Автор «Утраченного Леонардо» — о «Спасителе мира» и бизнесе на картинах

Да, это правда, это мой первый фильм об искусстве.

Этим сюжетом мы начали заниматься в 2018 году — сразу после торгов (в ноябре 2017 году картина была продана на аукционе Christie’s за $450,3 млн при стартовой цене $100 млн). И тогда эта работа попала в мировые новости, потому что побила все мыслимые рекорды. Многие пытаясь понять, почему она ушла за настолько большие деньги, а потом стало известно, что покупателем был кронпринц Саудовской Аравии Мохаммед бин Салман. И этот факт еще больше разогрел всеобщее любопытство: почему принц купил ее, что он собирается с ней делать, что будет дальше?

Так картина попала на обложки всех новостных изданий — и до сих пор их не покидает. Как только о ней появляется новая информация, то «Спаситель мира» сразу оказывается во всех заголовках и газеты ставят его на первую полосу, потому что это такая отличная история, полная загадок, которая продолжает открываться с новых сторон.

Мой любимый художник — не Леонардо. Мне по-настоящему нравится творчество Да Винчи уровнем мастерства и важностью в истории: это символ эпохи Возрождения и идей Возрождения. Он не просто великий живописец, он, можно сказать, олицетворяет рождение западной цивилизации. А что касается моего личного вкуса, то мне ближе модернизм. Так что я бы, пожалуй, назвал Ротко.

Если бы у меня была сотня миллионов, я ни за что не потратил бы их на произведение искусства. Я купил бы искусство, но ни за что не стал бы тратить эту сумму только на одно произведение. На самом деле, мне кажется очень странным иметь искусство в частной собственности. Я считаю, что искусство существует для того, чтобы люди видели его и делились им, а когда оно становится настолько дорогим… Думаю, причины, побуждающие людей тратить такие деньги на искусство, меняются. Я скорее купил бы сотню произведений разных художников за небольшую часть этой цены, чем потратил бы сотню миллионов долларов на одну картину, которую нужно беречь, и поэтому ее никто не может увидеть, ведь она должна находиться в защищенном хранилище. Это безумно странно с точки зрения создания искусства и диалога вокруг произведения. Ну, а если смотреть с точки зрения хранения денег, то это, конечно, совершенно логично.

Думаю, дело не только в самом рынке. Арт-рынок предлагает невероятно дорогие объекты, занимающие мало места. Их легко передавать от одного человека другому и легко хранить. Можно было бы сказать то же самое о машинах, но машина весит гораздо больше. Соотношение стоимости и веса совсем иное. То же верно для золота, но даже золото тяжелее. И бриллианты. И дело не только в весе и размере. Дело еще в том, чтобы вложить свои деньги в то, что растет в цене. В топовом сегменте годовой темп роста искусства составляет 9%, так что арт — очень хороший выбор, если вы хотите инвестировать. Особенно если вы хотите сделать это тайно, чтобы никто не мог проследить. Денежный перевод легко проследить, а с произведением искусства есть много способов скрыть, где оно находится — и там оно растет в цене тайно.

На самом деле, такие места существуют во множестве стран, в Америке они тоже есть. В Делавэре есть фрипорт, который рассматривается как офшорная зона на территории США. Женевский фрипорт делает особенным тот факт, что в нем хранится невероятно ценная подборка искусства: много жителей города и людей, так или иначе связанных с Женевой, хранят там свои коллекции. Ива Бувье, который фигурирует в этой истории, делает особенным тот факт, что он очень много знает. Потому что об очень многих произведениях, находящихся в частных руках, никто на самом деле не в курсе: ни где они хранятся, ни кто их владелец. И поскольку ему принадлежит (или, по крайней мере, принадлежала) компания, которая уже сотню лет занимается транспортировкой искусства, то у него есть доля в фрипорте Женевы. А еще он обладает ценной информацией, которая сделала его выдающейся фигурой в мире фрипортов. В какой-то момент его называли королем фрипортов. А если вас называют королем чего-то, значит, что есть и другие фрипорты, и другие люди, не короли. Так что это куда более распространено, чем можно было бы подумать.

Я бы оставил это на суд зрителей. Мы в фильме не утверждаем, что кто-то сделал что-то незаконное. Но мы показываем, какую роль сыграли разные финансовые и другие интересы в создании картины, о которой мы теперь говорим, — «Спасителя мира», самой обсуждаемой картины последнего десятилетия. Сегодня она почти так же знаменита, как «Мона Лиза». Почему это произошло? Какие интересы сыграли в этом роль? Именно это меня заинтриговало, потому что на свете очень много картин, о которых разные люди заявляют, что это Да Винчи. Экспертам, которых мы снимали в фильме, раз в неделю приходят имейлы со словами: «У меня есть картина. Думаю, это Леонардо, посмотрите, пожалуйста». Так что в этой истории необычно как раз не то, что кто-то заявил, что обнаружил картину Леонардо, а что ее действительно признали как подлинник Да Винчи и что она стала новой «Моной Лизой», самой дорогой картиной в мире — вот это по-настоящему необычно.

Да, все сложилось самым удачным образом и сделало ее картиной Да Винчи. Не исключено, что это и есть Да Винчи.

Да, это большая сумма, но я думаю, что у них есть фиксированный процент комиссии на все, что они продают. Полагаю, он зависит от стоимости лота. Кроме того, они вложили деньги в кампанию, в то, как они представили эту картину на рынке, всю сопровождавшую ее рекламу, мировое турне — это большой риск.

Конечно, если смотреть на суммарные продажи Christie's в тот год, то думаю, что она принесла компании около 10% всей выручки. Но аукционисты пошли на очень большой риск. Я уверен, что в итоге они получили приличные деньги, но, скорее всего, ими двигало не это. Думаю, Christie's устроил аукцион, потому что за этой картиной, которая, как ожидалось, должна была достичь отметки в $100 млн или даже больше, стоит новый клиент с многомиллиардной коллекцией. Аукционным домам не так уж трудно найти покупателя. Куда сложнее найти произведение искусства, заполучить его именно на аукцион, убедить продавца, что он должен продать его именно через них. На это аукционные дома тратят большую часть своего времени и усилий — на привлечение произведений, которые выходят на рынок. И если рассматривать все это в перспективе ценности, становится понятно, почему Christie's сделал все это и так старался в плане атрибуции и рекламы. Это был выход на коллекцию стоимостью миллиард с чем-то долларов.

Как вы знаете, известно о существовании всего 16 картин кисти Да Винчи во всем мире. Несомненно, он самый знаменитый художник в истории — признанный на мировом уровне. Конечно же, мир хочет больше Да Винчи. В каждом музее на этой планете, где есть картина Да Винчи, она занимает центральное место. Любой, кому удастся заполучить Да Винчи, сорвет громадный куш. Ну и для всего мира обнаружить новую картину самого знаменитого художника — это что-то невероятное.

Но мне кажется довольно удивительным тот факт, что мы считаем работами Да Винчи именно эти вещи, вовсе не означает, что он написал всего 16 картин. Это не означает, что он был не слишком активным художником — существуют сотни вещей Да Винчи, но из его мастерской, его учениками. Некоторые из этих работ — копии самых известных вещей вроде «Моны Лизы». И только об одной мы можем сказать, что это произведение Да Винчи.

Мы думаем о художниках прошлого как об эдаких гениях, которые творили своей уникальной рукой, своим уникальным карандашом, в отличие от современных художников, у которых есть большие мастерские и множество ассистентов. Художники нашего времени — в гораздо большей степени люди, которые формулируют идеи, некий способ создания искусства. Например, Кунс с его «надувными» металлическими скульптурами или Олафур Элиассон с его концепциями — они в большей степени создатели концепций. И мы думаем, что художники прошлого чем-то отличаются, но в действительности это не так. Да Винчи создавал эти невероятные концепции мотивов, и одним из них, безусловно, был «Спаситель мира». Вопрос не в том, разрабатывал ли он этот мотив, а в том, «правильный» ли «Спаситель мира» оказался в руках Мохаммеда бин Салмана. На сегодняшний день известны более 50 версий «Спасителя мира», которые приписываются ученикам, мастерской, последователями и так далее. Все они действительно восходят к тому мотиву, который разрабатывал Да Винчи, а он, создавая этот мотив, в свою очередь вдохновлялся более ранними художниками. Если разбираться, оказывается, что все устроено гораздо сложнее. Но мир простоват, и мы хотим делить все на черное и белое, хотим сказать: «Это Да Винчи, а это не Да Винчи». Поэтому нам хочется, чтобы был этот окончательный конкретный ярлык и ответ, но реальность гораздо сложнее.

«Коррупция» — чересчур сильное слово. Я, безусловно, считаю, что фильм состоит из трех глав, одна из которых посвящена профессиональному миру искусства, миру знатоков, экспертов. Во втором эпизоде мы видим, как искусство превращается в деньги, а в конце мы, несомненно, обнаруживаем связи искусства и власти; видим, как страны используют искусство в качестве инструмента — инструмента дипломатии, инструмента влияния и брендинга.

Невозможно! Но мне удалось поговорить с одним человеком по телефону. Думаю, Лувр предпочел бы, чтобы мир перестал говорить об этом, потому что за закрытыми дверьми произошло нечто очень некрасивое. Лувр заявил, что занимает полностью независимую позицию, на которую никак не влияет власть и политика. Единственное, что можно сказать с уверенностью, — тот факт, что мы не знаем, какова позиция Лувра, почему они решили не публиковать эту книгу, почему картина так и не оказалась на экспозиции, связан с властью и политикой. И очень жаль, потому что результаты их исследований должны принадлежать человечеству — у Лувра она есть, они анализировали эту картину, она была в их лаборатории, они очень подробно ее исследовали, но у нас нет доступа к этой информации из-за власти и политики, и это очень печально.

Книга существовала, Лувр подтвердил, что эта книга была написана и отозвана, потому что законы Франции таковы, что Лувр не может занимать позицию касательно картины, которую он не экспонировал.

Да, разумеется.

Ничего.

Диана Модестини (профессор Нью-Йоркского Института изобразительных искусств, которая работала над реставрацией «Спасителя мира». — «РБК Стиль») уделила мне много времени. Она сказала: «Я хочу выступить в последний раз и больше не буду появляться в прессе», — потому что к ней было приковано очень много внимания, излишнего, нежеланного внимания. Она была далеко не самой сложной из героев. Большую часть времени мы потратили на попытки выйти на людей и разговорить их, потому что это анонимный, обособленный мир, в котором не хочется наживать врагов. А в этой истории была масса конфликтных моментов, так что многие отказались появляться в нашем фильме, потому что говорить о картине, высказывать мнение для всякого автоматически означает включиться в конфликт.

Вы снимали в Италии, Люксембурге, Швейцарии, Франции, Великобритании, США, Саудовской Аравии… в восьми-девяти странах. Было очень много работы. На это ушло три года. Масса времени ушла на поиски источников и исследования. У нас была целая команда исследователей, сценаристов, и все тратили время и усилия на то, чтобы понять эту историю, найти к ней подход и сложить все вместе. Это было очень большое предприятие.

Не знаю. Думаю, интерес к историям об искусстве существовал всегда. Истории о преступлениях в сфере искусства — в некотором смысле вполне самостоятельный жанр. Дело в завораживающем контрасте между чем-то, что должно быть непорочным и прекрасным (как, например, искусство), далеким от власти и политики — и преступлением, его полной противоположностью. И когда они соединяются… Искусство притягивает нас как противоположность преступления, так что в эмоциональном плане людям это очень интересно. Не знаю, как лучше объяснить это, но «Мона Лиза» — отличный пример, потому что когда-то это была малозначимая картина Да Винчи.

Не только Кеннеди. Если вернуться в начало 1900-х, когда «Мону Лизу» похитили из Лувра… До того как это произошло, «Мона Лиза» вовсе не считалась главным произведением искусства даже в контексте коллекции Лувра, у них есть и другие работы Да Винчи. Но это событие действительно привлекло внимание к этому небольшому портрету женщины со странной улыбкой, потому что газеты и средства массовой информации набросились на историю «Моны Лизы». А потом ее нашли и вернули в Лувр. И из этой истории во многом родилась ее слава, ее репутация. Думаю, это отличный пример, показывающий, что и сто лет назад людей тоже завораживало соединение искусства и преступления в одном сюжете.

Все мы так или иначе обязаны кому-то или чему-то. Не стоит воображать, что мир такой уж независимый. Ученых нанимают на работу институции, университеты. И в этом замешано огромное количество политики, постоянно имеет место сильнейший конфликт интересов. Важно показывать, в чем заключаются эти интересы и от чего зависят люди, потому что только это даст нам возможность вести реальную дискуссию о правде и фактах.

Это очень много говорит о том, как вещи, которые мы принимаем за данность, зачастую оказываются продуктом исторического изменения интересов, власти и денег. Так происходит с очень многими вещами. Почему одно из миллионов произведений внезапно получает признание как самая важная, самая гениальная художественная работа? Почему что-то получает такое признание? Потому что оно действительно такое или потому что заинтересованные обладатели власти хотят, чтобы оно таковым было? Можно сказать, что довольно часто что-то становится важным в силу исторических обстоятельств. Часто художники не создают себя, их создают коллекционеры, заинтересованные в продвижении некоторых художников для повышения стоимости собственной коллекции. Мы очень часто видим это сегодня — невозможно стать большим художником в смысле продаж, если у вас за спиной нет группы коллекционеров и галерей, которые хотят сделать вас важным.

И такого рода выгода всегда существовала. Был ли Да Винчи хорош потому, что он нравился герцогу Флорентийскому или королю Франции? Или он был хорош просто потому, что он был действительно хорош? Был ли он хорошим политиком или хорошим художником? Вероятно, и то, и другое.

Это было интересное приключение для всех членов съемочной команды, потому что благодаря нему мы побывали в самых безумных, самых невероятных местах.

Нет, пожалуй, нет. Я не большой любитель музеев. Я люблю искусство, но музеи меня интересуют чуть меньше, чем новое искусство и новые произведения искусства.

Я думаю, истина в глазах смотрящего. Я правда не знаю. Весьма вероятно, что Да Винчи дотрагивался этой картины. Но что на самом деле значит, что картину создал Да Винчи? Сколько раз он должен был дотронуться до картины, чтобы она считалась творением Да Винчи? Существует ли другая картина, к которой он прикасался больше? Он вообще дотрагивался до какой-нибудь картины хоть раз или он создавал эскиз, а остальное выполняли его ученики? У нас никогда не будет ответа на эти вопросы. Мы ничего об этом не знаем. Но в этой картине действительно есть что-то сверхъестественное в том смысле, что ее обнаружение привлекло столько внимания и вызвало столько споров, — вроде кольца у Толкина, которое все хотят, но все, кому оно достается, попадают в неприятности.

Нет. Но мы и не утверждаем, что у нас есть мнение относительно ее подлинности, мы просто рассказываем историю и стараемся рассказать ее как следует.