Программа основного конкурса фестиваля «Маяк» на этот раз сложилась из девяти фильмов, большинством из которых стали дебюты, снятые — тоже, в свою очередь, в большинстве — режиссерами-женщинами. На экране преимущественно царила зима, морозным сквозняком прошедшая по разным историям и взглядам на них. И пусть иногда она могла маячить где-то далеко, явление ее неизбежно: ведь любое лето однажды кончится. Неизбывность русской (и не только) зимы для авторского кинематографа не новость, как и трудности перевода, с которыми привыкли сталкиваться его герои преимущественно в минорных тонах.
Открывший конкурс дебют Заки Абдурахмановой «Папа умер в субботу», однако, выбирает совсем другую интонацию, несмотря на положенную теме скорбность. Прокричав в трубку «они не могут мне запретить», Айко (Лаура Турсунканова) из заснеженной Москвы приезжает в крошечный аул в Казахстане, откуда она уехала несколько глав своей жизни назад. Здесь тоже снег и пар изо рта, но все совсем по-другому. У всех здесь традиции, у Айко — капюшон вместо платка.
Документальность, с которой показан быт, естественность и правдивость этого мира идут бок о бок с историей, одновременно частной и общей, узнаваемой в чувствах, которые у Айко подступают к горлу: отец обидел, отец умер, отцу уже ничего не сказать, но боль и обида не отступают, хоть и прячутся под напускным равнодушием. Верность выбранного тона (а Айко умудряется еще и смешно шутить), отсутствие фальшивого, напускного и в сюжете, и в том, как смотрит на него автор, делают «Папа умер в субботу» взрослым кино о взрослении, в котором, как и в жизни, место смешному находится там, где не ждешь, но обретаешь.
Сдержанность изложения и производимый ей эффект свойственны и «Вечной зиме», дебюту Николая Ларионова в качестве режиссера и автора сценария. Зима в Магнитогорске может начаться, когда ей вздумается, она здесь какая угодно, но только не календарная. В 2004 году, например, снег выпал в октябре. В утренней темноте Денис ездил на трамвае с левого берег на правый, из Азии в Европу, от заводов с тянущимся вдоль берега дымом к школе. Выносил в ведре мусор, примерял рубашку для дискотеки в актовом зале, слушал батю, пока трагическое стечение слов и обстоятельств не привело к проживанию горя одной конкретной семьей. Герои в исполнении Александра Робака и Юлии Марченко скупы на слова, каждый замкнулся в себе, отвернулся к стенке. Языки горя у них разнятся, но в глазах остановился беззвучный крик, как остановилась вокруг магнитогорская зима.
В фильме Владимира Мункуева и Максима Арбугаева, напротив, пока лето. Но у него есть свойство заканчиваться, как в песне Цоя, которую поют под утро в веселой компании, отмечая возвращение Кеши (Юра Борисов). Его младший брат Тима (Макар Хлебников) наблюдает за происходящим с некоторой толикой отстраненности: у него поступление в университет, Новосибирск, будущее. На все это еще нужно взять кредит, выплатив проценты то ли банку, то ли судьбе, но отец поддерживает — бежать на большую землю нужно непременно и стремительно. Зимние ботинки забывать не стоит, как не стоит возвращаться в крошечный поселок, где лето скоротечно, а якутская зима в права вступает надолго. Здесь, действительно, едва ли чем можно увлечься: тяжёлая работа на золотом прииске, да пиво в долг. Недолго подумав и столкнувшись с подлогом, Кеша решится на авантюру, которая подомнет под себя всю семью, а сюжет понесется вперед, как и герои, будто пытаясь оторваться от погони.
Герой «Джекпота» Александра Ханта, выбрав тон иронично-исповедальный, монологичный и закадровый, не предлагает догадываться об обстоятельствах своей жизни, а с ходу сообщает: денег нет, жена надоела, надежд — тоже не особо, есть только работа в захолустной забегаловке. Среди планов на будущее у Игоря Хлебникова (Максим Стоянов) — покупка освежителя воздуха в честь дня зарплаты. Течение жизни и времени меняет банкомат, вдруг решивший выдать Игорю щедрое количество пухлых пачек пятитысячных купюр.
Сюжет-дискотека не стоит на месте — куплены и норковая шапка, и ремень со скорпионом, спортивная сумка с деньгами спрятана надежно и метафорично. Про жену Игорь забыл, теперь у него новая жизнь, навстречу которой он несется в новой куртке нараспашку с остановками на караоке, казино и разгульные ночи среди коробок с бананами. Но за все приходится платить даже в комедиях, а коробки с бананами не то, чем кажутся, вернее, принадлежат не тем. Органичность главного героя всему с ним происходящему отзывается в зале хохотом, проблемы сменяют друг друга, а Игорь Хлебников все держится за свою спортивную сумку.
Показанный во внеконкурсной программе и завершивший фестиваль «Снег в моем дворе» Бакура Бакурадзе будто примеряет все и всех. Это кино неспешное, размеренное, повествовательное, нежное и трепетное по отношению к своим героям. Леван живет в Тбилиси, а Гиви — в Москве, один — безработный диабетик, другой — режиссер, помогающий деньгами на лекарства. Временами они созваниваются по скайпу, чтобы обсудить насущное: серые макароны из детства, которые для Левана не остались в прошлом, или диазепам, помогающий скрыться от панических атак. Гиви предлагает описывать все происходящее в коротких рассказах, «но ничего ведь не происходит», — парирует Леван, однако текст на старом компьютере все-таки набирает. Его мотивация — гонорар, один лари за каждую написанную страницу. Так течёт время, падает снег, кто-то приходит, кто-то уходит, а Бакур Бакурадзе наблюдает за героями, которые пришли из детства, притом настоящего. Это действительно история Левана и Бакура, когда-то знавших друг друга в школе, а потом встретившихся в интернете несколько десятков лет спустя. Теперь в бороде проседь, а в Тбилиси — снег.
Снег как причина и следствие, метафора и заданность обстоятельств, как жизнь и кино прошелся по программе фестиваля то талым, то хрустящим следом, отступая и возвращаясь, выходя на передний план или отступая в тень, но неизменно высвеченный линзой «Маяка». Что она выхватит в следующий раз, вопрос, на который даст ответ время и следующий фестивальный год.
