На задворках ВДНХ, в свежеотремонтированном постконструктивистском здании 1939 года накрыт стол с яствами, ничуть не уступающими тем, что подают на свадьбах в соседнем ресторане «Московское небо». Пир проходит в светлой гостиной, на стене которой висит надгробная плита с надписью «Предмет современного искусства». За столом сидят 15 человек, идентифицирующих себя как художники. Каждый время от времени поглядывает на мягкий сыр, на лоснящуюся ветчину, на уже остывшие лепешки со шпинатом, но никто не ест. Потому что они — представители современного искусства. А в современном искусстве, как известно, содержание главенствует над формой. И поиски содержания, а точнее смысла, важнее для творцов, чем еда. Поэтому они, прямо как иные брачующиеся в соседнем ЗАГСе, ломают голову над смыслом своего совместного сосуществования.
Если продолжить свадебные метафоры, то имеется на посиделках и тамада. Худой, интеллигентного вида брюнет в свитшоте. Он подходит к собравшимся, передавая им микрофон, а еще следит, чтобы оператор все тщательно документировал на камеру. Но в отличие от настоящего тамады ведущий сыплет не сальными шутками, а сложными терминами из словаря современного искусства. Потому что это Валентин Дьяконов, куратор Музея «Гараж» и второго набора мастерских, который модерирует дискуссию «Резиденция как приключение. Стратегия художника и локальный контекст».
Мы подождали, пока закончится это чинное заседание, и напросились к художникам в гости, чтобы выяснить, кто сегодня в России занимается современным искусством.
Устина Яковлева, 32 года, Москва
В углу мастерской в синем бархатном платье и тапочках в тон сидит девушка с длинным хвостом и пяльцами в руках. Это номер пять в рейтинге молодых российских художников в 2019 году, по версии InArt. Ее зовут Устина Яковлева, и она делает примерно то же самое, что и ее прабабушка 100 лет назад, только тогда это называлось рукоделием, а сейчас — современным искусством. «Когда мы открывали выставку в арт-резиденции в деревне Чакола под Архангельском, ко мне подходили местные и говорили: "Ой, ну слава богу, у вас-то все понятное, а то мы уже насмотрелись этого современного искусства"».
Устина вышивает по фотографиям озер, которые она сделала под Архангельском, и делает пейзажные композиции из ниток. С городом в устье Северной Двины у нее особая связь через прабабушку, которая некогда прямо из деревни попала в Архангельск на ярмарку и была очень впечатлена. Поэтому все работы Устины пронизаны любовью к русскому Северу. Сама она родилась в Москве, но корни — из Республики Коми. У нее все получается по наитию, она никогда заранее не вкладывает смысл в работы, зато потом с интересом вслушивается в трактовки окружающих. Кто-то видит в ее кружевах отсылки к соловецкому лабиринту, кто-то — к алмазным раскопкам, но она только улыбается в ответ и говорит, что «видимо, интуитивно находит какие-то чувствительные для каждого точки».
Яковлева максимально далека от стереотипного представления о современном художнике. Она спокойная, даже сдержанная, максимально не выпячивающая свое «я», в своих бархатных нарядах и расшитых мамой халатах, словно не из этого времени. Отчасти ее образ становится понятнее, когда узнаешь биографию. До того, как стать современным художником, Яковлева преподавала ИЗО в обычных школах, моталась из Свиблово в Коньково. Как-то после занятий масляной живописью друг затащил ее в свободные мастерские при ММОМА (Школа современного искусства при московском музее современного искусства. — «РБК Стиль»): «голова взорвалась от увиденного». И понеслось.
Устина сообщает, что «на последние деньги» съездила на Art Basel и Art Basel Miami Beach, от которых у нее остались такие же незабываемые впечатления, как некогда у ее прабабушки, чудом оказавшейся в Архангельске. «Странное ощущение, когда видишь работы музейного уровня, которые можно купить, как в магазине. Особенно странно мне было в Майами, где сама обстановка коммерциализирована: много мышц, много открытого тела, силиконовых выпуклостей, и все искусство такое яркое, инстаграмоемкое. Мне кажется, художнику полезно на ярмарки ездить — очень отрезвляет».
Групповые выставки: «Russian Renaissance», Brot Kunsthalle, Вена, Австрия. 2011: «No Translation», Международный культурный проект «Арт-Резиденция», Москва. «Русский пейзаж», Галерея M&U Guelman, Москва. 2010: «Do not Disturb», II Московская биеннале современного искусства «Стой! Кто идет?», «Наука 254», Москва.
Мария Обухова, 33 года, Москва
Мы встретились с Марией, когда в ММОМА шла ее первая персональная выставка «Повелители мух». Из ее мастерской, где все было аккуратно разложено по полочкам, в здание на Гоголевском бульваре перекочевали причудливые звери из лоскутков, мишки-вуду. Спокойная и чуть застенчивая художница готовила проект больше четырех лет.
«Вышивкой я увлеклась после рождения первого ребенка. Не знаю, как это получилось, просто мне понравилось визуально. Захотелось попробовать, понять, как это. Вышивать я научилась благодаря интернету. Смотрела видео на YouTube, потом сходила на мастер-класс "Живопись иглой"… Вышивание меня успокаивает. А в современное искусство меня втянул друг. Как-то он рассказал мне про ИПСИ (Институт проблем современного искусства. — «РБК Стиль»), что там много внимания уделяют философии, всему такому, мне стало интересно».
У Марии есть своеобразный манифест. Художница уверена: все, что с нами когда-либо происходило в прошлом, влияет на нас, образует новые «шрамы», посредством которых меняемся и мы.
«Это нашло свое отражение в технике, в которой я работаю. Нитки проникают в ткань, разрушают ее и одновременно создают новый материал. Так же, как шрам: травмированная вышивкой ткань застывает в шраме, образуя новый материал, новую форму».
Вышивки из леопардовых лоскутков — часть проекта про детей. Обухова представляет их как прослойку общества, у которой есть собственные ритуалы, правила, игры. «Во-первых, это немного рифмуется с первобытными рисунками. Во-вторых, у меня идет работа с поведенческими теориями, потому что у детей свое общество, иерархия, есть агрессоры, жертвы».
Выставки: Фестиваль видеоарта «Сейчас & Потом 13» (Московский музей современного искусства, 2013), «At home, roots, borders, memories» (VEGAPUNK, Милан, 2015), «Vesica piscis» (Зверевский центр современного искусства, Москва, 2017), «Там, где никому не снятся сны» (Московский музей современного искусства, 2017), «Моя прелесть. Волосы» (Московский музей современного искусства, 2018).
Ася Заславская, 21 год, Москва
В самую светлую мастерскую ведет дверь с каллиграфическими серебряными инициалами А.З. За дверью ждет светловолосая, похожая на школьницу художница. Ася — самая младшая из набора, и к ней все относятся немного снисходительно. Играет свою роль и тот факт, что она дочь ректора ГИТИСа Григория Заславского, упоминания о чем Ася, вероятно, очень не любит. Сегодня у нее последний день каникул, завтра она возвращается в МАРШ (Московская архитектурная школа. — «РБК Стиль») , где учится на архитектора. Впрочем, бэкграунд Заславской никак не отражается в ее работах, которых к 21 году она сделала немало.
«У меня нет никаких кавказских корней, но я много работаю с темой Кавказа», — говорит она. Все началось с симпозиума «Кавказ next», где художница провела шестичасовой перформанс по мотивам осетинской свадебной традиции. Согласно обряду, на торжестве имеют право веселиться и праздновать все, кроме невесты. Она должна стоять в углу все действо, молчать, не есть, не пить, не двигаться — в знак уважения к родственникам мужа. Надо учесть, что свадьбы чаще всего длятся около восьми часов.
«Я выстояла из восьми запланированных часов шесть. Потом у меня начались галлюцинации, и я поняла, что пора заканчивать. После этого моя жизнь разделилась на до и после, поскольку, когда ты осознанно стоишь, молчишь и ждешь окончания, считаешь минуты, секунды, смотришь на все, вокруг тебя практически ничего не происходит, жизнь проходит. Ко мне подходили и говорили: "Как так, что это такое? Вообще-то невеста в этот момент счастлива. Свадьбы настоящей не было, ты не была счастлива и не могла ощутить это без жениха. Это неправильно"».
Интересуют Асю не только удаленные от центра республики, но и такие же районы, где она исследует повседневную жизнь людей и традиции. В Лефортово она обнаружила, что вся жизнь протекает за унылыми дверями подъездов. «Люди внутри подъездов обмениваются вещами: они вешают старые халаты, некоторые вещи рваные, но большинство жителей останавливается и все рассматривает. Они обмениваются вещами, как подарками. Потом оказалось, что там много чего осталось с праздников: гирлянды, открытки, шарики».
Готовясь к каждому проекту, Ася проделывает тщательный поиск: все, как учат в школах современного искусства. А в особо опасные экспедиции — например, на Кавказ — отправляется в сопровождении родителей. Если перевести восторженность Аси по поводу современного искусства в электроэнергию, ее хватит, чтобы осветить всю ВДНХ.
Групповые выставки: «Аланика. Метод эксперимента» (Государственный центр современного искусства, Владикавказ, 2016), «Иные» (Центр современного искусства, Грозный, 2017), «РАЙON.0» (Музей Москвы, 2019), «Мы не знаем, что это было и чем это закончится» (VP Studio, Москва, 2019).
Зинаида Исупова, 24 года, Киев
Киевлянка Зинаида хоть и обладает почти княжеской фамилией, однако предпочитает истинно пролетарский подход. Она долгожитель, единственная, кто заселился в мастерские еще весной. Что она здесь делает? Работает. «Работать надо» — самое употребляемое Зиной выражение. Вся ее мастерская завалена картоном: Исупова делает яркие аппликации-портреты повседневных предметов. Вот цветастые плоскогубцы, вот фиолетовый рулон туалетной бумаги, вот зеленая привычная мусорка. «Почему, собственно, туалетная бумага? Потому что это кубик, грубо говоря. Делаешь три грани разных цветов, и сразу появляется объемное изображение». Живописец по образованию, она всячески стремится дистанцироваться от этого «древнего медиума». Стоя напротив стены с аппликациями, Зина спрашивает: «Ну кому, например, нужна абстракция?»
Не помогает художественное образование и в другой сфере деятельности Исуповой. Пока ее работы еще не особо активно продаются, а персональная выставка находится на стадии переговоров, Зина зарабатывает тем, что делает ремонты в квартирах знакомых кураторов, арт-критиков и других деятелей мира изящного. «Это миф, что художник может классно красить». Исупова набила руку на объектах и видеоуроках в YouTube.
Любит она и другие уроки, например, ее не вытащить с открытых лекций в образовательном центре «Гаража». «Мне нравится чувствовать себя частью исторического культурного процесса. К тому же нужно уже вырабатывать стратегию того, как взаимодействовать с галереями, с коллекционерами». Понятно, что на все это Зине нужно много времени, поэтому она предпочитает ни с кем особо не общаться, чтобы не тратить его зря.
Групповые выставки: «Ура! Скульптура!» (Центр современного искусства «Винзавод», Москва, 2015), «На маяк: форма и политика света» (PERMM, Пермь, 2017).
Ульяна Подкорытова, 35 лет, Москва
Ульяна очень устала. В пять утра она вернулась с дачи в Абрамцево, куда ездит каждые выходные гулять по лесу и заряжаться силой «подальше от высасывающей энергию Москвы». Столица как чудовище появилась уже в первой работе Ульяны — комиксе «Гертруда Свирепая и Москва-река». Гертруда Свирепая эдакая древнерусская чудо-женщина, у нее березовые рукавицы и супероружие — длиннющая коса. Гертруда, она же Косая, — центральный персонаж в творчестве Подкорытовой. Когда смотришь на чернобровую Ульяну с волосами до пояса, становится понятно, что вдохновлялась она собственным отражением.
Любовь к российскому фольклору Ульяна впитала с молоком матери. Ее отец — один из основателей Музея лубка и наивного искусства, причем родитель родом из Вологодской области. Это еще одна причина, почему русский Север манит Ульяну. Ей интересны местные, больше нигде не встречающиеся диалекты, культура, фольклор. В мастерской Подкорытовой лежит огромная медвежья лапа, отсылающая к популярной в Архангельской области сказке, которую она нашла в сборнике Афанасьева 1936 года, о том, как бабка с дедкой отрезали медведю лапу и что за этим последовало. Эта лапа стала одним из действующих персонажей в видеоопере Подкорытовой «Раек».
Ульяна отходит от любимой темы фольклора только ради другой — языков. Полгода назад она ездила в экспедицию с дельфинологами из РАН и начала вовсю работать над проектом о том, как дельфины общаются с людьми. Исследование станет частью ее грядущей персональной выставки в ММОМА, которая пройдет летом.
Выставки: «Косая» (проект «Старт», Центр современного искусства «Винзавод», Москва, 2016), «Ловушка» (Московская школа фотографии и мультимедиа им. А. Родченко, 2016), «Рай’ок» (галерея «Триумф», Москва, 2019).
Наталья Романова, 26 лет, Москва
Наталья, кажется, самая скромная и романтичная из местной художественной братии. Она тихо сидит в аккуратной мастерской, где все заполнено сухими цветами. Из этих самых растений рождаются флористические коллажи самых разных видов, фактур и оттенков.
У Романовой нестандартная арт-судьба: в детстве она потеряла слух. Это не помешало ей окончить школу, где она ходила в кружок флористики, а затем делала букеты на свадьбы, юбилеи и другие торжества. Уже в Российской государственной специализированной академии искусства она получила профобразование по специальности «Живопись». Диплом с отличием. Сейчас Наталья работает педагогом все в том же «Гараже». А в свободное время творит как свободный художник. Сейчас два ее увлечения слились воедино, в то, что сама художница именует «флористическим пейзажем». Это холсты с композициями из засушенных цветов и растений. А еще Наталья любит рисовать русские церкви.
Участник I и II Международной выставки произведений глухих художников «Искусство, созданное в тишине» (Ясная Поляна, 2016, 2018), выставок «Московский колорит» к 90-летию со дня основания Всероссийского общества глухих (Дарвиновский музей, Москва, 2016), «Тишина — впечатления праздников» (Загреб, 2017).
Андрей Слащилин, 38 лет, Москва
Андрей с прической, как у Хагрида из «Гарри Поттера», постоянно улыбается и веселится. Видно, что ему в кайф то, что он делает. Слащилин старательно закрашивает холст, покачивая головой в такт странной музыке, больше напоминающий звук работающих строительных инструментов. Этот любимый саундтрек Андрея доносится из допотопного кассетного магнитофона, которым он очень дорожит.
«Сюда иногда попадают с помощью знакомых — одни художники могут порекомендовать других. Меня, например, порекомендовал мой друг. Когда он попал сюда в феврале, я над ним посмеялся, мол, Рома, опять ты придворный художник. Но я от мастерской отказываться не стал, поскольку у меня своей мастерской никогда не было. Есть художники, которые снимают, но такие деньги надо откуда-то взять, а тут такая возможность. Как только мне сюда позволили заехать, я въехал и начал фигачить. Я так и заявил — буду работать много и усердно. Хочу на хорошем счету быть, а то мало ли. По секрету, я сказал другу: "Это все похоже на лабораторию, а мы — как крысы. Нам создали все условия, чтобы мы что-то делали, как-то себя вели". Вчера были экскурсии, сегодня вы пришли. Коммуникация — основное, чем мы все здесь занимаемся».
Вообще я занимаюсь видео. Мы с женой уже три года вдвоем делаем международный фестиваль плохого видеоарта в Москве. Это все выросло из любви к пионерам видеоарта, которые делали свои работы на пленке, черно-белые, в плохом качестве, но очень трушно. Никакого монтажа, 20 минут кассета длится — и все. Противовес кино, телевидению. Сейчас видеоартистов уже, наверное, не осталось, потому что все художники занимаются всем подряд, используют разные средства. Сейчас видеоарт стал совершенно другим, похож на рекламу, дорогущий продакшен.
Я очень скучный художник, для меня искусство — это процесс. Моя художественная задача — выяснить, можно ли сделать очень плохую абстрактную работу. Я использую одну из самых дешевых акриловых красок, колер. Белила, которых все меньше и меньше. Простой набор инструментов. Я не работаю по эскизам или наброскам. Если я знаю, что должно получиться в результате, то мне становится неинтересно. А когда я снимаю видео, приезжаю на локацию, где никогда не был, я начинаю искать и снимать. Да, все работы похожи, но это потому что у меня руки одни».
Персональная выставка «Три поворота налево» (Московский музей современного искусства, 2018). Среди групповых выставок: «Мастерская’15. Sub observationem» (Московский музей современного искусства, 2015), «Художественные сообщества Москвы» (Музей Москвы, 2015), Drama Class (Video! Video! Zine, Чикаго, 2017), «Мастерская’17. Там, где никому не снятся сны: от священной географии к не-месту» (Московский музей современного искусства, 2017).
Антон Кушаев, 36 лет, Москва
Андрей смотрит прямо в глаза, редко моргая. У него очень спокойная мимика, такие лица часто называют «одухотворенными», что неудивительно, учитывая его религиозное прошлое.
«Я учился в Московском художественном училище прикладных искусств, сейчас это филиал Строгановской академии. Это старое училище, советское. Мы проходили виды декоративной росписи, начиная с самых простых — мезень, хохлома, и заканчивая сложными — миниатюры, шкатулки, палех. Потом поступил в Московскую иконописную школу при Московской духовной академии. Такой странный и сложный выбор… У меня был преподаватель-иконописец, он вел классические дисциплины — живопись и рисунок, но при этом очень много рассказывал, показывал не только иконы.
Я не был тогда воцерковленным или сильно верующим человеком, но меня странность и красота средневековой живописи сильно зацепили. Я стал ходить в церковь, в храмы, жил в Троице-Сергиевой Лавре, три года не выходя. После поступил в Святотихоновский институт, пошел работать на фреску: меня привлекал масштаб. Расписывал заново новые и старые храмы, участвовал в реставрации, в том числе в Египте. Много поездок было, я занимался этим без перерыва, постоянно был на лесах. Но я не выключился из остальных процессов, мне всегда было интересно, что происходит с кино, литературой. Я успевал читать сложные богословские, теологические вещи и одновременно всего Лимонова прочитал, Сорокина и Мамлеева.
Немного позже я отошел от общины, развелся, поехал обратно в Москву и поступил в Институт "База". Считается, что "базовское" образование очень фундаментально-жесткое: на выходе есть понимание, как надо и как не надо. Мне понадобилось два года, чтобы от этого освободиться, но я действительно для себя открыл другое ощущение живописи, искусства.
В этой мастерской мне очень нравится, здесь рай для художника. Помещение дается на шесть месяцев, есть небольшая стипендия на материалы, всяческая поддержка и так далее. Созданы все условия, чтобы ты каждый день приходил и работал, у тебя есть кухня, запас провизии. Ты можешь не задумываться о бытовых проблемах: пришел, целый день фигачишь и уходишь с ощущением сделанного.
Я тут с конца июня и сделал за это время три большие работы. Последний год у меня сложилась система: я изображаю некий конструктор из предметов. Какой-то памятник, пьедестал, пирамидка, обрубленные деревья, спиленные плиты, могилы. Это все о человеке, но самой фигуры человека нет».
Персональные выставки: «Вот и вся вечность» (Центр «Красный», Москва, 2016), «Сомнительное основание» (проект «Старт», Центр современного искусства «Винзавод», Москва, 2017), «Негодное место» (Центр «Красный», Москва, 2017), «Без опоры» (галерея «Электрозавод», Москва, 2017), «Ты, только после» (галерея «Сцена», Москва, 2018). Участник групповых выставок «Сырое/вареное» (Московский музей современного искусства, 2016), «Реликварий» (Музей архитектуры им. А.В. Щусева, Москва, 2017), «Потри нос бронзовой собаки» (Московский музей современного искусства, 2019).
Леха Г (Алексей Круткин), 35 лет, Владивосток
Белобрысый Леха Г одет в худи, которое он нашел на помойке во Владивостоке и собственноручно разрисовал. Он безостановочно ходит по отведенным ему метрам от стенки к стенке, поэтому кажется, что в мастерской ему тесно. Леха сходу признается, что сам удивляется, как тут очутился.
«Я прошлый раз был в Москве три года назад, еле три недели протянул. Сейчас вот на пару месяцев приехал. Делать тут нечего, город неинтересный. Искусство — это хорошо, конечно, но я им не то чтоб увлечен, мне ближе музыка — я играю рок. У меня нет глобальной цели, просто хочу делать то, что мне нравится и чтобы было комфортно.
Занялся я этим, что называется искусством, лет пять назад. Стал что-то придумывать от скуки — работать я не люблю. У нас во Владивостоке люди ставят рядом с мусорными баками мешки с полезными вещами — одно время я там одевался. Там же, на помойках, я часто нахожу материал для работ. Взять вот эту фигурку человечка на мотоцикле. Смотрю — игрушка на Путина похожа, а рядом — железный конь. Поставил одно на другое — о, прикольно. В моих работах глубокого смысла нет. В Москве на помойках я, кстати, ничего не нашел, только одни штаны "большеватые".
Свое пребывание здесь я оцениваю как топтание на месте. До приезда сюда, в "Заре" (арт-резиденция во Владивостоке. — «РБК Стиль»), я делал механические штуки. У нас в городе зимой народ любит порыбачить, и часто пьяные люди проваливаются под лед и умирают. Как-то я стоял на сопке и наблюдал, как луч падал на море, прямо божественный свет. И я сделал штуку, из которой идет дым, исходит звук магический: люди подходили и поднимали машину божественным лучом. По идее, надо дальше идти. Здесь я думал, надо импровизировать, но не получилось. То же самое сделал, с чего начинал».
Организатор объединения «Фэшн-юродивый». Персональная выставка художника «Не в то время, не в том месте» прошла в галерее «Арка» (Владивосток, 2017). Участник групповых выставок, среди которых «Край бунтарей. Современное искусство Владивостока. 1960–2010-е» (Центр современного искусства «Заря», Владивосток; Музей «Эрарта», Санкт-Петербург; Московский музей современного искусства, 2015–2017), «Трагедия в углу» (Музей Москвы, 2018). Живет и работает во Владивостоке.
Петр Быстров, 39 лет, Москва
Если у других художников в мастерских только новые работы, то у Петра Быстрова собрано почти все, что он сделал за много лет. Тут и портрет Карла Лагерфельда из строительных скреп, который сильно возрос в цене после смерти кайзера, и представители советской элиты, сделанные из подручных средств, и предмет особой гордости художника — «незнакомка», изготовленная из совковой лопаты.
«Я сразу согласился, когда мне здесь предложили мастерскую. Это наипрестижнейшее, что есть в Москве. Это говорю не я, мне так сказали. Рядом на улице Эйзенштейна мастерская моей жены Лены Ковылиной. У нее мастерская от Союза художников. Я сам член, но она член двух членств.
В 2011 году мы, москвичи, переехали в деревню на ПМЖ. В настоящую подмосковную деревню, где нет газа, дорог, транспорта, магазинов. Нам понравился дом, была потребность в уединении. И мы совершенно случайно открыли материалы, с которыми сейчас работаем. В деревне ведь постоянно нужно что-то утеплять, вскапывать, чинить. Так в поле зрения появились стяжные ленты, проволока, наждачная бумага, саморезы — вещи, у которых колоссальный эстетический потенциал. При этом абсолютно нераскрытый.
Для своих работ я придумал термин "скрепогравюра", потому что использую скрепы, чтобы закрепить всем этим ремонтно-строительные материалы на плоскости. Как-то мой коллега сказал: "Ты же абсолютный национал-патриот, ты повернут на русской деревне". И я сказал: "Да, я такой"».
Среди выставок: 1-я Московская международная биеннале молодого искусства «Стой! Кто идет?» (Москва, 2008), «From Russia with Love / New creative generation» (Палаццо Паничи, Пьетрасанта, Италия, 2011), «Метаморфозы» (Pechersky Gallery, Москва, 2014), «Vs. Cravan» (Академия изящных искусств Брера, Милан, 2018), «Новый цирк» («V–A–C Дзаттере», Венеция, 2019).
Микаэла (Мика Плутицкая), 36 лет, Москва
Мика работает в больших бирюзовых наушниках и джинсовом комбинезоне. В ее руках увесистый альбом с зарисовками и исследованием, над которым она работает. Больше всего Мику интересуют проблемы памяти и рефлексии детского опыта.
«История такая — я вообще не из школы Родченко, из ниоткуда. Я хорошая девочка, закончившая психфак МГУ. Предполагалось, что буду писать диссертацию, заниматься наукой. В какой-то момент я поняла, что все идет в жопу, стала феминисткой, развелась. Я из очень жесткой патриархальной постсоветской семьи, и в какой-то момент поняла, что хочу заниматься искусством, но не могу, потому что страшно. Взяла псевдоним Микаэла и почувствовала, что мне так комфортнее. Делала стрит-арт, потом феминистские перформансы, и мне было спокойно. Псевдоним — это некий буфер: ни мама, ни папа, ни дедушка, когда что-то прочитают, не поймут, что это я. Потом я и в паспорте поменяла имя на Микаэла.
Я была активна в феминистском движении. Первый художественный проект сделала в 2012 году, но в феминистском движении была еще с 2008-го. Тогда еще сообщество в ЖЖ было маленьким. В общем я начала это делать еще тогда, когда никто не делал. Сейчас я отошла от активизма: в какой-то момент поняла, что есть активизм, а есть искусство. Совмещать у меня плохо получается, нужно выбирать. Понятно, что моя феминистская оптика никуда не делась. Но активизм — это политическая и социальная активность. А заниматься искусством с феминистской оптикой — это другое.
Думаю, моя работа все равно относится к феминистскому искусству, просто потому, что я женщина, которая занимается живописью. Считать ли феминистским искусство любой женщины, даже если она не считает себя борцом за равноправие? Это сложный вопрос. Возьмем Джорджию О’Кифф (американская художница, завоевавшая популярность в феминистских кругах в начале 1970-х. — «РБК Стиль»). Она всегда говорила: "Отстаньте от меня со своим феминистским проектом", но в каждой книге про феминистскую историю искусства она есть.
Я занимаюсь живописью на бумаге. Вот олени: они из архива, найденного в заброшенном доме в Грузии. Я изучала советское наследие: олень — один из архетипических образов, связанных с детством. Есть фильм "Золотые рога", есть мультик про серебряное копытце, есть песня про оленя, ковры с оленями, куча скульптур в парках.
Мне было лет семь, когда Союз развалился, но мне кажется, что мое поколение... Мы воспитаны на странном миксе между "Диснеем" и советским. И этот микс до сих пор существует. У нас новый брежневский застой в каком-то смысле. Отчасти поэтому у меня есть портрет Брежнева. Расскажу, как он появился. В библиотеке я нашла материалы про заброшенные пространства: пустые бассейны в Кисловодске, санатории, пионерские лагеря. Это натолкнуло меня на мысли о Брежневе. Я представила, как забавно, что Брежнева все время фотографировали. Если посмотреть на эти снимки, кажется, что он — глава мафии. После этого я стала изучать брежневскую семью. Пьющие дети, наркоманы, девочка, которую постоянно фотографировали с генсеком и которая потом стала бомжевать... Треш какой-то, мафиозная разборка. Пока не знаю, что с этим материалом буду делать, думаю.
В этой мастерской можно сделать большой формат. Вообще тут идеально, все похоже на резиденцию в Европе, когда есть большой дом, общая кухня и пространство для общения и личное место для работы. Каждый вечер я не хочу отсюда уезжать».
Участница выставок «Международный женский день: феминизм от авангарда до наших дней» (Музейно-выставочный центр «Рабочий и колхозница», Москва, 2013), «Перформанс в России: картография истории» (Музей современного искусства «Гараж», Москва, 2014), «global aCtIVISm» (Центр искусства и медиа ZKM, Карлсруэ, 2014), «Открытые системы» (Музей современного искусства «Гараж», Москва, 2015) и других. В 2014 году организовала феминистские мастерские для современных художниц «Кухня» при поддержке Фонда Розы Люксембург.
Адиль Алиев, 25 лет, Москва
В мастерской Адиля собрано, казалось бы, далеко не современное, а вполне классическое искусство. Вот скульптура маленького и отталкивающего Наполеона, символизирующая жадность к власти, вот похожие на инопланетян изваяния. Кураторы осознанно пошли на эксперимент и выбрали Алиева, чтобы раздвинуть границы и лишний раз заявить, что не стоит обращать внимания на формальности при определении, что такое современное искусство. Да, у художника академическое образование, но для выпускника Суриковского училища его работы из ряда вон выходящие.
Адиль из Азербайджана, но вся его жизнь связана с Москвой. Слабослышащий из семьи глухих родителей, он вырос на двух языках — русском жестовом и русском — в мастерской отца, профессионального скульптора. Уже с трех лет осваивал глину и пластилин, интересовался формами и объектами.
Персональная выставка художника прошла в Мемориальном музее-мастерской Сергея Коненкова (2012). Участник групповых выставок, среди которых: «The World Deaf Artists Exchange Exhibition» (галерея Kumho, культурный центр U-Square, Корея, 2011), «Exposition Internationale d'Art Contemporain 2014 — Artist du monde» (Espace Leo Ferre, Монако, 2014).
Анна Мескьяри, 32 года, Тичино, Швейцария
В первый день по приезде Анна не знала, куда пойти за продуктами. Осмотр окрестностей ВДНХ привел ее во «ВкусВилл», где была обнаружена доселе невиданная гречка. Местная кухня наравне с нашей архитектурой стали главными открытиями для Мескьяри.
В мастерские она попала благодаря швейцарскому фонду Pro Helvetia, в котором оценили ее интерес к теме русского космизма. Здесь она выпиливает из фанеры павильон в честь женщин-космистов (потому что в оригинальном учении их не было), который, по ее мнению, отлично бы вписался в архитектуру ВДНХ. А еще раскрашивает костюмы для космистов, приобретенные в секс-шопе.
Выставлялась в рамках Мюлузской биеннале фотографии (Франция, 2016), в пространстве DISPLAY (Берлин, 2016) и в «Кунстхаусе» Цюриха (2019).
Анна Кравченко, 34 года, Санкт-Петербург
Грациозная, худощавая, с магнетическим взглядом Анна Кравченко не просто ходит, а словно парит по своей мастерской. Не менее красиво у нее получается и просто сидеть. В белоснежном костюме adidas By Stella McCartney она похожа на Снежную королеву — сдержанная, не отводящая взгляда и сконцентрированная. Ее манера держать себя объясняется просто — Кравченко профессиональная танцовщица и хореограф, а в этой среде, как известно, дисциплина и самоконтроль на первом месте. А еще Анна художница. В комнате аккуратно разложены партитуры, которые она пишет для будущих перформансов.
Проекты Кравченко были представлены в престижных институциях вроде Национального центра хореографии в Монпелье или Форума перформативных искусств в коммуне Сент-Эрм-Утр-э-Рамекур. В Москве она тоже делала перформансы: помимо привычных галерейных пространств ММСИ и HSE ART, показывала свое искусство в мекке любителей техно — «Мутаборе».
Выставки: Монпелье, Франция, 2015–2017, Форум перформативных искусств (Сент-Эрм-Утр-э-Рамекур, Франция, 2015-2017), HSE Art Gallery (Москва, 2018), Московский музей современного искусства (2019).
