В центре внимания как книги, так и фильма, — события, предшествовавшие убийству Маурицио Гуччи, внука основателя бренда Gucci Гуччио Гуччи и сына Родольфо Гуччи. В 1997-м, спустя полтора года после трагедии, в найме киллера обвинили Патрицию Реджани, бывшую жену Маурицио. По словам прокурора, она пыталась не допустить свадьбы экс-возлюбленного с новой девушкой Паолой Франчи. Это могло бы уменьшить алименты Патриции вдвое, до $860 тыс. в год, что, по ее словам, составляло «миску чечевицы». За организацию убийства она получила 29 лет тюрьмы, но была освобождена досрочно, в 2016-м.
В отрывке рассказывается о том, что привело к разладу между супругами и как параллельно с этим Маурицио вел войну за модную империю со своим дядей Альдо Гуччи.
Как и предсказывал Родольфо, Маурицио изменился. Он обращался за советом к де Соле и Пилоне, а на попытки Патриции направлять его все сильнее раздражался. В молодости Маурицио рассчитывал, что Патриция его поддержит, придав ему сил, чтобы он мог противостоять собственному отцу. Когда же он добился влияния, жена вдруг сама заняла место его отца: она указывала ему, что делать, как и когда, критиковала его решения и помощников. Вся семейная компания принадлежала ему — и он чувствовал себя как под гнетом.
— Патриция его просто мучила, — вспоминал де Соле. — Она настроила его против дяди, против двоюродных братьев, против всех, кто, по ее мнению, обращался с ним не так, как надо. На посвященных «Гуччи» званых вечерах она могла сказать: «Мне не предложили шампанское первой — значит, они тебя не уважают!»
— Она стала донимать Маурицио, — подтверждал Пилоне. — Это была амбициозная женщина, она хотела иметь вес в компании. Я не давал ей вмешиваться, говорил: женам тут не место — и она меня за это ненавидела.
Тем временем Патриция не могла забыть то, о чем ее предупреждал Родольфо. Она наконец признала: свекор был прав насчет Маурицио. Одержимый мечтой преобразить «Гуччи», ее муж забыл обо всем остальном — и о своих родных в том числе. Он не принимал ее мнений и советов, между ними возникла стена.
— Он хотел, чтобы Патриция говорила ему только «браво», а она постоянно его отчитывала, — рассказывала Роберта Кассоль. — Она стала неприятным человеком.
Де Соле и Пилоне сменили Патрицию в роли верных советников, за что та их возненавидела. Движимая собственными амбициями, она видела себя сильной женщиной за плечом у слабого мужчины — и вдруг оказалась не у дел.
— Маурицио стал переменчивым… заносчивым и неприятным, — вспоминала она. — Он перестал заходить домой пообедать, выходные проводил со своими «гениями». Он располнел и стал хуже одеваться… Он окружил себя посредственными людьми. Пилоне был первым из них, и понемногу он изменил моего Маурицио. Я поняла это, когда Маурицио перестал со мной делиться, начал говорить со мной холодно. Мы перестали разговаривать, между нами возникли холод и безразличие.
Та, кого Маурицио называл своим Folletto rosso (рыжий чертенок. — «РБК Стиль»), стала strega piri-piri — ведьмой из детских мультиков.
Он перестал заходить домой пообедать, выходные проводил со своими «гениями». Он располнел и стал хуже одеваться… Он окружил себя посредственными людьми.
22 мая 1985 года, в среду, Маурицио открыл платяной шкаф в своем миланском пентхаусе и собрал небольшой чемодан. Он сказал Патриции, что уезжает на пару дней во Флоренцию, попрощался с ней и поцеловал на прощание дочек: девятилетнюю Алессандру и четырехлетнюю малышку Аллегру. На следующий день они беседовали по телефону; казалось, ничего необычного не происходит.
На следующий день один доктор, близкий друг Маурицио, зашел к Патриции сказать, что Маурицио не вернется на выходные — и, возможно, не вернется вовсе. Патриция была потрясена. Доктор попытался утешить ее и даже предложил бутылочку валиума, которую извлек из маленького черного портфеля. И доктор, и портфель были немедленно вышвырнуты за порог. Патриция понимала, что они с Маурицио охладели друг к другу, но и вообразить не могла, что муж бросит ее и детей. Через несколько дней Сьюзи, хорошая подруга Патриции, пригласила ее пообедать и передала от Маурицио еще одно послание.
— Патриция, Маурицио не вернется домой, — сказала она. — Он просит тебя собрать пару чемоданов с его вещами: он пришлет водителя забрать их. Это его последнее слово.
— Скажи мне, где его искать, — отрезала Патриция. — Пусть, по крайней мере, скажет мне это в лицо.
В июле Маурицио позвонил договориться о встречах с детьми на выходных. В сентябре — пришел домой и пригласил Патрицию на игру в поло, которую спонсировали «Гуччи», предложив ей вручить кубок победителю. За неделю, которую он провел дома, супруги смогли, наконец, обсудить свои отношения. Он пригласил ее на ужин в «Санта Лючия», уютную тратторию, в которой проходили их первые свидания.
— Мне нужна свобода! Свобода! Свобода! — втолковывал он. — Как ты не понимаешь! Сперва отец указывал, что мне делать, а теперь ты. За всю свою жизнь я ни разу не был свободен! В юности я не порадовался жизни, так что теперь хочу делать то, что мне вздумается.
Патриция слушала его молча; пицца на столе остывала. Маурицио объяснял: он не уходит от нее к другой, просто чувствует себя ущемленным ее беспощадной критикой и жаждой командовать.
— Какой тебе надо свободы? — наконец ответила она. — Хочешь сплавляться на байдарках в Большом Каньоне, купить красную «феррари»? Да делай ты, что хочешь! Твоя семья и есть твоя свобода!
Патриция не могла понять, зачем Маурицио право возвращаться домой в три часа ночи — он ведь и так всегда засыпал в одиннадцать перед телевизором. Она подозревала, что его соблазнил избыток влияния в торговле предметами роскоши и уважение, которым он пользовался у новых подчиненных в офисе.
— Ему мешал мой интеллект, — сказала она после. — Он хотел быть номером один, и ему казалось, что он нашел тех, кто даст ему эту возможность!
— Поступай как знаешь, — наконец холодно сказала Патриция. — Но не забудь: ты в долгу передо мной и перед детьми.
Она казалась ледяной и невозмутимой, но весь ее мир рушился прямо на глазах.
Супруги договорились пока ничего не говорить детям. Затем Маурицио ушел. Сначала он снял себе жилье в Милане, на обсаженной деревьями Форо Бонапарте, потом переехал в маленькую квартирку на Пьяцца Бельгиойозо — хотя при своих постоянных командировках он редко там ночевал. За вещами он так и не вернулся: просто заказал себе новые рубашки, костюмы и обувь в Галлериа Пассарелла.
Маурицио объяснял: он не уходит от нее к другой, просто чувствует себя ущемленным ее беспощадной критикой и жаждой командовать.
Когда Маурицио ушел из дома, Патриция нашла утешение в неожиданной союзнице — новой подруге из Неаполя по имени Пина Оримма. Патриция и Маурицио встретились с ней за много лет до того на острове Искья вблизи неаполитанскогот побережья, на спа-курорте, известном своими горячими источниками и грязевыми ваннами. Пина была родом из семьи промышленников, которые занимались пищевым сектором; Патриция нашла в ней живую и интересную собеседницу. Несколько лет подряд они проводили все лето на Капри, где Пина помогла Патриции выбрать дом. Неаполитанская язвительность и остроумие Пины, а также ее мастерство гадать на картах таро развлекали Патрицию часами — и ей становилось легче смириться с уходом Маурицио.
— На Капри Пина навещала меня каждый день, — вспоминала Патриция. — Мы разговаривали часами; она была остроумна и всегда меня веселила.
Женщины стали закадычными подругами, и Пина часто бывала у Патриции в Милане или сопровождала в поездках. Патриция убедила Маурицио, чтобы тот позволил Пине открыть франшизу «Гуччи» в Неаполе: Пина управляла своей франшизой несколько лет, после чего передала партнеру. Когда в 1981 году родилась Аллегра, Пина находилась рядом. И когда Маурицио ушел из дома, именно к Пине Патриция кинулась за утешением. Когда Патриция отчаялась настолько, что подумывала покончить с собой, Пина отговорила ее.
— Она была рядом, когда я была в самой тяжелой депрессии, — рассказывала Патриция позднее. — Она спасла мне жизнь.
И хотя Патриция прекрасно себя чувствовала в соревновательной среде того общества, которое ждало ее в Милане, в нем она не могла расслабиться и нашла не так много друзей, которым готова была довериться всем сердцем. Если ей действительно хотелось выговориться, она обращалась к Пине. Когда подруги не было рядом, они часами беседовали по телефону.
— Я верила ей. С ней мне не приходилось следить за словами, — вспоминала Патриция. — Я все ей рассказывала и знала, что она не будет сплетничать.
В первые годы после разрыва Патриция и Маурицио еще делали вид, что они супруги, притворялись перед окружающими, поэтому иногда выходили в свет вдвоем. Она наряжалась в лучшее, когда он заходил навестить дочерей, а когда он уходил — запиралась в комнате, падала в постель и часами рыдала. Раз в месяц Маурицио переводил около 60 млн лир (около $35 тыс.) на счет Патриции в банке, но ей все равно начинало казаться, что все достигнутое ускользает от нее. Она завела себе ежедневники от Картье, которые приобретались ею каждый год: обтянутые темной телячьей кожей с маленькой фотографией самой Патриции на обложке. Она начала записывать каждую свою встречу с «Мау» — она все еще называла его именно так — и это превратилось в настоящую одержимость.
Распавшийся брак был не единственной проблемой Маурицио. Альдо и его сыновья не собирались сдаваться без боя. В июне 1985 года они передали государственным органам подробное досье с именами главных свидетелей, которое указывало на то, что Маурицио подделал подпись отца на сертификатах акций, чтобы не платить налог на наследство. Альдо планировал не дать Маурицио захватить компанию, показав ему, что он получил свои 50 процентов в бизнесе нелегально.
Ключевым именем в этом досье стала Роберта Кассоль, проработавшая на Гуччи больше 20 лет. Она начинала простой продавщицей и поднималась по карьерной лестнице, пока не стала помощницей Родольфо. Кассоль занималась всеми личными и деловыми вопросами Родольфо, а заканчивая работу в офисе, проводила долгие вечера вместе с Родольфо в его киностудии в подвале, записывая и переписывая на машинке сценарий фильма. Когда здоровье Родольфо стало хуже, Кассоль часто ездила с ним в Санкт-Мориц, помогая разбирать письма и другие бумаги, даже когда он не мог сам приходить в офис.
В первые месяцы после того, как Родольфо не стало, Кассоль работала бок о бок с Маурицио — так же, как и с его отцом. Когда Маурицио изложил свои планы на обновление бизнеса, Кассоль попросила о повышении до коммерческого директора. Однако их отношения испортились. Для Маурицио Кассоль ассоциировалась с отцом и с прошлым, ему хотелось привести новых людей со свежими идеями, и он искал молодых и мотивированных профессионалов, которые заменили бы старую гвардию «Гуччи» и двигали компанию к его мечте. И Маурицио отказал Кассоль в ее просьбе.
— Нам нужен свежий воздух, — ответил он и указал ей на дверь. Они разругались и расстались на очень дурной ноте.
— В жизни важно уметь сосчитать до десяти, — много лет спустя замечала Кассоль, признавая: она при этой размолвке повела себя не лучшим образом. Тогда она злилась на то, что после ее многолетней преданности Родольфо его сын просто не нашел ей места в своих новых планах на компанию.
— Он не мог видеть рядом с собой никого, кто напоминал бы о прошлом, — замечала Кассоль.
Отрывок из книги Сары Форден «Дом Gucci. Сенсационная история убийства, безумия, гламура и жадности» предоставлен издательством «Эксмо». Книга доступна по предзаказу.
