Информационный фон держит в напряжении третий месяц: мы непрерывно следим за новостями (занимаемся думскроллингом), пишем комментарии в соцсетях, спорим и стараемся как-то осмыслять происходящее в мире.
Широкомасштабное информационное наступление расшатывает восприятие правды и вымысла. В прямом эфире происходит крах светлой идеи о том, что знающий истину может рассчитывать на ее полное принятие стороной, которой он эту истину принес и объяснил. Дискуссии о том, кто прав, а кто виноват, оканчиваются ничем. Чаще всего изобилие информационных поводов, которое атакует нас с утра до вечера, призывая обратить внимание на сотни разнообразных новостей, постов и видео, нормализует выбор отвернуться от событий, которые приносят огорчение. Об этом, в частности, писала Сьюзан Зонтаг, книгу которой «Смотрим на чужие страдания» так кстати вспоминали этой весной в соцсетях.
Новая реальность с ее вызовами иногда становится невыносимой: кажется, лучше бросить тяжелые мысли и доверить большие вопросы «большим начальникам». Еще проще — проигнорировать и, если медиаполе настойчиво требует позиции, занять нейтральную. Если позволяют силы, сосредоточиться на помощи нуждающимся: родственникам, беженцам, фондам, которые организовывают им адресную поддержку. Крайний вариант (часто самый востребованный) — начать ожесточенный спор, который, как правило, никуда не приводит.
Хорошая новость в том, что это нормальная реакция человеческой психики.
И все же почему мы по-разному оцениваем шокирующие события? Что нужно делать, чтобы сохранить адекватное отношение к окружающим в этих условиях? Как не погрязнуть в тревожном состоянии? Чтобы разобраться в этом, мы задали ряд вопросов психотерапевтам Андрею Юдину и Ольге Пирог, а также исследователю общественного мнения Марине Селивановой.
Почему мы по-разному оцениваем шокирующие события
Разброс мнений в оценках ситуации характерен для абсолютно любых стран, переживших в недавней истории радикальные смены политических режимов. Мнения по социальным и гуманитарным вопросам в значительной степени зависят от культуры, от опорных точек идентификации человека. После смены режима эта идентификация не меняется магическим образом. Например, человек, который ассоциировал себя с советской культурой и вырос на книгах о Ленине, не превращается в человека демократических ценностей. Для этого требуется длительная адаптационная работа, иногда на протяжении нескольких поколений. Поэтому после смены политического режима в любой стране на длительное время возникает как минимум два противостоящих лагеря, зачастую занимающих противоположные позиции по ключевым вопросам. И требуется открытая общественная дискуссия для того, чтобы наладить диалог между этими лагерями и интегрировать их в единое и функциональное гражданское общество.
Почему в сложных ситуациях мы отстраняемся
Людям в целом свойственно избегать лишних рисков и лишней ответственности. Отчасти это избегание конфронтации с сильной стороной: чем выше потенциальная «цена» несогласия с мейнстримом, тем больше людей будут с ним соглашаться. Но отчасти это и избегание неопределенности: чем более размыты ближайшие перспективы и чем труднее оценить, кто окажется в мейнстриме через полгода-год, тем больше людей будут стараться занимать нейтральную позицию, поскольку в ситуации неопределенности это самая безопасная стратегия. Разумеется, все это не имеет никакого отношения к морали, но это и закономерно, потому что моральными соображениями в таких вопросах руководствуется очень малая часть населения.
Почему игнорирование не выход
В психологии принято различать избегание действий: избегание обсуждения вопросов с высоким конфликтным потенциалом и избегание информации. Например, когда человек демонстрирует отрицание очевидных, документально зафиксированных и подтвержденных авторитетными источниками фактов. Первое абсолютно не обязательно значит второе. Человек может прекрасно понимать, как на самом деле выглядит ситуация, но при этом избегать ее обсуждения с кем-либо вслух или даже высказывать прямо противоположный взгляд на ситуацию, если такое поведение воспринимается им как более безопасное.
В советском обществе на эту тему был меткий анекдот про поиск несуществующего врача ухо-глаза: «Я все время слышу одно, а вижу совсем другое». Можно сказать, что чем выше потенциальные риски честного выражения своего мнения в определенном обществе, тем дальше внешние модели поведения (включая избегание) и высказываемые точки зрения будут отстоять от того, что люди реально думают и чувствуют внутри. Переубеждать людей в такой ситуации, как правило, бесполезно. В схватке между рациональным мышлением и чувством самосохранения у человека всегда побеждает чувство самосохранения.
Если человек не чувствует себя в безопасности, тем более если он подвергся какому-либо виду идеологической обработки, то тонкой струйкой здравого смысла такую крепость разрушить, скорее всего, не получится.
В периоды кризисов и потрясений в психологическом поле появляется огромное количество токсичного материала, который негативным образом влияет на психическое здоровье. Поэтому с точки зрения бережного отношения к собственной психике важно в первую очередь фильтровать круг общения и потоки информации, с которыми человек соприкасается. Чем меньше неуравновешенных, токсичных и радикально настроенных людей окружает человека, тем проще будет сохранить трезвость восприятия, здравый смысл и психологическое здоровье в трудный период.
В схватке между рациональным мышлением и чувством самосохранения у человека всегда побеждает чувство самосохранения.
Что касается соображений совести, в кризисные периоды человек подвергается огромному количеству сильных внешних воздействий, поэтому от людей требуется дополнительное усилие для того, чтобы не терять контакт со своей совестью, слышать ее голос и не наломать дров, совершив в пылу момента какие-либо поступки, за которые потом будет стыдно перед близкими, друзьями и самим собой.
Нужно ли спорить и менять мнение оппонента
Самое важное, о чем я рекомендовал бы помнить, — это то, что не мнение человека по какому-либо вопросу определяет его поведение (это огромное заблуждение). Напротив, в первую очередь окружающая ситуация и возможности для того или иного поведения определяют то, какого мнения будет придерживаться человек. Мнение подавляющего большинства людей не является результатом каких-либо раздумий или глубокого рационального осмысления.
Это просто некая позиция, которую человеку выгоднее всего высказать в текущий момент времени исходя из внутренних проблем и внешней ситуации. Можно провести такую аналогию: если вы хотите напечатать на принтере фотографию цветка — нет смысла рисовать фломастером по пластиковому корпусу. Нужно просто открыть фоторедактор на компьютере, выбрать нужный файл и нажать кнопку «Печать». Аналогичным образом, если цель — добиться каких-либо социальных изменений к лучшему, имеет смысл в первую очередь менять ситуацию, в которой находятся люди. Их мнение довольно быстро подтянется к новой реальности.
Почему игнорирование и избегание не выход
Для защиты от стресса у нашей психики есть большой запас адаптивных механизмов. Это так называемые психологические защиты и копинг-стратегии (от англ. coping — «справляться»).
Есть два вида стратегий совладания: эффективные, нацеленные на исправление ситуации, и неэффективные, направленные только на изменение эмоций. В первом случае мы пытаемся осмыслить проблему и найти выход, то есть готовы действовать.
Во втором — всего лишь пытаемся вернуть хорошее настроение. Тут уже идут в ход такие приемы, как «засмеивание», поиск положительных сторон и даже полное отрицание существования проблемы. При этом все мы способны к личностной рефлексии. Но этот психологический феномен очень тесно связан с копинг-стратегиями. Поэтому иногда создается впечатление, что просто нет невозможности понять и принять увиденное. Однако это не так. Когда эмоции воспринимаются как невыносимые, срабатывает защита. Включаются игнорирование и отрицание.
Одна из копинг-стратегий — активное избегание. Она относится к неэффективным, потому что никак не помогает адаптироваться к реальной ситуации. Такая позиция дает облегчение в моменте. Но, по сути, человек обманывает себя. Не получится остаться совсем в стороне, поскольку на самом деле мы все так или иначе вовлечены в происходящее.
Даже если шокирующие события не касаются вас напрямую, нужно осознать, что наблюдатель — тоже пострадавший. Есть даже такое понятие — «травма свидетеля». В зависимости от степени травмированности, нужно выбрать стратегию совладания. Если есть ресурс, помощь другим поможет обрести равновесие. Действуя, мы возвращаем себе ощущение контроля над ситуацией. Если ресурса не хватает, для начала нужно сделать все возможное для его восполнения, использовать любые источники, которые подходят именно вам. Начиная с самых простых: сон, питание, физическая нагрузка. Помогите нервной системе восстановиться.
Необходимо оберегать свою психику от информационного цунами. Если при отказе от просмотра новостей повышается тревожность, можно использовать «детокс-расписание» — выделять на это строго ограниченное время, например, утром и вечером.
Нужно ли спорить и менять мнение оппонента
Если мнения сторон кардинально отличаются, самой лучшей тактикой будет дистанцирование. Можно заключить с близким человеком стоп-контракт: «Мы не касаемся в разговорах острых тем. А если они все же возникают, каждый говорит себе "СТОП!"». И это не игнорирование, а, напротив, взрослое, взвешенное решение. Когда альтернатива слишком жесткая — расставание или непрекращающийся конфликт — оставаться во взрослой позиции очень важно.
У нас нет опыта преодоления переживаний, подобных нынешним. Сейчас как никогда нужно быть очень бережными к себе и другим. Трудно сказать, насколько длинный путь еще предстоит пройти. Ресурсы необходимо беречь. А бесконечные дебаты на острые темы — самый верный способ их «слить». Поэтому надо не забывать спрашивать себя: «Могу ли я сейчас себе это позволить?» И если вы понимаете, что победа в споре и потери, которые вы понесете в процессе, не равнозначны, лучше отказаться от полемики.
Если даже не учитывать, что ценности и убеждения у людей по определению разные, сейчас в общий контекст добавляют остроты все те же психологические защиты. Из-за этого создается впечатление, что полярность мнений по поводу общепринятых ценностей вызвана ситуацией. В этом есть доля правды. В критические моменты на поверхность выходит все, что обычно скрыто за вежливостью и приличиями. И чем сильнее кризис, тем выше накал.
Почему общество по-разному оценивает одинаково шокирующие события
Важно понимать, что российское общество крайне деполитизированное и атомизированное. Во-первых, десятилетиями людям внушалось, что политика — это грязное дело, которым приличный, честный человек заниматься не должен; а также что это дело экспертов, которые обладают сакральным знанием о том, как нужно жить. Во-вторых, власть активно сопротивлялась установлению горизонтальных связей, предотвращала попытки общества совершать коллективные действия. Потому люди скорее склонны заниматься своей частной жизнью, думать о тех проблемах, которые напрямую касаются лично их и ближайшего окружения. Когда люди видят информацию о катастрофах — они не ассоциируют это с собой и не видят связи между их частной жизнью и тем, что происходит за ее пределами.
Использование фраз «все не так однозначно» или «мы не знаем всей правды» не коррелирует с обладанием или отсутствием критического мышления. Это связано со стремлением сохранить свой хрупкий мир и защитить его от вторжения извне. Если признаться себе, что тот ужас, что мы видим, — это не фейк, а правда, потребуется какая-то серьезная реакция. Но дать ее в условиях, когда любое критическое высказывание или действие чревато ответными мерами, практически невозможно.
Какую роль играет доступность информации
С одной стороны, благодаря тому, что сегодня у каждого в руках есть смартфон с выходом в интернет, мир стал более транспарентный, прозрачный. Но вопреки стереотипам частота появления в этом пространстве различных изображений, в том числе со сценами насилия, не приводит к росту терпимости к аморальным проявлениям человеческой бытности. Многие социальные исследования показывают историческое снижение уровня насилия и терпимости к насилию (этой теме, например, посвящена книга Стивена Пинкера «Лучшее в нас»). Общество не кровожадно. Другое дело, если при донесении информации применяются методы дегуманизации противника.
На мой взгляд, рост доступности информации и способность отличать правду от вымысла не взаимосвязаны. Если у вас есть доступ к источникам, это еще не значит, что вы будете их использовать. Социальные исследования показали, что люди в большинстве своем склонны отдавать предпочтение той информации, которая согласуется с их точкой зрения (как она формируется, под воздействием какой адженды и фрейминга — это отдельный большой вопрос). А вывод о том, что источник, которому вы безоговорочно доверяли, вводил вас в заблуждение, очень болезненный.
С другой стороны, за последние два месяца доступ к информации в России сузился: заблокировано множество независимых изданий, которые предоставляли альтернативный взгляд на положение вещей. В больших городах граждане пользуются VPN и преодолевают блокировки, но таких людей все еще довольно мало. Получается, что свободного доступа к информации, о котором мы говорим, у большинства нет.
Вследствие этого опросы общественного мнения показывают колоссальную поддержку действий президента, что формирует доминирующий дискурс, которому сложно противостоять.
Но вариации в его оценке все равно просматриваются. Ряд исследований показывают, что чем респонденты моложе и образованнее, тем сильнее они чувствуют влияние санкций. Также санкции ощущают опрошенные с низким доходом, которым едва хватает средств на продукты питания.
Почему гражданская активность снижена
В целом, как мы видим, позиция невмешательства и игнорирования ситуации распространенна, и связано это, в первую очередь, с теми факторами, что я уже назвала, — деполитизацией и атомизацией. В обществе выстроилась технократическая система, в которой оценка полезности действия заменена на оценку эффективности и в которой власть принадлежит экспертам, профессиональным политикам, которые там «наверху» что-то решают. В этих условиях гражданское общество впадает в состояние выученной беспомощности: иллюзия отсутствия возможности повлиять лишает воли к действию.
