Выход сериала «Перевал Дятлова» сразу спровоцировал скандал. Адвокат Фонда памяти группы Дятлова заявил, что создатели картины работали без согласия родственников погибших. Канал ТНТ пригрозил судом за клевету, адвокат Фонда — сдал назад, сообщив, что предъявил претензии не разобравшись, а разрешения были получены. Тем не менее параллельно с этими разборками на протяжении последних двух недель Сеть полнилась отзывами зрителей, изучавшими «Перевал» с особым пристрастием. Почему участники похода почти не надевают лыжи? Откуда столько снега? Подобных вопросов и придирок к уровню достоверности происходящего в кадре можно найти целый ворох. С одной стороны, всем нам явно остро не хватает современных мифов и легенд — кроме гибели «дятловцев», ничего толком и не вспомнишь. С другой — мы так и не научились, судя по всему, отделять художественный вымысел от документальных свидетельств.
Российский зритель, очевидно, по инерции ждет бодрого игрового рассказа о том, как все было на самом деле, а производители вынуждены его обслуживать: документальное кино вряд ли собрало бы столько народу у экранов. Однако кино художественное все-таки предполагает некоторые допущения, обоснованные законами драматургии и творческим замыслом. В данном случае, как известно, главный трюк сериала раскрылся во второй серии.
«Перевал Дятлова» поделен пополам: нечетные серии рассказывают о расследовании, которое ведет майор КГБ Костин (Петр Федоров), четные — в уютном ч/б реконструируют горную трагедию. Интерес к сериалу подогревался уверениями продюсеров Валерия Федоровича и Евгения Никишова (здесь они стали еще и постановщиками) в том, что в финале они дадут, наконец, разгадку давней трагедии. В итоге последняя серия дотошно и скрупулезно воспроизводит официальную версию — Игорь Дятлов и его команда погибли в результате схода лавины.
Когда финал известен заранее, основной интерес представляет путь, по которому идут к неизбежной концовке герои. И здесь сериал предложил целый ряд аттракционов. Костин и «дятловец» Золотарев (Егор Бероев) — ныне сотрудники КГБ, а в прошлом — фронтовики, наделенные травмами и неким мистическим опытом. По ходу расследования герой Петра Федорова последовательно перебирает самые популярные версии трагедии — от испытаний секретного советского оружия до причастности инопланетян. Флэшбеки рассказывают о подноготной персонажей, где нашлось место и намекам на тайные эксперименты нацистов, и чудо-перстню, одаривающему чуть ли не бессмертием. Кроме того, за происходящим мрачно наблюдают обитающие в горах манси, заранее предрекавшие юным туристам смерть.
Сценарист сериала Илья Куликов («ЗКД», «Глухарь», «Полицейский с Рублевки») неоднократно рассказывал в интервью, что своему ремеслу учился по работам Квентина Тарантино. Так что неудивительно, что Куликов — один из по-прежнему немногих крепких ремесленников в российском кино, сценарии которого с точки зрения механики работают практически безукоризненно. В данном случае сюжет исправно движется, несмотря на реплики в духе «Я легла на снег и хотела, чтобы холод вошел в меня».
Говоря проще, «Перевал Дятлова» интересно смотреть. В одной из частей повествования хватает живительного трэша, в другой — искусной стилизации под оттепельный кинематограф. Однако эмоциональный финал все же оставляет в некотором недоумении, поскольку таинственный миф здесь превращается в душераздирающую, но все же хронику — от такого красочного и дорогого фильма ждешь все же несколько иного пика.
Дело, по-видимому, в том, что в российском кино по-прежнему фактически отсутствует навык проработки травмы. Сериал «Чернобыль», к примеру, состоялся, несмотря на все анахронизмы, именно из-за того, что в американском и европейском кино этот навык существует уже много десятилетий. Шляпа и сигарета героев классических нуаров — это не просто красиво, это маркер жанра, выросшего из бесприютности Второй мировой и холодной войн. Шляпа и пальто товарища Костина из «Перевала Дятлова» — это просто шляпа и пальто. Если не предполагать, конечно, что в КГБ тайно устраивали показы «Мальтийского сокола» — в таком случае это полноценный (и запоздалый) карго-культ.
В черно-белой части дело обстоит несколько лучше, но ее постановщик Павел Костомаров тоже не выходит за пределы ревизионистских намеков (когда звучит музыка из фильмов вроде «Земли Санникова», которые вышли уже после описываемых событий).
Задача художественного кино не в иллюстрации документов, а в некотором их осмыслении, вопрос «Что случилось?» здесь обязательно предполагает метафизическое измерение. В случае с катастрофами — будь то война или гибель свердловских туристов — у российских кинематографистов случается нервное заикание на грани онемения. Единственное слово, которое им иногда получается из себя выдавить, — «героизм».
Исключение — фильмы Александра Миндадзе, который уже много лет исследует радиацию катастрофы (и неудивительно, что лучший российский фильм про Чернобыль тоже снял он).
Авторы «Перевала Дятлова» очевидно понимают, что снимали фильм о чем-то таком, что не сразу вмещается в сознание — о моменте абсолютного ужаса, а таких моментов в русской истории прошлого века предостаточно. Ощущение кошмара в итоге и поглотило замысел, как внезапная лавина. И в ее реве совершенно потонул, например, тот чудовищный факт, что в опасный поход группа студентов УПИ пустилась в честь XXI съезда КПСС.
