Елена Стафьева
О том, что Victoria's Secret отменяет свой осенний показ, стало известно еще месяц назад, но как-то тихо и буднично. Модель Шанина Шейк вскользь упомянула об отмене в своем интервью газете The Daily Telegraph, сообщив, что ей жаль терять лучшее шоу в мире, но руководство компании сейчас работает над брендингом и есть надежда, что оно все поправит.
Тут действительно уже нет не только никакой новости, но и ничего удивительного. К этому все шло с прошлогоднего скандала, когда один из топ-менеджеров Victoria's Secret сказал, что вряд ли в их кастинге появятся трансгендеры, «потому что наше шоу — мечта». А также, что они пытались сделать отдельный показ plus-size, но «он никого не заинтересовал». В XXI веке аудитория шоу сокращалась с 12 млн зрителей в 2001 году до 3,3 млн в 2018 году. Удивительно другое — ситуация завершилась только во второй половине 2019 года.
Наш глянец воспринял новость ностальгически и сопроводил ее нарезкой из «самых горячих» выходов «ангелов» Victoria's Secret. Что, надо сказать, смотрелось не просто не очень уместно, учитывая обстоятельства, но, главное, совершенным анахронизмом. Все эти одинаковые рельефные тела, в одинаковых локонах, с перьями, в стразах и ботфортах — совершенно непонятно, зачем квиру, бодипозитиву и прочим прогрессивным идеям хоть как-то ассоциироваться с такой стилистикой. И удивительно, кстати, еще и то, что лифчики в каменьях и перья в попе так долго и успешно продвигались в качестве «мечты», что в шоу Victoria's Secret не стыдились принимать участие ни поп-звезды первой величины, декларирующие феминизм, ни модели самого первого ряда, имеющие и без того колоссальные гонорары. А глянцевые журналы продолжали снимать их в продвинутых фэшн-съемках.
Говорить о том, что «полные тоже любить умеют», в 2019 году как-то даже неловко — это вполне уже норма. С правами трансгендеров ситуация все еще обстоит сложнее, но общий вектор и тут совершенно определен. А вот поговорить о сексуальных стандартах, в том числе на примере Victoria's Secret, имеет смысл.
Вся история движений феминистского спектра (а бодипозитив и права трансгендеров вполне сюда вписываются) так или иначе связана с расширением нормы, с культивированием многообразия, diversity, которое вообще ключевое слово современной культуры в самом широком смысле, от сохранения дикой природы до подиума. У нас почему-то принято считать, что бодипозитивизм — это борьба за права людей с избыточным весом, в то время как это, прежде всего, борьба за разнообразие.
Когда фэшн-директор украинского Vogue Юля Пелипас после серии сториз в Instagram, сделанных во время отпуска на греческом острове с детьми, пишет, чтобы ее перестали упрекать в «худобе» и «голоде», что она совершенно нормально ест и занимается йогой каждый день и что у нее нет никаких проблем со здоровьем, — это, в том числе, и есть бодипозитивизм.
Когда редактор того же Vogue Таня Соловей пишет колонку про то, как она впервые сделала важный для себя жест — селфи в купальнике и как стала получать удивленные комментарии в жанре «Я не думала, что у тебя красивая фигура», — это тоже вообще-то бодипозитивизм. Не менее значимый, чем борьба моделей plus-size против шоу Victoria's Secret. И когда Таня говорит: «Я знаю, что одеваюсь не конвенционально «чувственно», но ведь и не прячусь в безразмерных коконах. Но одновременно мой повседневный гардеробный набор не скрывает, что у меня спортивное телосложение», я разделяю ее эмоции. У меня тот же вопрос: почему, чтобы выражать собственную сексуальность, женщина должна непременно обтянуться и надеть пуш-ап?
Проблема Victoria's Secret была не в том, что их модели были худые и длинноногие, а в том, что они были одинаково худые и одинаково длинноногие. Когда по подиуму идут десять «подсушенных» по одной методе тел, с одинаковыми локонами, отличающимися только оттенком, с одинаковой грудью в одинаковом пуш-апе и с одинаковыми сияющими улыбками — уже не важно, кто из них Жизель Бюндхен, а кто — Карли Клосс. Эта абсолютная предсказуемость и однообразие выхолащивают жизнь из чего угодно, нивелируют все и сводят любую красоту и сексуальность к параду каких-то троянских коней.
Довольно патриархальный и объективирующий стандарт всегда выдавался нам за гетеросексуальную мечту и идеал. В чем, собственно, основная претензия к Victoria's Secret — они эксплуатировали этот стандарт изо всех сил. Но проблема не в худобе или полноте, она именно в унифицирующем однообразии. Когда у людей (женщин в данном случае) разные грудь, ноги, бедра, губы и прочие части тела, это обостряет восприятие, в том числе и сексуальное. Не важно, худые они или не худые. Различия притягивают внимание, их отсутствие — усыпляет его. В этом и нужно видеть суть бодипозитивизма, а вовсе не в том, чтобы просто прославлять вес больше модельного.
Сейчас все извиняются за стройных моделей, и до сих пор никому не приходит в голову извиняться за патриархальные стандарты в их самом унылом виде. Извиняться между тем надо за насаждение однообразия, а не за худые тела. Репрессивность патриархального мира была не только в том, что он требовал от женщины быть худой, но и в том, что он требовал от нее непременных локонов, макияжа, «обтяга», мини и пуш-апа, чтобы понравиться мужчине.
А главное, он требовал от мужчины именно это и признавать за сексуальный идеал, именно к нему стремиться и стыдиться всего другого, что могло на самом деле выглядеть для него сексуальным. И за этот маскулинный стандарт, который, вообще-то, вреднее не меньше худобы, Victoria's Secret и поплатился. Отрадная новость в том, что к прошлому году поклонников бренда осталось только 3,3 млн, и что в этом году прогрессивные женские издания не будут радостно сообщать нам, кто же удостоился чести выйти в Fantasy Bra. А перья и стразы останутся там, где они выглядят вполне органично — на бразильском карнавале и на шоу драг-квинс.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
