Стиль
Впечатления Возвращение Сэма Мендеса: почему «1917» действительно стоит смотреть
Стиль
Впечатления Возвращение Сэма Мендеса: почему «1917» действительно стоит смотреть
Впечатления

Возвращение Сэма Мендеса: почему «1917» действительно стоит смотреть

Фото: Francois Duhamel / Universal Pic - © 2019 Universal Pictures and Storyteller Distribution Co., LLC. / imdb
Военная драма Сэма Мендеса «1917», получившая 10 номинаций на премию «Оскар», выходит в российский прокат 30 января. Ярослав Забалуев рассказывает, чем примечательна эта история, имеющая прямое отношение к семье режиссера.

Тихий и спокойный выход в прокат фильма «1917» рождает мысль о том, что катаклизмы российской власти иногда идут искусству на пользу. За изгнанием правительства блюстители патриотизма, кажется, не заметили фильм про Первую мировую, в котором про русских — ни слова. Ну да оно и к лучшему — это совсем не тот случай, чтобы увидеть за происходящем на экране что-то конкретно политическое.

«1917» — это прежде всего возвращение автора «Красоты по-американски» и «Дороги перемен» Сэма Мендеса после долгого отпуска в компании Джеймса Бонда. Когда в 2012-м Мендес снял «Скайфолл», многим показалось, что это просто пижонский выверт талантливого автора. Однако свою роль сыграла британская, то есть общая с агентом 007, кровь — и Мендес задержался в «бондинане» до самого конца десятилетия. Спасением выступила, как следует из финального титра, тоже отчасти родовая память — в основе фильма лежит история, рассказанная дедом режиссера Альфредом Мендесом, ветераном той далекой войны. История в пересказе совершенно элементарная. Капрал Блейк (Дин-Чарльз Чепмен) и капрал Скофилд (Джордж Маккэй) отправлены командованием на передовую, чтобы остановить атаку батальона, поскольку известно, что для него приготовлена немецкая засада. У Блейка в батальоне служит брат, но это скорее отягчающее обстоятельство — приказ есть приказ, парни послушно следуют от окопа к окопу ради исполнения задания.

Это, собственно, все о сюжете — гораздо важнее, как он воплощен на экране. Мендес заранее сознался, что средняя длина кадра в фильме около восьми минут, однако смотрится он так, будто снят двумя кадрами часовой продолжительности. Конечно, прежде всего это повод для дежурного восхищения работой великого оператора Роджера Дикинса — честно будет дать ему сейчас еще один — всего второй — «Оскар». В отличие от коллеги Эммануэля Любецки («Выживший», «Бердмэн»), он сумел не превратить художественный прием ни в имитацию видеоигры, ни в панораму Google Maps. Однако техническое решение здесь не просто щегольский ход. Форма у Мендеса становится содержательна сама по себе.

«1917» на самых разных уровнях работает над воссозданием контекста. Имитация однокадровой съемки здесь — способ, прежде всего, максимально окунуть нас в события, о которых мы (давайте признаем) имеем весьма смутные представления. Эти самые представления остаются за кадром в виде облака тегов: Антанта, Дарданеллы, Галлиполи — ну и так далее, кто на что учился. В кадре же предстают только жизнь и смерть как они есть: живые и мертвые люди, крысы, кони, взрывы, лужи. Разговоры об окопном характере этой войны набили оскомину, но в фильме этого совсем не чувствуется — за счет динамичной камеры и очень конкретных человеческих судеб, которые вершатся в реальном времени. Все это дает совершенно подкупающее и редкое для современного популярного кинематографа ощущение, что с тобой говорят как с умным, кое-что понимающим человеком.

Фото: imdb

Если переходить к сравнениям, то здесь есть два очевидных направления — «Спасти рядового Райана» Стивена Спилберга и «Дюнкерк» Кристофера Нолана. Фильм Мендеса отличается от них не только временем и местом действия, но и подходом. Вернее, не совсем так. Спилберг в свое время изобрел концепцию, согласно которой военное кино может не укреплять боевой дух, а служить идеалам гуманизма. Нолан показал, какие возможности дают художнику, замахнувшемуся на живописание великих катастроф прошлого, современные достижения техники и драматургии. Мендес, в сущности, сводит эти открытия в одно. Иногда он упорно пытается «дать Спилберга» в плане выжимания слезы, понапрасну беспокоясь, что зритель пропустил важный эмоциональный пик. В середине, когда в непрерывном действии наступает передышка, фильм почти что вязнет в болоте неожиданной сентиментальности. Впрочем, в данном случае это не более чем временные трудности — почти сразу тебя снова берут за горло.

Что же касается нолановских наработок, то Мендес, неотступно следуя за своими героями, все время выдерживает необходимую дистанцию. Это позволяет не сосредотачиваться на личной драме, а сделать посыльных проводниками, глазами которых зритель смотрит на бесчеловечную, но, безусловно, захватывающую военную панораму. Ближе к финалу режиссер вновь дает слабину, не решаясь резко, по законам военного времени, оборвать действие, скатывается в какую-то пошловатую, хоть и уместную пастораль. Однако эти мелкие по большому счету огрехи ничуть не отрицают заслуженного статуса фаворита оскаровской гонки. В конце концов, никому, кроме Сэма Мендеса, не пришло пока в голову снять военное кино о том, что запланированное нападение нужно отменить.