В 2014 году берлинцы вышли смотреть, как отпускают тысячи белых воздушных шаров по всей линии бывшей границы. За эти пять лет Берлин сотрясали пертурбации: он наконец-то начал избавляться от славы города-банкрота, в него пришли деньги, люди, стали появляться стартапы. Берлин по-прежнему остается европейской столицей гедонизма, но все еще мечется в самоопределении. Все любят Берлин за длиннющие — как очередь в «Бергхайн» — денеры, за фриков в метро, за вечеринки в телефонных будках и спонтанные рейвы, за домашние выставки и многое другое. В то же время здесь по-прежнему не очень высокие зарплаты, высокий процент безработицы, а найти квартиру — так и вовсе практически невыполнимая миссия. Как изменился город за пять лет и как к этому относятся его жители? Ищем ответ на этот вопрос вместе с журналистом и автором Telegram-канала Berlin Biased Дашей Суоми, в 2014 году сменившей Москву на немецкую столицу.
Стартап-бум
В 2003 году мэр Берлина Клаус Воверайт в одном из интервью назвал город «бедным, но сексуальным», и эта крылатая фраза стала слоганом ближайших 15 лет. Ему удалось сделать Берлин центром притяжения для молодежи, которой стали не по карману Париж и Лондон, и клубной столицей Европы. Вместе с Сенатом он работал над упрощением налоговых условий для небольших компаний, чтобы сделать Берлин новой Кремниевой долиной. Пока Воверайт не был уволен с поста мэра в 2012 году за проваленный проект аэропорта, каждый день в городе открывалось минимум по одному стартапу. В итоге в Берлине обосновались, к примеру, такие интернет-компании, как ретейлер Zalando, сервис Soundcloud, интернет-банк N26. Дешевизна города и его привлекательность для молодежи стали двумя основными причинами, почему инвесторы захотели вкладывать сюда деньги.
Инвестиционный консультант Артем Чаплыгин объясняет это так: «В Берлине долгое время был хайп по поводу стартапов. Было много шума, но немногие из них становились успешными. Несколько лет больше говорили, чем делали. Почему все решили начать инвестировать сюда деньги? Прежде всего, здесь сконцентрировалось много образованных людей — выпускников трех берлинских университетов, а также масса мигрантов, готовых работать.
Плюс низкие цены, дух города, талантливые предприниматели. Во многих крупных немецких городах, таких как Мюнхен и Гамбург, все это тоже есть, но в Берлине этого больше, а еще он сравнительно недорогой и хипповый — это все сыграло свою роль. Сейчас Берлин стал одной из стартап-столиц наряду с Лондоном, Парижем, Тель-Авивом. Этот процесс становления был тоже не мгновенным, но стихийным. Если бы стартап-бум случился в Москве, это не значит, что она стала бы такой же, как Берлин. Процесс довольно сложный: сначала создаются условия, потом появляется шумиха, потом 90% этих стартапов-пузырей лопается, но люди, которые в них работали, не исчезают из города, они остаются и идут в другие фирмы или основывают новые. Они копят знания и применяют их.
Через несколько лет, когда стартап становится успешным, его перепродают, бывшие владельцы уезжают в кругосветное путешествие, обзаводятся семьями, потом возвращаются обратно и ищут уже второе поколение предпринимателей с интересными идеями. Они готовы вкладывать в них деньги. Вырастает новое поколение предпринимателей, и начинают происходить интересные вещи. Параллельно с этим в город приходит венчурный капитал, но не по указке сверху, а тоже стихийно. В Лондоне объем венчурного капитала был намного больше, чем в Берлине. Сотни маленьких фирм и венчурных капиталистов постоянно ищут новые возможности и таланты, в которые можно выгодно инвестировать, чтобы приумножить свои вложения. Появляется интересная идея и одновременно конкуренция на финансирование ее реализации. Для этих людей приехать в Берлин не слишком сложно, поэтому, когда здесь что-то начало происходить, они стали прилетать сюда чаще и общаться со стартаперами. Появились early-stage инвесторы с не очень большими вложениями: некоторые стартапы прогорают, в успешные продолжают инвестировать. Таким образом возникли Lieferando, Zalando, Auto 1. Они превращаются в "юникорны" (unicorns — компании, чья стоимость достигла €1 млрд. — «РБК Стиль») и создают сотни рабочих мест, люди работают там пару лет, а потом переходят в другие компании. Таким лавинообразным образом происходит накопление знаний и капитала».
По мнению Артема, это способствует стабилизации роста рынка стартапов. Основным фактором для этого стал магнетизм города, притягивающего к себе молодых и талантливых. «В 80-е сюда приезжали художники, потом студенты, а когда они закончили учиться, то стали создавать свои компании», — заключает Чаплыгин.
Не весь Берлин оказался готов к таким резким изменениям. В 2014 году средняя ежемесячная зарплата до налогов составляла около €3500 (для неженатых и бездетных работников это около €2200 на руки) — меньше, чем получают в остальной Германии. При этом айтишники получали до налогов уже около €4400.
За последние четыре года эта сумма для берлинцев, работающих в IT-стартапах, выросла на €500. В 2018 году газета Berliner Morgenpost привела статистику, cогласно которой средняя зарплата горожан (включая айтишников) составляла €3126 до налогов. Так что не всем, кто не работает в стартапах, это пришлось по нраву.
В 2016 году после Тель-Авива, Парижа, Сан-Паулу и других городов Google решил построить здесь кампус в бывшем фабричном здании в Кройцберге, недалеко от Герлитцер-парка. Кройцберг, несмотря на обилие модных заведений, остается районом, где старожилы-леваки не боятся выражать свое антикапиталистическое мнение. Планы Google разбились об активное сопротивление местных жителей. Район, граничащий с Восточным Берлином, был преимущественно населен турецкими иммигрантами, студентами и художниками и за последние десять лет превратился в самую модную часть города. Цена за квадратный метр съемного жилья выросла почти в два раза. Местные жители организовали кампанию «F•koff, Google», вылившуюся в уличные протесты и стычки с полицией. Google пришлось отступить и отдать здание социальным организациям. Ситуация с кампусом также разделила местных политиков: в то время как «зеленые» и соцдемократы поддерживали жителей, неолибералы обвиняли активистов в том, что они «отталкивают компании и инвесторов от переезда в Берлин и, в частности, в Кройцберг».
Районы, кварталы
Ландшафт таких левых берлинских районов, как Кройцберг, Фридрихсхайн и часть Митте (бывшая территория ГДР) сильно изменился: дома, заселенные анархистами и хиппи, были либо выкуплены частными лицами, либо снесены. Например, легендарный арт-сквот Tacheles в Митте — 9000 кв. метров в самом центре города, аренда которых стоила символические 50 центов в год. Последних нелегалов выселили в 2012 году, а здание продали, но оно так и стоит в полуразрушенном состоянии. На нем сияет граффити с вопросом «How long is now?». Выяснилось, что будущее наступает уже сейчас и к 2022 году вместо культового сквота здесь построят элитное жилье, впрочем, с выставочным пространством.
Во времена разделенного Берлина (1961–1989) множество полуразрушенных или заброшенных зданий на границе были заняты левыми активистами. Последняя самая крупная волна нелегальной оккупации пришлась как раз на 1989–1991 годы: оккупированы были больше 200 зданий. После объединения в Восточной части их начали принудительно выселять: полицейским было дано указание зачищать любой сквот в течение 24 часов, если не удавалось договориться мирным путем.
Некоторые сквоты договориться с властями смогли, правда не всегда мирно: например, в городе до сих пор существуют Køpi (Köpernicker Strasse 137), Betanienhaus и Rigaer 94. Køpi, расположенный недалеко от Восточного вокзала и East Side Gallery, был выставлен на продажу и, несмотря на уличные протесты, куплен инвестором, который договорился с жильцами об аренде на 30 лет.
Betanienhaus занимает несколько корпусов бывшей больницы, и его жители смогли легализовать свое право на существование — это называется «жилищный проект», и там можно жить, если ты собираешься активно участвовать в буднях этой коммуны. Рядом со сквотом находятся дорогой ресторан, детская музыкальная школа, творческие студии и выставочный центр. Сквот Rigaer 94 стал страшным сном для соседей, поселившихся в новостройках на этой улице. В 2016 году полицейские ворвались в здание с обыском, жители дали отпор, и это вылилось в ожесточенный уличный протест, в котором пострадали 123 полицейских. Городской суд признал попытку выселения нелегальной, даже несмотря на то, что у здания есть законный частный владелец.
Впрочем, его личность так и не установлена, он общается и с властями, и с активистами через своего адвоката. Чтобы хоть как-то решить этот вопрос, город предложил выкупить здание. «Мы пытаемся сделать это уже на протяжении двух лет, но личность владельца так и остается неизвестной», — заявил сенатор Андреас Гайзель. Левые активисты продолжают жить в оккупированном здании.
Художники
Чилийский художник Франциско Перес переехал в Берлин в 2003 году из Фрайбурга, так как жизнь в столице была дешевле, чем на юге Германии. «Уже тогда Пренцлауер-Берг и Митте (одни из самых престижных районов Берлина. — «РБК Стиль») были не такими дешевыми, но даже несмотря на то, что я и моя девушка — оба иностранцы, квартиру было снять довольно легко».
Он нашел трехкомнатную квартиру за €300 и превратил ее часть в студию. «Выжить было непросто, так как работы, если ты не говоришь по-немецки, практически не было. Я продавал свои картины на блошином рынке в Нойкельне, подрабатывал сценографом. По вечерам на турецком рынке можно было бесплатно взять овощи, фрукты. После Чемпионата мира по футболу 2006 года открылось очень много дорогих ресторанов, где можно было выставляться, и стало легче найти работу без свободного знания немецкого. Я смог устроиться в бар в Кройцберге, продавал свои работы и нашел студию недалеко от работы. Сейчас из студии мне пришлось съехать, я не нашел общий язык с новым арендодателем. В Берлине есть стипендии и гранты от Сената, у властей можно попросить субсидируемую студию».
Даже сейчас Берлин все еще лидирует по стоимости аренды студий и жилья в Европе. Юлия Белоусова, независимый куратор, так комментирует эту ситуацию: «Плюс Берлина в его удобном расположении относительно других арт-столиц: Лондона, Нью-Йорка, Парижа, а также Азии, в последнее время набирающей обороты. Перелеты недороги. С другой стороны, цены на недвижимость выросли за последние годы в разы. Загвоздка в том, что в Берлине нет рынка, спроса на то же самое искусство: количество коллекционеров невелико, и, какой бы удачной ни была выставка, вы никогда не увидите "тяжелой покупающей артиллерии", как в Лондоне, Нью-Йорке или Гонконге.
Берлин выбирают художники, которые достигли славы где-то еще и базируются здесь исключительно для продакшена, наслаждаясь неспешностью существования, пока за них работают армии молодых ребят, переехавших в Берлин и мечтающих о такой же славе. Это город, где вклиниться в арт-сообщество и организовать себе групповую и даже персональную выставку проще простого. Минус в том, что на международном уровне экспозиция в некоем пространстве ровным счетом ничего не значит и вряд ли приведет к продажам, разве что даст возможность завязать контакты с художниками. Последние пять лет вообще тяжело дались арт-сцене, многие уезжают, например, в Лондон. Несмотря на то что он дороже, там есть арт-рынок.
Если боятся Brexit, выбирают Париж, Вену и Милан. Ну или Лейпциг, Афины и Польшу, когда не позволяют возможности. А что касается галерей — крупных игроков эти изменения не сильно затрагивают. Увеличение затрат на аренду в их общем бюджете — смешные деньги, годовая аренда иногда меньше участия в одном лишь Art Basel. Для небольших галерей рост цен на аренду может стать летальным: Exile уехала в Вену, Алекс Дюв (Duve Berlin) на год закрыл галерею, чтобы открыться вновь в формате полусалона — полудомашней галереи. Многие молодые берлинские миллионеры, разбогатевшие на технологиях и стартапах, не видят смысла покупать искусство — это люди, инвестирующие, а не собирающие по любви. Их инвестиции идут в другие русла, быстрее приносящие прибыль, картины покупаются "в интерьер" и за не очень большие суммы. Это не та целевая аудитория. Для молодых художников, планирующих переехать в Берлин, время упущено. Я лично знаю многих людей, которые переехали пару лет назад и теперь сделали выбор в пользу вышеперечисленных городов.
Для меня как для куратора Берлин уникален количеством проживающих здесь художников мирового уровня. Здесь, как и во всех крупных столицах, очень сложно получить место в музее, крупной галерее или студии именитого художника. Мир искусства максимально закрыт и элитарен. В малых городах карьера строится иначе: начинаешь с чего-то небольшого, развиваешься до главы в местном видном музее и с позиции директора прыгаешь в город покрупнее», — считает Юлия, работавшая в крупных галереях (в том числе König Galerie) и сотрудничавшая с известными художниками.
Впрочем, некоторым их них появление стартапов оказалось на руку. Американец Натан Хендерсон, переехавший в Берлин в 2008 году, смог найти работу без знания немецкого только в IT. «Я жил в сквоте на Ригаер около пяти месяцев и тусовался в Køpi — жизнь там была похожа на коммунальную квартиру, на каждом этаже была импровизированная кухня, и все там общались, — говорит Натан. — Даже в 2010–2011 годах множество галерей уже были закрыты. Потом выросла аренда, и это еще больше усложнило развитие для маленьких галерей. Мне повезло, что я нашел подработку в IT, потому что раньше, если ты не говоришь по-немецки, то никакую другую работу, кроме как нянькой или уборщиком, найти было невозможно. У большинства людей, которым удавалось неплохо жить, был еще какой-то дополнительный доход — либо родители, либо пособие по безработице. У меня такого не было, поэтому появление стартапов стало для меня хорошим шансом».
Здесь и сейчас
Берлин, конечно, повзрослел — даже привычный первомайский протест, на усмирение которого свозят специальные полицейские группы со всей страны, в этом году из джентрифицированного Кройцберга переехал в тоже модный, но еще левонастроенный Фридрихсхайн. В последние годы город пытался превратить потенциальную схватку с полицейскими против капитализма в уличный фестиваль в Кройцберге, и в этот раз митинг закончился практически бескровно. На «революционный» марш пришли 5 тыс. человек — это в два раза меньше, чем в предыдущие годы, а за порядком смотрели около 2 тыс. полицейских. Несмотря на летающие бутылки и камни, «революционерам» не удалось перейти мост в Кройцберг и все разошлись по домам.
Намного масштабнее и красочнее стали протесты против роста цен на жилье и за экологию. Сентябрьский марш Fridays for Future в центре Берлина собрал около 80 тыс. человек и закончился рейвом на Александерплац, а на протест против повышения цен на жилье, по словам организаторов, вышли 35 тыс. берлинцев.
К 2019 году ситуация на рынке жилья накалилась еще сильнее — власти придумывали способы, как остановить рост цен, а владельцы квартир — как их обойти. В Берлине в съемных квартирах живет около 85% горожан, а квартплата без коммунальных услуг должна составлять не более трети от дохода. На этой карте, например, можно посмотреть, какой район может быть по карману среднестатической берлинской семье. Берлинский Сенат планирует принять закон, по которому рост арендной платы с 2020 года будет заморожен на пять лет. Законопроект уже вызвал критику арендодателей и инвесторов.
Впрочем, ни рост цен на жилье, ни дефицит свободных вакансий на рынке труда, кроме стартапного (Берлин занимает второе место по безработице после Бремена), не останавливают желающих переехать: на просмотр неотремонтированной квартиры далеко не в центре приходят сотни людей, месяцы уходят на то, чтобы прописаться в квартире, а полученная запись в ведомство по делам иностранцев похожа на выигрыш джек-пота.
С другой стороны, в Берлине можно по-прежнему встать в очередь за пивом в ночном ларьке и случайно оказаться на спонтанной вечеринке, после спектакля встретить в театральном кафетерии Ларса Айдингера, найти на улице леопардовую шубу или синий бархатный диван, und das ist auch gut so (и это нормально).
