О непотопляемости группы «Звери» говорит хотя бы то, что вы наверняка знаете их песни, даже если сами родились в 2000-м или позже. Под заливистый припев «Девочки, мальчики, танцуем, раз-два-три» тянет танцевать так же, как 15 лет назад. А нетленку «Районы-кварталы» уличные музыканты исполняют практически с той же частотой, что и «Группу крови» Виктора Цоя.
«Звери» — группа, организованная Романом Билыком в 2000-м году. Состав группы менялся трижды. Актуальный выглядит так:
Вячеслав Зарубов (клавиши), Кирилл Афонин (бас-гитара), Герман Осипов (гитара, балалайка), Валентин Тарасов (ударные).
В активе: семь студийных альбомов, пять мини-альбомов («Одинокому везде пустыня» по мотивам рассказов Чехова вышел в апреле). Также в этом году группа выпустила концертный альбом «Звери на карантине».
В 2008 году «Звери» отказались от телеэфиров. Этому предшествовал, пожалуй, единственный скандал в истории группы: отыграв 10-минутное попурри на премии RMA телеканала MTV, Рома Зверь ушел со сцены, а гитарист Максим Леонов затем разбил свою гитару с надписью «No more rock on RMA».
На счету Романа — две книги-автобиографии: «Дожди-пистолеты» (2006 год) и «Солнце за нас» (2017).
В 2018 году Рома Зверь сыграл Майка Науменко в фильме «Лето» Кирилла Серебренникова. На премии «Ника» Романа признали «Открытием года», а жюри Каннского фестиваля назвало музыку к фильму, написанную в соавторстве с Германом Осиповым, лучшим саундтреком.
До марта 2021 года у группы расписан тур по России (с ограничением вместимости площадок), а в сентябре должна состояться концертная поездка по Европе.
Солист группы «Звери» рассказал «РБК Стиль» об альбоме, вышедшем к юбилею своего земляка — Антона Павловича Чехова (они оба из Таганрога), порассуждал о доходах и богатстве, природе протеста в рок-музыке, гражданской позиции, глупости в онлайне и офлайне, рэпе и тиктоке. А также о том, как оставаться рок-звездой, не ввязываясь в скандалы, и эпохе нулевых.
Хочу начать разговор с круглой даты — исполняется 20 лет группе «Звери». И 20 лет, как вы приехали в Москву, примерно так. Можете рассказать, как вы изменились с того момента — как человек, как музыкант? Давайте начнем с музыканта.
Ну, я так и не научился играть на гитаре. (Смеется.) Но приобрел огромное количество людей, которые умеют играть хорошо на гитаре и не только, вот с ними мы и работаем по сей день, с этими людьми. По поводу творчества — я даже не знаю, за 20 лет я стал писать гораздо меньше, конечно, потому что глупо писать то, что ты писал раньше. И поэтому со временем хочется писать точнее, короче…
Удается?
Да, конечно, удается. Я пишу короче, меньше и точнее.
Книжек тоже меньше? Их было две у вас (Роман написал две книги — «Дожди-пистолеты» и «Солнце для нас». — «РБК Стиль»).
Было две, да, и больше, наверное, не будет.
Не будет?
Нет. Ну, может быть, когда мне будет 80 или 90 лет, можно рассказать о сегодняшнем времени. Наверное, будет что рассказать, да.
Ну, и вторая часть — человеческая. Что удалось переосмыслить?
Наверное, стал больше понимать людей. Даже тех, которых я не очень люблю: я как-то стал к ним более спокойно и снисходительно относиться. Наверное, так. Не всегда получается, но я стараюсь.
Даже тех, кто голосовал за поправки к Конституции? (Роман Билык подверг критике летнее голосование 2020 года по поправкам в Конституции. — «РБК Стиль»)
Мне все равно, потому что люди ведь разные. И мы же не знаем обстоятельств и всех деталей. Может быть, если был бы человек рядом, который бы объяснил в двух словах, вполне возможно, что другой бы изменил свое мнение. Поэтому стараюсь не судить о людях.
Вы основали группу в 2000-х, в самом начале. Помните это время? Какое оно для вас?
Ой, время какое… Ну, веселое, конечно же. (Смеется.) Когда ты молод, любое время для тебя веселое и интересное. Москва мне показалась большим городом, где все спешат, никто ни на кого не обращает внимания. Меня это удивило, с одной стороны, порадовало, а с другой — огорчило, потому что я из небольшого города и у нас все по-другому. Здесь ты можешь хоть голый выйти на улицу, в принципе, никто не обратит на тебя внимания, кроме полиции. А так-то ты никому не нужен. Это было удивительно и ново для меня, конечно же.
Я гулял по Москве, катался в метро и пытался понять, как живет этот город, что это вообще за такой зверь — Москва. Было интересно. Я обошел Москву пешком практически всю — ну, весь центр, в дальние районы, спальные, не ездил, делать там нечего, конечно. Я сам жил в таком районе, в Гольяново, на окраине Москвы, а в центр приезжал смотреть архитектуру, людей и знакомиться с городом. Но было весело.
А в плане атмосферы, в плане восприятия действительности что тогда было лучше, чем сейчас, а что хуже?
Я даже не могу сказать, что лучше было, а что хуже…
Веселее было, как думаете?
Да и сейчас, наверное, кому-то весело. Молодежи ведь весело сейчас? Весело.
Вы себя как-то совсем отделяете от молодежи? Вам 42 всего.
В 35 у нас теперь заканчивается молодежь.
Это Госдума предложила. А ВОЗ, по-моему, до 45 все еще предлагает оставаться молодым.
Да? О, тогда я молодой.
Так что все в порядке.
Я, конечно, шучу, что вот уже немолод, а в это время сейчас молодежь какая-то существует, которой весело жить. Когда ты увлечен чем-то, и у тебя есть цель, дело любимое, и ты работаешь, невзирая ни на что, неважно, где ты находишься, с кем, — то все, конечно, интересно и весело, и хорошо живется. А когда ты не знаешь, чем заняться, маешься, тогда все будет грустно и скучно.
В этом году вышел альбом, который посвящен Чехову. («Одинокому везде пустыня». — «РБК Стиль»)
Ну, не совсем ему, а его рассказам.
Рассказам, да. Вы, как и он, из Таганрога. Вспоминаете времена домосковские?
Конечно.
Как они вам? Что самое дорогое оттуда вы несете в себе?
Наверное, какие-то первые шаги в музыке, когда мы создавали первую группу.
Имелось в виду скорее в человеческом плане, нежели в музыкальном.
Да нет, ни о чем не жалею, и ничего там такого суперинтересного не было. Обычные дела любовные, гулянки, познавание мира, знакомство с литературой, живописью, музыкой. В основном с музыкой. Ну, просто такое познавание.
Если я не ошибаюсь, в интервью Ирине Шихман вы сказали о том, что увлекались рейвом.
Не то что рейвом…
Это как раз в Таганроге было?
Да-да.
А что это за история такая?
Просто в Таганроге был бесплатный проезд на трамвае какое-то время, а потом его отменили. Я учился в Таганрогском строительном колледже, и иногда в актовом зале колледжа мы давали небольшие концерты. И вот мы с моим товарищем, поэтом Виктором Бондаревым, решили сделать концерт, посвященный протесту против платного проезда, — в шутку. И распечатывали афишки «Рейв-концерт». Группы у меня уже как таковой не было на тот момент, потому что я собирался уезжать в Москву, и моя группа, живая, она как-то расползлась, кто куда уехал. В общем, мы сделали с электронными барабанами, с тяжелыми рейв-барабанами техно-концерт, посвященный платному проезду в Таганроге. Ну, просто орали в микрофон: «Мы хотим отмены платного проезда». Пришло 30 человек, и мы им играли песенки под тяжелые биты.
Быть рейвером старше 35 нормально или смешно сегодня?
Сейчас, мне кажется, вообще нет ничего такого прямо суперсерьезного. И нет ограничений. Можешь быть кем угодно в любом возрасте.
Снова вопрос про 2000-е. В 2007 году вы попали в рейтинг Forbes как одна из самых хорошо зарабатывающих групп. Если не ошибаюсь, доход — $ 2,1 млн, цифра была такая. За эти 13 лет цифра изменилась? Доходы реструктуризировались, система доходов?
Система — да, потому что раньше большую часть у артиста забирали рекорд-лейблы, а сейчас они канули в Лету, эти лейблы, и теперь артист почти напрямую общается с публикой, своими поклонниками, но через другие уже агрегаторы: YouTube, iTunes, Google Play и так далее. Теперь роль тех лейблов выполняют вот эти платформы. Они тоже грабят артистов.
Грабят?
Да, конечно.
Сильно грабят?
Сильно.
Насколько?
Ну, не знаю. Вот есть такой артист — Том Йорк, лидер группы Radiohead, он, наверное, знает прямо точно. Потому что он люто негодует и не любит все эти вещи — стриминг и так далее. Потому что, на самом деле, артисту невозможно проверить эту информацию — сколько раз скачали, сколько раз прослушали, и поэтому достаточно серьезная часть уходит вот в эти компании.
А много в последнее время чеса у вас, корпоративов было? Я говорю не конкретно про период пандемии, а вообще в целом.
Сейчас ни у кого ничего нет. А вообще мы, на самом деле, никогда не останавливались в гастрольной деятельности. Если с экранов в 2009-2010-м мы уходили по своим соображениям, то гастролировать не прекращали никогда. Поэтому каждый год у нас обычных кассовых концертов в рамках тура около 100 примерно.
А корпоративы?
Корпоративы — как мы захотим. Потому что мы независимая группа и вольны выбирать все что угодно, начиная от заказчика частного мероприятия и заканчивая концертом, концертной площадкой в городе.
Каким должен быть корпоратив, чтобы вы отказались выступать?
Есть ряд причин, по которым я не играю частные концерты. Это могут быть разные причины. Допустим, мне не нравится человек. Потому что перед подписанием договора я выясняю, для кого играется концерт, что это за праздник и вообще.
То есть вы это изучаете внимательно?
Конечно.
Не все так делают.
Нет, я каждый концерт так делаю. Я не буду играть на политических мероприятиях, на агитационных мероприятиях. И не буду давать ряд концертов, точнее, ряду людей.
Ну, условно, на дне рождения студента МГИМО?
Можно. Почему нет? Но я редко играю для студентов. Нас приглашают в разные учебные заведения: там последний звонок, там отмечают 30-летие, 20-летие неких выпусков, что-то такое. Но я не очень люблю такие мероприятия.
Сейчас, мне кажется, вообще нет ничего такого прямо суперсерьезного. И нет ограничений. Можешь быть кем угодно в любом возрасте.
Еще про пандемию. Когда вы не выступали по понятным причинам, сильно просели финансово?
Дело в том, что наш музыкальный бизнес в России основан, конечно, на гастрольной деятельности. И это, наверное, 80 процентов заработка для групп, которые живут музыкой и зарабатывают музыкой. Не рекламой, не каким-то побочным бизнесом: пирожковая, или кафе, или парикмахерская, или еще какая-нибудь штука — это вот поп-музыканты любят заниматься такими вещами. А если мы говорим о живом коллективе, который играет свою музыку, то, конечно, концертная деятельность — это 80–90 процентов. А остальное как раз вот цифровые продажи альбомов.
Ну, собственно, чего вы лишились в эти месяцы.
Гастрольной деятельности, да.
Насколько я помню, вы примерно 12 лет не в эфире телевидения, не появляетесь там.
Примерно.
Как вам?
Мне нравится.
Телик — зло?
Да, телик — зло. Еще в начале 2000-х телик был неким окошком: было интересно смотреть каналы MTV, «Муз-ТВ», «2х2», где мультики показывали, — они были флагманами всего нового и интересного, и фестивали проходили более-менее интересные, и премии все. А потом это превратилось во что-то устаревшее, не совсем объективное, и участвовать в этом не очень хотелось.
Не боитесь с радаров слететь? Все-таки страна еще смотрит телевизор.
Да ну, вы что, я давно ушел с радаров, и мне хорошо без них. Эти радары, они ведь являются не совсем тем, что люди думают. Кажется, это вот такой способ быть в луче радара: он крутится, а ты за ним бегаешь, или он за тобой торопится, а ты в него заходишь. Но это тоже сокращение, сужение. Понятно, что есть такие законы шоу-бизнеса: неважно, хорошая или плохая новость, эта новость о тебе, и поэтому все хорошо. Если ты появляешься в телевизоре, ты есть, если ты не появляешься в телевизоре, тебя нет. Я все это хорошо понимаю, но мне не хочется.
Но в целом вас сейчас сложно назвать ньюсмейкером, потому что вы довольно редко появляетесь в каких-то…
Крайне редко.
Цитата из вашего профиля в Instagram: «Прежде чем писать комментарий, подумайте дважды. Моментально блокирую глупых и злых людей». Кажется, будто вам тяжело мириться с этой новой интернет-реальностью. Так и есть?
Но таковы правила игры — оставить злобный комментарий кому-то.
Мне все равно. Видите, как я отношусь ко всему: немного, может быть, старомодно или как-то не по-современному чуть-чуть. Я все правила игры понимаю, просто не обязательно им следовать, чтобы жить счастливо и в гармонии с собой и окружающими. Можно брать что-то для себя, но не обязательно плясать по правилам этой игры. Я все прекрасно понимаю. Я знаю, как увеличить свое состояние раз в пять, допустим.
У вас есть план?
Нет, я просто знаю, что мне делать, чтобы повысить свое состояние раз в пять.
Но вы этого не делаете и не хотите.
А зачем?
То есть вы не хотите быть очень богатым человеком?
Я не нуждаюсь в деньгах. Понимаете, деньги — это такая вещь… очень опасная, тем более когда у тебя есть возможность зарабатывать их.
Перед подписанием договора я выясняю, для кого играется концерт, что это за праздник и вообще.
Вот даже сегодня мы с вами встречаемся в месте, где вы отдыхаете, и я не могу сказать, что это какой-то олигархический курорт (в скромном загородном отеле под Петербургом. — «РБК Стиль»)
Я и не олигарх, и не для этого живу, если честно. Можно было, конечно… Ну вот Instagram — сначала я выставлял там свои работы, я еще фотографирую. Сначала выставлял, а потом понял, что работы мои не очень интересны, а интересно, когда я показываю, как я делаю работы, и так далее.
Сам процесс.
Понятно, что в Instagram, когда ты фотографируешь себяшечку, лицо свое, там будет больше лайков, а когда ты фотографируешь что-то, некое здание интересное, с историей, архитектурой, гораздо меньше людей будет смотреть это. Тут все понятно. И как-то влиять и обижаться на этих людей, которые живут этим… Вот сейчас тиктокеры появились…
Как они вам?
Ну, я спокойно к ним отношусь, они по большому-то счету просто веселятся, там ничего не происходит, кроме некого веселья, бессмысленного такого и…
Беспощадного.
Да. Ну, может, оно и пощадит кого-нибудь из них. Но я спокойно к этому отношусь, потому что такое время, значит, так нужно. Если все идет на упрощение, хорошо, но это не значит, что я должен поступать так же и идти на упрощение. Поэтому у меня в Instagram немного подписчиков, но они все действительно знают, что если ты напишешь не такой комментарий, то тебя заблокируют.
Это не шутка? Сразу в блок?
Это не шутка, потому что я вычищаю все. У меня не может быть в комментариях «а пройдите по ссылке туда», рекламка того-то, комментарий такой-то.
А рекламу вы не продаете?
Нет, я не занимаюсь этим. У меня нет ни рекламы там, ничего. И комментариев никаких там нет, таких прямо вот бессмысленных и беспощадных. (Смеется.) Все 190 тыс. людей, они все вычищены действительно мной, не кем-то другим. Я все это контролирую, и я не люблю, когда люди пишут бред у тебя на странице, или занимаются саморекламой, или еще чем-нибудь.
Такой немножко даже, я бы сказал, маниакальный подход.
Ну, вы знаете, да, наверное. Там около 40 тыс. заблокированных мной лично людей.
Да ладно!
Да-да, не меньше.
То есть вам было не лень блокировать этих людей?
Да, мне не лень, потому что это же моя страница, значит, это я, это мой цифровой двойник Рома Зверь. И если у меня там мусор, грязь и непонятно что, это влияет же на меня настоящего, а не цифрового, да, влияет. Поэтому я просто слежу за этим. И мне важно, чтобы на моей странице были думающие, интересные люди.
Вы сказали «Рома Зверь», а в Instagram вы Роман Билык. Насколько сегодня большая разница между этими двумя людьми?
Ну, большая, да.
Большая?
Просто в Facebook я раньше был Рок-Звезда. Самоирония — это же неплохо.
Хорошо.
Тем более Рома Зверь, заглавные буквы — это Рок-Звезда и есть. Но потом выяснилось, что нельзя называться псевдонимом, потому что мою страницу взломали, и нужно называться как есть, по фамилии — Роман Билык, по документам. Поэтому я теперь там Роман Билык. И в Instagram, соответственно.
А, только поэтому.
В Instagram я изначально был Роман Билык. А вот в Facebook — Рок-Звезда.
Глупые и злые комментарии в Instagram блокируются, мы это поняли. А что с глупостью и злостью в реальной жизни? Вы часто с ней сталкиваетесь?
Здесь я не могу заблокировать. (Смеется.)
Да, и как же здесь вы решаете этот вопрос?
Да никак, лучше не сталкиваться.
Много глупости вы видите сегодня?
Очень много, да.
Какого рода эта глупость?
Ну, просто в разговорах людей, мнениях, образовании. Во всем окружающем. В отношении друг к другу, отношении к близким, к стране и так далее.
В Facebook вы просили сбросить список известных людей, которые планировали поправки в Конституцию. Таких людей вы тоже блокируете?
Нет, я просто хотел знать, кто эти люди. Я не занимаюсь местью или преследованиями.
Это же моя страница, значит, это я, это мой цифровой двойник Рома Зверь. И если у меня там мусор, грязь и непонятно что, это влияет же на меня настоящего.
А что бы вам это дало? Для чего тогда?
Для общей картины происходящего.
Чтобы понимать «ху из ху»?
Ну да, чтобы понимать, что происходит вообще с людьми и каков процент таких людей.
И что происходит?
Все, что я понял: происходит то, что и раньше происходило. Деньги и власть — это опасная вещь. Это не шутки, и играть с этим опасно очень. Это и раньше было, всегда. Деньги и власть — это зло по большому-то счету. Просто был такой анализ, мониторинг происходящего: кто, что, почему, по каким причинам, зачем?
Но это не вопрос рукопожатности? То есть «Вот этот человек голосовал за и рекламировал, и я с ним не здороваюсь».
Нет, я буду здороваться со всеми людьми, кто протянет руку. Просто это информация для меня лично. Может быть, потом как-то я ее буду использовать. Но мне просто знать нужно, необходимо.
Вот у вас вполне себе активная гражданская позиция. И вопрос такой. Насколько в 2020 году, когда мы все про политику, рок-музыка может быть без протеста?
Может быть, конечно.
Может быть? Рок-музыка в том числе?
И рок-музыка может… Дело в том, что рок-музыки как таковой в чистом виде не осталось давно.
Да, мы сейчас обобщенно, конечно же, говорим. Про классический рок.
На самом деле это некий миф, что рок-музыка — это против, это борьба. Для меня это некий миф. Это уже люди сами, обыватели придумали себе, потому что она звучит тяжелее, рок-музыка, чем поп, поэтому она должна быть за правду. У нас половина русской рок-музыки, более-менее внятной и известной, не очень честная, и некоторые поп-музыканты честнее некоторых рок-музыкантов. Так что здесь такая история, не совсем простая. То, что мы видим, — это одно, а на самом деле оно кажется другим и является другим. Я прекрасно помню, как часть рок-музыкантов ездили агитировать за президента или за партии какие-то и так далее. И для меня эти ребята такие же, как и остальные поп-музыканты. Тут нет разницы, все зависит от человека, от исполнителя, автора, артиста — насколько он готов или не готов идти на компромисс с совестью.
У вас внутри природа протеста как выглядит, если она вообще есть? Вы ходите на митинги? И хочется ли вам ходить на митинги?
Я не хотел бы, скажем так, ходить на митинги, лучше бы без них, но если никак по-другому нельзя, то надо выходить, конечно. Потому что иначе тебя никто не услышит вообще никогда. А так ты можешь хотя бы показать, что ты есть, что ты не один, вот еще с тобой идут рядом люди, которые не согласны, допустим, с политикой власти. Поэтому я иногда выхожу, но не всегда. Когда были такие акции и особенно когда происходил судебный процесс Кирилла Серебренникова и «Седьмой студии», я не мог часто присутствовать, потому что мы были на гастролях.
Вы были на связи при этом?
Да, конечно.
Постоянно?
Практически. Не всегда получалось участвовать, потому что ты уезжаешь на гастроли, а тут происходит какое-то событие, где нужно поддержать людей, а ты где-то там в другом городе. Я как-то из другого города маячил через Instagram, Facebook, что я с вами, ребята, и так далее.
Когда вынесли финальный приговор, вы поговорили с Кириллом об этом?
Мы переписывались просто. Лично мы не встречались, чего встречаться-то.
Если не секрет, что вы ему написали в сообщении, когда услышали приговор? Что вы почувствовали, подумали?
Тогда я ничего ему не писал.
А потом?
Потом мы просто списались и говорили на другие темы. Зачем об этом говорить с человеком, с которым ты, в принципе, все это прошел? Все и так понятно, зачем писать «держись», или «молодец», или «я не согласен»? Все и так же понятно. Мы общались на другие темы, нормальные.
Что в российской реальности вас сегодня еще бесит, скажем так?
Равнодушие людей. Вот это расстраивает очень сильно. Люди какие-то равнодушные стали и обозленные. Почему это происходит, я, если честно, не понимаю, по каким причинам, но что это нехорошо, это понятно. И как из этого выходить, выкарабкиваться теперь, тоже непонятно, если честно.
Молодежь тоже?
Молодежь, она немного другая. Не знаю, она, наверное, все-таки потеплее, подобрее, но она тоже где-то блуждает, сама ищет себе героев, ориентиры ищет и копается, как бы брошенная такая. Беспризорники — можно так назвать всю молодежь, это беспризорники. Потому что то, что им рассказывают, пытаются их как-то воспитывать, патриотически и так далее, — это все не про них, и все это не совсем правильно. А другого им не дают.
С ними не говорят об этом.
С ними вообще не разговаривают. И они брошенные, просто беспризорники, которые сами находят для себя что-то. И вот живут в этом мире. Тоже это не очень хорошо.
А есть молодые, условно, рок-музыканты, которые, на ваш взгляд, могут выстрелить или уже выстрелили, которые вам нравятся, которые, быть может, злее вас в хорошем смысле?
Да ну, злой музыки гораздо больше, тем более мы…
Или в плохом.
Тем более мы, когда начинали… Да и сейчас я прямо не считаю, что мы рок-музыканты. Мы просто музыканты, которые играют авторскую независимую музыку, вот и все. Где-то это ближе к року, где-то это ближе к поп-музыке. Есть, наверное, какие-то коллективы, которые играют современный тин-рок такой, например группа «Нервы»: там это тин-рок, девочки, мальчики, они там все прыгают, там танцпол двигается, хорошо. Есть какие-то другие группы — как «Порнофильмы», они такие ребята из Дубны, правда-матка, вот.
Ну, рэпчик, понятно, надоел. Потому что это такая культура скопированная. Мы копируем, повторяем, а любое повторение и копирование — это уже что-то такое не совсем, так сказать, чистое. А в рэп-культуре мы всегда копировали. Ну, может быть, группа «Каста» из Ростова была самобытной. Понятно, что они тоже слушали западный рэп, но делали это с такой южной изюминкой, которую они все время ставили во главу. Да, во главе вся эта южная история. Вот это была хорошая смесь, она говорила о людях, которые любят свой город, людей любят, народ. И вообще они такие хорошие ребята.
А современная рэп-культура — это полное заимствование и копирование западных аналогов, групп каких-то. Это не очень здорово. Они копируют голос, копируют манеру, копируют стиль. То есть вышел биток — и вот все пошли с этим битком теперь петь. Спел там кто-то на растаафростиле — все начали так же вопить не своими голосами. Это все выглядит очень смешно, если честно. Это как обезьяны увидели, как пляшут, и они тоже повторяют — вот такое. Редко кто в современной рэп-культуре вставляет что-то свое. Я не знаю, может быть, какой-нибудь… Ну, даже не могу сказать, я не очень знаком со всеми этими ребятами. Потому что они так быстро исчезают, такой быстрый хайп, буквально год — и артиста нет, или полгода, а артиста уже тоже нет. Это, конечно, очень все быстро, стремительно и забавно, наблюдать весело за этим. Но по большому счету в этом ничего нет. Вот как тиктокеры.
Неважно, хорошая или плохая новость, эта новость о тебе, и поэтому все хорошо.
Я задавал вопрос про вашу внутреннюю трансформацию, но не спрашивал про группу «Звери», у которой было довольно много составов — три.
Три.
При этом это всегда была группа «Звери» — с того момента, когда вы начали поиск музыкантов.
Я изначально хотел группу, конечно же. Ну что я один? Это бенд, вот эти ребята — это единомышленники, такая группа увлеченных людей, вместе мы играем, сочиняем. И это именно группа, это не отдельные исполнители с нанятыми музыкантами. Я всегда хотел такую группу. Но не всегда это получалось. С первым, вторым составами были конфликты, и было немного непонятно. Я все время тянул их — хотел, чтобы действительно это была группа, чтобы мы придумывали, делали аранжировки, играли, вместе снимались в клипах, выступали, давали интервью и так далее. Как вот разные другие хорошие группы, где есть лидер и музыканты, да.
И были конфликты внутренние?
Ну, не то чтобы конфликты. У некоторых музыкантов было как раз представление, что это Роман Билык и нанятые какие-то ребята. То есть не происходило такой любви и понимания, такой гармонии. А с последним составом вот сейчас такое происходит. Приятно очень работать, ребята понимают тебя с полуслова. В принципе, только вот кидаешь идейку, и тут же раз — и уже песня готова. Очень интересно.
Вы общаетесь с людьми из прошлых составов?
С некоторыми — да, с некоторыми — нет.
Как получилось, что у группы «Звери» почти не было больших скандалов, кроме отказов петь под фонограмму?
Как я говорил в интервью для журнала Esquire, хуже всего для меня, чтобы меня потом тыкали в то, что я сделал. Поэтому и не было скандалов. Наверное, поэтому.
То есть вы такой немножко отличник, получается.
Нет, это не совсем так. Не отличник я, троечник. Ну или хорошист, да. У меня, вообще-то, в школе было пять, два — вот такие оценки. (Смеется.) Два — когда ты не хочешь учиться, а пять — когда ты хочешь учиться, тебе все понятно.
Нет, не то чтобы я прямо плюсик, такой хороший парень, который боится и стесняется там чего-то. Просто так мне спокойнее живется, и как-то совесть спокойно спит — или не спит, отдыхает, — и ты живешь с ней спокойно. Мне просто некомфортно будет, я будут грызть себя, мучиться и так далее. Зачем? А если еще это напоказ, это же жуть, конечно. Такое прятать надо, скрывать, а не гордиться этим. (Смеется.)
Последний вопрос. Как не исписаться за 20 лет и собирать стадионы?
Да не надо, значит, писать, если ты не хочешь писать. Тут очень просто. У меня была проблема лет как раз семь назад, может быть, меньше, но примерно так. Я все думал и переживал на тему: а что, если я больше ничего не напишу или пишу сейчас что-то не то? Нет вдохновения, тебя ничего не качает, ничего тебя не трогает, и как с этим жить? И что вообще делать? А потом я успокоился. И когда я успокоился, тогда и встало все на свои места, и писаться стало легче, и записывать, и придумывать, и все вернулось, в принципе.
По этому поводу лучше не переживать. Нет и нет, это не от тебя зависит. Потому что не ты гениальный, а гений приходит к тебе. А если он не приходит, ничего страшного в этом нет. А пришел — радуйся, хорошо. Значит, вот так и должно быть. Рецептов нет, как сделать так, чтобы было по-другому. Все равно будет так, в любом случае, просто как именно ты воспримешь: будешь бодренько жить в этом либо, наоборот, будешь страдать и мучиться. Поэтому рецептов нет, надо просто жить, получать удовольствие, придет к тебе — придет, не придет — не придет.
Да и, в принципе, сделано достаточно много, и что-то выдумывать сейчас, и изобретать велосипед, и как-то дергаться: а как, что мне сделать, чтобы вот… Что? Вот что? Надо поставить вопрос себе: что ты хочешь? И, исходя из этого вопроса, уже дальше двигаться. А мне иногда ничего не хочется, я просто получаю удовольствие от происходящего, от жизни. И если не пишется — ничего страшного.
