбира и запивать кока-колой».
Код эволюции: стал ли человек счастливее?
Уже первые главы «Sapiens. Краткая история человечества» заставляют по-другому, с гораздо большим уважением, взглянуть на наших предков. В большинстве мест обитания человеческая стая выбирала наиболее оптимальный способ прокормиться. Люди собирали термитов и ягоды, выкапывали коренья, ловили кроликов, охотились на бизонов и мамонтов. Чтобы выжить, требовалось мысленно составить и хранить подробную карту местности, знать о природных циклах всех растений и повадках всех животных на твоей территории, следить за сменой времен года, признаками грозы или засухи. Иными словами, пишет Харари, «древний человек обладал гораздо более подробными, разнообразными и глубокими знаниями о своей среде обитания, чем ныне его потомки».
Люди учились делать каменные ножи, чинить разорванную одежду, ставить силки на кроликов, спасаться от лавины, укуса змеи и нападения голодного льва. «Древний охотник становился таким умельцем, что обтачивал наконечник копья за считанные минуты — редкий современный человек справляется с этой задачей: мы не знаем свойств кремня и базальта, и нашим рукам недостает ловкости, чтобы задать острию правильные углы заточки. Большинство граждан индустриальных стран прекрасно выживают в невежестве. Много ли нужно знать о природе, чтобы стать компьютерщиком, страховым агентом или рабочим на фабрике? В совокупности коллектив людей накопил сегодня гораздо больше информации, чем было у древних родов и племен, однако на уровне индивида именно «древние собиратели и охотники заслуживают звания самых эрудированных и умелых людей в истории».
Вы удивитесь, но размер мозга сапиенса после той эпохи в среднем уменьшился. Выживание в древности требовало величайшего интеллекта. Как пишет Харари, «ниши, где могли приткнуться «дурачки», образовались только с появлением сельского хозяйства и промышленности». Появилась возможность выжить, трудясь, например, водоносом или рабочим на конвейере, и передать другим свои «глупые» гены.
К тому же охотники и собиратели прекрасно владели своим телом и органами чувств: слышали самые тихие шорохи, различали в листве плоды и птичьи гнезда, передвигались бесшумно и умели сидеть, ходить и бегать так, чтобы тратить минимум сил с максимальной отдачей. Современный человек о такой выносливости и гибкости может только мечтать.
Харари сравнивает образ жизни древнего охотника с ритмом жизни сегодняшнего офисного работника, сопоставляет обычный день древней собирательницы и китаянки, которая сегодня работает на производстве. И автор делает вывод: «образ жизни охотников и собирателей представляется более комфортным и приятным, чем участь пришедших им на смену земледельцев, пастухов, рабочих и офисных служащих». Сейчас в развитых странах люди работают 40–45 часов в неделю, в бедных — по 60 и даже 80, а первобытные племена, живущие в самых негостеприимных уголках Земли, таких как пустыня Калахари, отдавали труду не более 35-45 часов в неделю. Собиратели постоянно ели десятки самых разнообразных растений и получали все необходимые витамины. Они не были привязаны к пшеничным или рисовым полям и не погибали от голода в случае неурожая. Инфекционные заболевания не представляли для них большой угрозы, поскольку «переносчиками почти всех заразных недугов, бушевавших в аграрных и промышленных обществах, является домашний скот», которого у собирателей просто не было. Судя по окаменевшим костям и скелетам, пишет профессор Харари, наши предки не страдали от недоедания или несбалансированного питания и в среднем были выше ростом и крепче своих ближайших потомков-земледельцев. Они были свободны и, если благополучно переживали первые, самые опасные, детские годы, жили довольно долго.
Успешные животные, ставшие разочарованными богами
Оценивая историю с позиции эволюции, по принципу «большое видится на расстоянии», Юваль Ной Харари называет аграрную революцию величайшим обманом в истории и ловушкой роскоши. Профессор показывает, как мы попали в зависимость от оседлого образа жизни. Мы привыкли думать, что аграрная революция вывела человечество на путь прогресса и процветания. Харари напоминает другую распространенную среди ученых точку зрения. «Это была точка невозврата, утверждают они: Homo sapiens отрекся от родства с природой и устремился навстречу алчности и отчуждению». Люди попали под действие одного из немногих «железных законов» истории: роскошь превращается в необходимость и порождает новые обязанности.
Анализируя весь известный процесс эволюции и возможности сегодняшней науки (биоинженерию, киборг-инженерию и создание небиологических существ), профессор Харари делает вывод: «Научившись стольким замечательным вещам, мы так и не разобрались в своих целях, мы все еще не удовлетворены. Мы обрели невиданное прежде могущество, но понятия не имеем, как им распорядиться. А «что может быть опаснее, чем безответственные, разочарованные боги, так и не понявшие, чего они хотят»? «Sapiens. Краткая история человечества» призывает каждого, кто называет себя «человеком разумным» задать себе главный вопрос: «чего мы хотим хотеть?» И «если этот вопрос вас не пугает — значит, вы просто еще не задумывались над ним всерьез».
