Мэган Виртанен,
историк моды
Большое видится на расстоянии. Вот и нам потребовался Кендзо Такада, чтобы продемонстрировать, что «a la russe» может быть не только в варианте павлопосадских платков или костюмов ансамбля «Березка». Начиная с 1984 года дизайнер неоднократно обращался к русской теме, апофеозом же стала коллекция 2011 года. Философия моды «Номадизм», придуманная Кендзо, предполагала свободное и творческое обращение с традициями и колористикой разных народов. Столь же смело Такада привносил элементы костюма своей родной Японии в европейскую моду: не в духе популярного подражания «japonaiserie», а используя традиционный крой, японский взгляд на то, как должна сидеть одежда, и непривычные для европейского глаза сочетания цветов.
Кендзо предвосхитил и даже в некотором роде создал моду на оверсайз, предлагая вещи свободного кроя во времена засилья облегающих нарядов. Он же одним из первых начал участвовать в коллаборациях с более демократичными брендами, задолго до того, как эта практика широко распространилась. Пожалуй, в лице Кендзо Такады индустрия моды утратила очередного титана — из тех, кто ценил эксперимент и вкус к жизни намного выше финансовых показателей и требований соответствия ожиданиям покупателей.
Ольга Михайловская,
журналист, обозреватель моды, колумнист Vogue, автор Telegram-канала Front Fashion
Кендзо был первым японцем в европейской моде. При этом ничего общего с нашим современным представлением об интеллектуальном мрачноватом японском влиянии он не имел. Все ровно наоборот — самый яркий, самый веселый и беззаботный.
Он создал свой бренд в 1970 году, как раз на подъеме движения хиппи с их этническими увлечениями. С равным удовольствием цитировал все национальные костюмы. Сейчас был бы, безусловно, уличен во всех смертных грехах, среди которых культурная апроприация занимала бы первое место. Его жакеты неру, африканские кафтаны, скандинавские свитеры и мексиканские пончо оказались в нужное время в нужном месте. Буквально сразу после открытия своего знаменитого бутика Jungle Jap его костюм украсил обложку Elle в мае 1971 года. В бутике он устраивал шоу, которые превращались в веселые вечеринки, как и последние большие показы дизайнера, где модели всегда танцевали и веселились. Веселился и сам Кендзо: в Париже — с музой своего кумира Ива Сен-Лорана Лулу де ла Фалез, а в Нью-Йорке в Studio 54 устраивал шоу с участием Грейс Джонс и Джерри Холл, разумеется.
В своем увлечении всем этническим был похож на Сен-Лорана, но в том была французская холодноватая отстраненность, а у Кендзо — веселая беззаботность и смешение всего со всем. Вошел в историю моды как самый европейский из всех японских дизайнеров и уж точно как самый легкомысленный в лучшем смысле этого слова, потому что считал, что fashion could be fun.
Евгений Рабкин,
основатель и редактор StyleZeitgeist Magazine, автор The Business of Fashion и Highsnobiety
Такада был первым японским дизайнером, представленным в Париже, что проложило путь таким титанам моды, как Рей Кавакубо, Йоджи Ямамото и Иссея Мияки. Он успешно соединил Восток и Запад в своих современных интерпретациях традиционной японской одежды. И я не удивлюсь, если окажется, что его графика повлияла на таких, как Ромео Джильи и Дрис ван Нотен.
Варвара Зотова,
журналист, бывший редактор культуры Vogue, колумнист The Blueprint и Tatler
Помню этот момент как вчера: теплым августовским утром на почту приходит сообщение от Олеси Ивы (бывший шеф-редактор и контент-директор Buro 24/7. — «РБК Стиль»): «Привет, у тебя есть время завтра утром? Сможешь сходить на интервью с Кендзо?». От восторга у меня, кажется, темнеет в глазах. Тот самый Кендзо? Свободные силуэты, яркие принты, кимоно, театр кабуки, свежий цветочный аромат Kenzo de Kenzo. Выдохнула. Незамедлительно согласилась.
Встреча проходила в фотостудии на Китай-Городе, мне выделили временной слот — кажется, с 11:00 до 11:15. До сих пор помню свое негодование: о чем можно успеть поговорить с маэстро за какую-то жалкую четверть часа? Номинально повод для встречи был один — запуск аромата Avon Life, в создании которого участвовал Кендзо, и я искренне уповала на прекрасно написанный пресс-релиз, так как тратить время на разговоры о туалетной воде не очень-то и хотелось.
Предчувствие меня не обмануло: с Кендзо Такадой можно было говорить обо всем на свете. О его судьбоносном переезде в Париж, о «модном экстремизме» и хиппи, о трендах 70-х. С трудом могу себе представить, сколько раз он отвечал на подобные вопросы, но во время нашей беседы такого ощущения не создавалось.
Кендзо был одет с иголочки: в костюм графитового оттенка, белоснежную рубашку, а на ногах — конверсы. Говорил открыто, с энтузиазмом, без излишнего пафоса и широко улыбался. Естественно, никаких 15 минут нам не хватило.
После получасового разговора, ловя на себе неодобрительные взгляды PR-службы, я сердечно поблагодарила Кендзо за беседу и попросила о фотографии для личного архива. Сидя на краешке кожаного дивана, мистер Такада искренне пытался мне позировать, затем поинтересовался, все ли получилось и крепко пожал руку.
На выходе меня поджидал огромный букет ярко-фиолетовых цветов с автографом Кендзо. Помню, я поставила их в гостиной на круглый лакированный стол, они простояли рекордное количество времени. Каждый раз, проходя мимо букета, меня наполняло необъяснимое чувство важности произошедшего: я словно нашла портал в прошлое и пронеслась по волнам памяти выдающегося человека. Что ж, по сути, так оно и было.
Новость о смерти Кендзо застала меня врасплох. Я как-то по-детски отказывалась в это верить. Говорить о неоспоримом вкладе Кендзо в историю моды я не буду, об этом можно будет прочитать во всех новостных сводках утром этого дня. Скажу лишь, что для меня это время попрощаться с настоящей легендой.
Екатерина Павлова,
операционный директор «БТК девелопмент», универмаг «У Красного моста»
Для команды универмага «У Красного моста» сентябрь 2017 года был особенным: нас посетил Кендзо Такада. Визит состоялся в рамках мероприятия, направленного на продвижение и поддержку российских дизайнеров. Присутствие Кендзо Такады на нем было особенно ценно: оно повлияло на начинающих творцов моды, воодушевило и мотивировало их на развитие. Тогда гость пожелал российским дизайнерам процветания и успехов на творческом пути, а также поделился с нами своими впечатлениями об архитектуре Санкт-Петербурга и красоте русских женщин. Для нас это был бесценный опыт и незабываемые эмоции. 2020-й год принес нам коронавирус, который сильнейшим образом ударил по модной индустрии и другим сферам жизни, а теперь унес от нас одного из величайших дизайнеров современности.
Екатерина Моисеева,
коммерческий директор Bosco di Ciliegi
Мы познакомились с Кендзо Такадой в 1994 году и сразу полюбили его марку за яркость, самобытность, непохожесть на все остальное. Это была феерия, настоящий люксовый бренд. У нас возникло желание открыть один из первых бутиков Kenzo в России, и в ноябре 1995 году состоялось открытие в Москве. Кендзо Такада приехал на мероприятие лично, ходил по Красной площади, закутанный в теплые вещи. Мы очень тепло провели время с ним и его командой. Постарались показать ему Москву. Кендзо очень понравился Большой театр. Потом мы, конечно, встречались много раз на показах. Он еще несколько раз приезжал в Россию. А в 2000-х годах продал акции своего бренда LVMH и перестал делать модные коллекции, сосредоточившись на создании коллекций для дома. Мы даже как-то раз были у него дома в Париже, пили чай. Очень милый дом с японской комнатой, которая, вероятно, напоминала ему о родном крае.
Никогда не забуду не только его гостеприимство, но и вечное чувство праздника. Когда мы отмечали десятилетие бренда Kenzo в России и делали запуск его аромата Flower by Kenzo, украсили всю Красную площадь красными маками. Это было прекрасно. Кендзо — это одна из ярчайших страничек в истории компании Bosco и в истории моды прежде всего.
Елена Стафьева,
журналист, обозреватель моды, специальный корреспондент «Коммерсант Weekend»
Кендзо Такада был популярен в 70-80-е, а в начале 90-х уже больше запомнился своей парфюмерией, чем одеждой. Был «неяпонским» японцем, встраивал себя во французскую фэшн-традицию и никаких революций не совершал. В отличие от японцев-деконструктивистов с их хиросима-шиком — Рей Кавакубо, Йоджи Ямамото и Иссея Мияки, которые взорвали парижский подиум в 80-е. В целом мне про него сказать особенно нечего, кроме того, что был такой популярный 40 лет назад жизнерадостный дизайнер среди прочих, когда парижский модный рынок переживал подъем и способен был вместить многих. Кендзо, безусловно, часть истории моды, и грустно, что теперь уже навсегда только истории.
