Приезжая в Базель, каждый раз думаешь, что великий арт-дилер Эрнст Бейелер, скорее всего, попал в рай, — ему удалось превратить свой маленький родной город в мировой центр торговли искусством на десятилетия. Арт-деятели всех мастей и интересующиеся съезжаются сюда вот уже 54 года. И как будто сейчас, в шокирующем своими новостями мире Art Basel остается островком стабильности. По крайней мере всячески пытается это демонстрировать.
Всего в этом году в ярмарке приняли участие 286 галерей из 40 стран. Заветные места получили 20 новых экспонентов. Есть и такие, что годами были здесь, но закрылись.
Кто-то из галеристов делится впечатлением, что на стендах теперь меньше кураторских стараний и вся история приобретает «индустриальный» масштаб. В то же время, в сравнении с постковидными временами, стало меньше вульгарности, больше сдержанности даже на стендах любителей яркого люкса. Не «как в последний раз».
В первые дни ярмарки мы видим галеристов, ни шагу не ступающих со своих стендов. Дэвид Цвирнер и Доминик Леви пассионарно общаются в клиентами, Ларри Гагосян сидит и что-читает. В последние же два дня на стендах мегагалерей основателей словно сдувает ветром — известно, что многие продажи вообще происходят до ярмарки или в первые часы. И только Давид Намад все время стоически на месте — «получает удовольствие от наблюдения за публикой».
Публика несколько видоизменилась по сравнению с прошлым годом — количество американцев сократилось. Дилеры гадают, что тому виной — предстоящие Олимпийские игры в Париже или октябрьский филиал Art Basel там же. Будем наблюдать, как пройдет парижский Art Basel, который впервые состоится в свеже-отремонтированном Гран-Пале.
Некоторые утверждают, что в связи с политическими кризисами, прежде всего, ближневосточным, активность покупателей снизилась минимум на 20%, другие декларируют, что все гораздо лучше, чем ожидалось.
Если говорить о национальном преимуществе коллекционеров, то в этот раз все хвалили швейцарцев.
Заметно присутствие директоров и представителей институций. Министерство туризма Гонконга якобы оплатило поездку целой делегации. Состоялись продажи в музеи и фонды по всему миру — от Америки до Австралии.
Можно констатировать уменьшение количества шедевров. Да, на ярмарке есть присутствие всех основных имен — в хронологии от Эгона Шиле и Пикассо до Сары Лукас и Рикрита Тиравании, но выдающихся вещей с годами становится меньше. Как я уже писала в одной из своих статей про ярмарки, дилерам сегодня сложнее искать шедевры, чем покупателей. Цены в таких обстоятельствах, естественно, растут.
Ощущается тренд на переоткрытие старого вместо прокачки нового — гиганты Hauser & Wirth, например, на стенде сделали акцент на модернистах, а в своем новом пространстве рядом с Kunstmuseum Basel вообще показали датчанина Вильгельма Хаммерсхея (1864 — 1916). Стоимость его работ на выставке — от €650 тыс. до 11 млн.
Vilhelm Hammershøi. The Cottage Spurveskjul. 1911. €650 тыс. – €11 млн. HAUSER & WIRTH
Первый этаж большого главного павильона, как водится, — это галереи с многолетней историей, специализирующиеся на модернизме или дорогом современном искусстве. На втором предполагается больше молодости и экспериментов, хотя есть и давние игроки. Здесь также присутствуют и художники-«милионники». Если на первом этаже в основном оксидентальный бомонд, то на втором национальный разброс экспонентов больше: от Кейптауна до Осаки и сильно дальше.
Стенды у многих похожи из года в год. Галеристы, долгое время успешно работающие со своими авторами и эстейтами, не хотят рисковать: у Тадеуша Ропака «тройка нападения» — Базелиц, Раушенберг и Гормли. У Skarstedt — Джордж Кондо и Барбара Крюгер, у Виктории Миро — живопись и скульптура Яёи Кусамы.
Галерея Nahmad Contemporary с торжественным стендом рядом с основателем ярмарки Фондом Бейелер — один из главных специалистов по «голубым фишкам» модернизма и контемпорари. Невозможно пройти мимо их огромного Колдера за $5,5 млн, из-под которого выглядывает Пикассо. У Дэвида Цвирнера все самое «горячее» — диптих американки Джоан Митчелл был продан в первые часы за $20 млн. У бельгийского эстета Xavier Hufkens продана серая структура Дональда Джадда за €1,45 млн. Говорили, что мощный европейский коллекционер ищет «серого» Джадда — вот, мол, такие и мелькают на ярмарке.
Показанные сразу на нескольких стендах работы определенного типа одного автора — привычная история. В этом году это поздние холсты Виллема де Кунинга и тотемообразные скульптуры Луизы Буржуа. Во время Венецианской биеннале открылась большая выставка де Кунинга в Академии. Поздние работы там представлены более чем торжественно.
Видимо, еще одна из самых серьезных продаж — холст Агнес Мартин у Pace. Кстати, о Pace. Большая инсталляция Жана Дюбюффе в виде скамьи и подвесных скульптур (тираж: 6 экз. + авторский экземпляр) продалась трижды за время ярмарки. Логично: вещь эффектная, а цена, по меркам Art Basel, «разумная» — €800 тыс. за сет.
В римской галерее Lorcan O'Neill и у нью-йоркцев Lehmann Maupin мощная номенклатура в лице Трейси Эмин, недавно, как мы знаем, ставшей Дамой Ордена Британской империи.
Одна из титулованных галерей с богатой музейной биографией — немецкая Esther Schipper, может себе позволить выставлять на ярмарке все, что угодно — от яркого Саймона Фудзивары до неоднозначной, но очень востребованной Сун Итиан.
Секция Features показывает кураторские стенды художников старших поколений. На этот раз привлек внимание стенд лос-анджелесской галереи Parker с работами Глэдис Нильссон (цены: €12,5–375 тыс.).
Неожиданно еще одни американцы Meredith Rosen представили Ирен Цуркинден, художницу-модернистку из Базеля.
Рубрика Statement означает стенд-заявление, как правило, в форме монопрезентации молодого автора. Запомнились аргентинцы Barro с художницей La Chola Poblete. Ее акварели сейчас экспонируются в Арсенале на Венецианской биеннале.
Про Биеннале стоит упомянуть отдельно. На стендах попадались работы латиноамериканских послевоенных художников из Общего павильона Джардини, фотографии Пьера Юига (€35 тыс. за работу, тираж 5 экз.) — его большая выставка сейчас идет в Фонде Пино в Венеции. Разумеется, заметен и флюоресцентный Джеффри Гибсон — автор американского павильона. Цены на его работы уже высоки — большеформатная «бумага» продалась за $225 тыс. La Chola Poblete — пока €35 тыс. за лист. Геополитика современного искусства, в общем.
В секторе Kabinett с кураторскими подборками в виде мини-выставок запомнился объединенный стенд с фотографиями Роберта Мэпплторпа и живописью Хорста Антеса — коллаборация галерей Franco Noero и Meyer Riegger.
Работы Horst Antes и Robert Mapplethorpe в экспозиции Kabinet
Секция крупноформатных институциональных работ Unlimited, говорят, не очень себя оправдывает коммерчески. Большие инсталляции должны приобретаться музеями и фондами, многие из которых уже заполнены. Галереи, помимо аренды места для инсталляции, оплачивают производство (часто работа делается под ярмарку), а в случае непродажи приходится такую вещь хранить. Накладно.
Вообще, многие экспоненты, в частности новички, теряют деньги на Art Basel, но факт присутствия там настолько важен, что это осознанная жертва.
Читатель, конечно, хочет знать о присутствии художников из России. Тут порадовать, ожидаемо, не получается. Не о Кандинском же писать. Хотя, его холст был у Landau Fine Art из Монреаля, как сказали «not for sale». У швейцарской галереи Skopia / Jaccaud холст Булатова, у нью-йоркцев Annely Juda — как всегда Малевич. Мать Татьяны Андреевой Анна Андреева — в венской галерее Layr. Холст Сани Кантаровского, который уже давно живет в США, был продан на стенде Michael Werner за $120 тыс.
На третьем этаже, помимо лаунжа для коллекционеров и выставки Baloise Art Prize, есть зона для приватного показа произведений искусства, которую галереи могут арендовать за $10 тыс. в час.
Секция дизайна Design Miami Basel, расположившись напротив Unlimited, радует своим постоянством. В мире коллекционного дизайна вообще логично меньше страстей и политизированности, в том числе социальной.
Есть постоянные участники, занимающие из года в год одни и те же места, есть более молодые дилеры. Кто-то не так давно имел магазинчик на marché aux puces (блошиный рынок), но, делая все правильно, попал сюда.
Говоря о постоянных участниках, я подразумеваю французов, торгующих «скромным» модернизмом. По нескромным ценам. Неподдельные Жан Пруве, Пьер Жаннере и Шарлотта Перриан — такой же актив, как искусство с первого этажа основной секции. Офисное кресло Жана Пруве продавалось в Laffanour Downtown за €260 тыс.
Напротив был стенд Éric Philippe с прекрасной скандинавской подборкой: набор из кресел и столика 1928 года шведа Акселя Эйнара Хьорта предлагался за €55 тыс. Через несколько лет, вероятно, будет сильно дороже.
Из необычного. Галереи Ketabi Bourdet и downtown+ совместно представили один из четырех сетов Роберта Уилсона. Стол и четыре стула из металла были разработаны художником в 1986 году для его постановки Hamletmachine.
Параллельно с Art Basel в соседней части выставочного центра традиционно проходит ярмарка-сателлит Liste. В ней участвуют в основном молодые галереи с работами, цены на которые редко превышают €30 тыс. Кто-то из знакомых жаловался, что в этом тут году грустно. Мне же запомнилось несколько работ. В частности, сложная графика художницы Mona Taha, выставленная галереей Afriart из Уганды.
Во время Art Basel в городских музеях всегда идут знаковые выставки. В центре внимания — художники африканского происхождения. В Kunsthalle Basel идет выставка американской звезды Тойин Оджи Одутолы родом из Нигерии. Фантастическая техника. Ее работы уже стоят миллионы. На стенде галереи Jack Shainman двухметровая вещь на бумаге была выставлена за $3 млн.
Вообще, если говорить о художниках из Африки, то это уже сложно назвать просто трендом. Из-за американских внутренних процессов (а США пока лидер в ценах и влиянии на мировой рынок искусства) эти художники стали частью арт-истеблишмента. Остались только качественные, а не отобранные по национальному признаку в угоду тренду, как было некоторое время назад. Вот несколько имен и цен.
Холст Фэйт Рингголд у южноафриканской галереи Goodman Gallery выставлен за $4 млн, Эль Анацуи — за $2,1 млн. Эта же галерея представила работу Рингголд в секции Unlimited. Там же, кстати, многофигурная инсталляция «Черные Пантеры» Генри Тейлора, чья ретроспектива недавно прошла в Музее Уитни.
Керри Джеймс Маршалл, один из главных афроамериканцев, был замечен у Цвирнера за $8,5 млн, а также у Jack Shainman со старой узнаваемой работой за $4 млн.
Возвращаясь к музеям. Если хочется чего-то абсолютного, надо идти в основное здание городского Kunstmuseum — одного из горячо мною любимых, где можно закрепить матчасть, от Кранаха до ван Дуйсбурга, захватив между ними Беклина (одно из крупнейших публичных собраний символиста). В не менее любимом новом здании Neubau тоже важная доля абсолюта в лице Сая Твомбли, Франца Клайна и Джаспера Джонса. Там же проходила большая выставка минималиста Дэна Флавина. Такого количества разноцветных флюоресцентных ламп в одном месте я еще не видела.
В здании временных выставок Kunstmuseum идет масштабный проект южнофариканских кураторов ‘When You See Us’ про африканскую фигуративную живопись. Показано искусство с первой трети ХХ века по сегодня. Интересно, что здесь мало про страдания, в основном про радость жизни.
Новая аудитория требует новых развлечений. Одними сосисками и Пикассо сыт не будешь. Ультрамодная кореянка Пегги Гу выступила с диджей-сетом в четверг ярмарочной недели. Перед этим проведя artist talk c Олафуром Элиассоном в Фонде Бейелер. Стремление быть интереснее и веселее настигло и это священное место. На текущей «Летней выставке» здесь решили пожонглировать коллекцией, склеив в развеске Бэкона со Стингелом и придвинув к ним вплотную Джакометти. В зале со скульптурами устроили безумный микс из вообще всего. Развеску, как и название экспозиции, меняют постоянно, представляя выставку как живой организм. Место это столь прекрасно, что впечатление от его посещения сложно смазать даже такими экспозиционерскими приколами. В саду перед зданием фонда авторства Ренцо Пиано поэтично пыхтела туманная скульптура японской художницы Фудзико Накаи.
На комментарии в духе «Куда катится мир» можно ответить, что вариантов не так много — остается катиться вместе с ним.
