«Три грустных тигра», Гильермо Кабрера Инфанте, Издательство Ивана Лимбаха, перевод: Дарья Синицына
Читать: у моря
Зачем: много текилы выпито под песни о революции на Кубе и свободе, но опьянение предреволюционной Гаваной — весьма необычный опыт
Главный роман кубинского писателя, сценариста и кинорежиссера Гильермо Кабреры Инфанте занимает особое место в испаноязычной литературе второй половины XX века. В «Трех грустных тиграх» нет ни намека на магический реализм, подлинная магия книги — ее стиль. Инфанте — кубинский Джойс (прозу которого он переводил на испанский), а этот роман — коктейль куба либре, заправленный виртуозной игрой слов, литературными и музыкальными аллюзиями, тропической поэзией, полифонией, остроумием, афоризмами и мудрой горечью.
Предреволюционная Гавана, протяженная набережная Малекон, клубы, бары, хмелеющая полночь и три друга, кочующие из одного места в другое, наполняя их диалогами-перестрелками.
Практически три ремарковских товарища, но только без сопливой романтики: главное содержание книги — ритм, пульсация языка; сюжет предельно прост, но упакован он в весьма изящную форму.
Автор постоянно экспериментирует: то сочиняет главки об убийстве Троцкого в стилистике разных южноамериканских писателей, то переписывает один и тот же эпизод — сначала от лица одного участника, потом другого, то распыляет текст на буквы в виде геометрических фигур. А потом как бы между делом выдает очередные афоризмы «Просто в каждом актере прячется актриса» или «Диктаторы, матери и публичные люди всегда стараются показать, как хорошо они ладят с детьми и зверушками».
«Разбойник», Роберт Вальзер, Издательство Kolonna Publications, перевод: Анна Глазова
Читать: возле термального источника
Зачем: узнать — из какой шинели вышел Кафка
Творчество Кафки в сравнении с прозой Роберта Вальзера (жили они в одно время, причем автор «Замка» восхищался талантом швейцарца) кажется благодушным, уютным чтением. Обычно их ставят в один ряд, но если Кафку можно диагностировать на уровне текста, то стиль Вальзера практически неуловим — будучи великим писателем, он словно бы ускользает от того, чтобы им быть или считаться таковым.
Роман «Разбойник» он писал микроскопическим почерком на обрезках картона и оберточной бумаги. Спустя некоторое время писатель сошел с ума и оказался пациентом психиатрической клиники. Главный герой этой книги то платонически и как бы невзначай влюблен, то беседует с политиками, то переодевается в мальчика-служанку, самое страшное для него — выставить себя напоказ, предъявить свою личность. Но не потому что разбойник — маленький человек, он, скорее, странное воздушное существо, отчаянно ранимое и при этом веселое.
Проза Вальзера будто бы написана человеком, только что вышедшим из психлечебницы; читая ее, впадаешь не в обморок, но в шаткое послевкусие затяжной болезни — когда мир кажется ослепительным, хрупким, новым, хотя и понимаешь, что ожидать от него ничего хорошего не приходится.
«Я обращаюсь к сторонникам здоровья со следующим призывом: ознакомьтесь с болезненной литературой, она может оказаться для вас изрядно назидательной. Здоровым людям следует всегда чем-нибудь рисковать. Иначе зачем, ради гнева Христа, человеку здоровье? Чтобы в один прекрасный день вывалиться из здоровья в смерть? Будь я проклят, безотрадная перспектива...».
«Дом паука», Пол Боулз, Kolonna Publications, перевод: Владимир Симонов
Читать: потягивая переслащенный чай с мятой
Зачем: понять, откуда вылезли страшные пауки современности
Широко известен фильм Бернардо Бертолуччи «Под покровом небес», но немногие знают, что в его основе — одноименный роман одного из лучших и недооцененных американских писателей XX века.
Как прозаик Пол Боулз состоялся в Марокко, куда по совету Гертруды Стайн уехал жить, будучи уже знаменитым композитором. В «Доме паука» рассказывается о восстании марокканцев против французских колонизаторов в старинном городке Фес, показанном как столкновение Европы и Востока, традиционной культуры и культуры Просвещения, разгоряченного базара и кондиционированного супермаркета. Автор ставит своих героев — писателя Стенхэма, американскую туристку Ли и юного Амара — в эпицентр событий, при этом сам он — соглядатай, посторонний, фиксирующий действительность, не занимающий ни одной из позиций и не раздающий оценок.
Сейчас «Дом паука» буквально пылает от актуальности — два мира на наших глазах сталкиваются, настоящее накаляется, будущее не прогнозируемо, но можно заглянуть (если не за ответами, то за верными вопросами и уж точно — прекрасной литературой) в недавнее прошлое, блистательно описанное Боулзом.
Вот что говорит Стенхэм в одной из своих бесед с Ли: «их культура построена на "потом", а наша на "потому что"… Для них ничто и никогда не проистекает одно из другого. Нет ни причин, ни следствий. Все просто существует так, как оно есть, без всяких вопросов».
«Дневник наркомана», Алистер Кроули, Издательство: АСТ, Adaptec/T-ough Press, перевод: Гарик Осипов
Читать: перед просмотром любого из фильмов Кеннета Энгера
Зачем: декаданс — это искушение, а как известно, нет лучшего способа избавиться от искушения, нежели поддаться ему
«Дневник наркомана» — первый опубликованный роман британского оккультиста, мистика и писателя Алистера Кроули. Читать его означает беззаботно плыть по кисельным рекам декаданса, периодически пришвартовываясь к молочным берегам Уайльда, Кузмина или Гюисманса. Главный герой книги — не кокаин (сменяющийся затем героином), а сам автор, назвавший себя Ламом, царем Лестригонов, здесь он — полновластное божество, змей-искуситель, гуру, Кузмина я, гений Игорь Северянин».
Парочка сэр Питер и Лу сначала парят на крыльях любви и порошка, путешествуют по Европе, участвуют в оргиях, затем начинаются ломки, ссоры, страдания, хмурый Лондон, и вот приходит Кроули-Лам в качестве спасения от наркотической зависимости и внутренних демонов.
Излечение и таинственные практики происходят в аббатстве Телема, прототипом для которого послужила знаменитая коммуна на Сицилии, в которой Кроули занимался магией, употреблением наркотиков и созданием имиджа «аморального человека». Многое из того, что в 20-х годах прошлого века казалось новым (кокаин, сексуальные практики, etc.) давно уже стало банальным буржуазным досугом, однако «Дневник наркомана» интересен не материалом, а поэтичным языком, виньеточной атмосферой ар-деко, фиалковыми грезами, которые давно бы увяли, если бы не были искусственными.
«Ты, О красная кобра желания, вынутая из мешка руками дев! Я обожаю Тебя, Эвоэ! Обожаю Тебя, И А О!», «Ты, О золотое вино солнца, пролитое на темные груди ночи! Я боготворю Тебя, Эвоэ! Обожаю Тебя, И А О!».
«Влюбленный агент», Виктор Пивоваров, Издательство: Garage
Читать: наблюдая, как по земле ползет улитка
Зачем: понимать, что картины художника происходят из молчания, а его нон-фикшн — из тишины
Автобиография классика «неофициального» искусства и московского концептуализма Виктора Пивоварова «Влюбленный агент» — хронологически строго выдержанные мемуары.
Любопытно в них не столько содержание, сколько их форма, завязанная на определенный тип письма. Такой плавный олд-фэшн, речевой дзен, полное отсутствие аффектов или каких бы то ни было пиротехнических литературных средств. Но именно это отсутствие градусов и торкает сильнее всего. «Вера, наполненная своей душой, расчесывала гребнем волосы». «Было всех жалко, ведь все когда-нибудь умрут и их забудут». «Лед медленно плыл по реке, темнея и умирая на солнце».
Даже такие дубовые слова, как «хороший» и «красивый», у Пивоварова вибрируют, покачиваются. Кажется, чаще всего свои картины он описывает словом «пустота». И если проза Пивоварова — продолжение его картин, то она, конечно же, прежде всего, должна характеризоваться словом «тишина».
Из пустоты и тишины вдруг выходит одинокий человек и направляется в сад, где он срывает с черешневого дерева спелые плоды, медленно ест и плюется косточками в вечность.
