Звягинцев решил перенести историю в Россию и снял «Левиафан», вошедший в основной конкурс Каннского кинофестиваля.
Не должно вводить в заблуждение, что «Левиафан» — всего лишь четвертый по счету фильм режиссера. Картины Звягинцева, как Терренса Малика, выходят редко, но почти всегда берут престижные награды. Первый фильм — «Возвращение» завоевал «Золотого льва» на Венецианском международном кинофестивале в 2003 году. Вторую картину — «Изгнание» удостоили «Золотой пальмовой ветвью» в Каннах. Третья по счету — «Елена» участвовала в программе «Особый взгляд» и удостоилась специального приза.
«Левиафан» — один из фаворитов на фестивале — рассказывает историю мелкого предпринимателя Николая (Алексей Серебряков), который живет с женой Лилей (Елена Лядова) и сыном от первого брака Ромкой. Его ветхий двухэтажный домишко расположился на холме, у подножия которого бьется Баренцево море, а в бухту заходят киты. Местной власти во главе с мафиозным мэром города (Роман Мадянов) очень приглянулся живописный участок Николая, и она пытается конфисковать его имущество. Николай обращается за помощью к Дмитрию (Владимир Вдовиченков), известному московскому адвокату и бывшему армейскому другу, который предлагает найти на криминального политика компромат.
Попытки шантажа заканчиваются стычкой Дмитрия с бандитами, а противостояние — полным провалом: имущество уходит, друг возвращается в Москву, жена погибает, а сын остается практически сиротой. Все события происходят «с благословения» руководства местной церкви, которое внушает, что власть, здоровье и благосостояние зависят об бога. Морской змей Левиафан упоминается Звягинцевым скорее не как цитата Иова из Ветхого Завета, а с отсылкой на Томаса Гоббса и его трактата о форме и власти государства церковного и гражданского, где змей — образ могущества государства. Финал картины доходит до эпических размеров. Перед зрителем под увертюру Филипа Гласса проносятся пейзажи изумительной по красоте северной природы, как бы подчеркивая не новую для Звягинцева мысль о злой бренной природе человека и вечной красоте мира.
Первым на фестивале фильм посмотрели журналисты. Реакции были противоречивыми, кто-то называл фильм шедевром, кто-то жаловался, что заснул. По окончании фильма после минутной паузы раздались сначала сдержанные, потом громкие аплодисменты. Сидящий по соседству итальянский журналист, объяснявший до этого, почему конкурсный фильм «Чудеса» его соотечественницы Аличе Рорвакер ему не понравился, вопросительно посмотрел на меня после показа Звягинцева. А я подумала о том, что все мы находимся в плену своих клише и национальных традиций, даже несмотря на наступающую глобализацию. Как невозможно представить себе голливудского героя, пассивно собирающего вещи, чтобы в конце фильма освободить врагу насиженное гнездо, так и нельзя ожидать легкости французов от итальянских картин, и, видимо, не следует надеяться, что россияне перестанут запивать горечи и радости жизни водкой, а соберут последние силы для решающего броска, победят и порадуют счастливым концом.
Татьяна Розенштайн, Канны
