«Думаю, все мы здесь ожидали большего». Я оборачиваюсь, оторвавшись от черного экрана с белыми титрами в зале одного из московских мультиплексов, и вижу женщину, которая поздним пятничным вечером пришла с друзьями на фильм Нигины Сайфуллаевой «Верность». Женщина чуть раздосадованно улыбается, друзья не спорят.
Говорят, что публика и критики существуют в параллельных вселенных, однако иногда они, в соответствии с теорией Лобачевского, все-таки пересекаются. Если мое предположение верно, то все логично. 48 миллионов рублей, собранные «Верностью» в первый уик-энд, — ярчайшее опровержение бессмысленности работы критиков (или во всяком случае, выступлений Антона Долина в «Вечернем Урганте»), поскольку обычно на русское кино люди ходят куда менее охотно. После «Кинотавра» «Верность» была провозглашена киноведами картиной революционной — в том смысле, что еще никогда на российском экране столь откровенно и смело не говорили о сексе и сексуальности.
Собственно, половая жизнь россиян действительно находится в самом что ни на есть центре картины. Речь идет о молодой семейной паре, жителях Калининграда Лене (Евгения Громова) и Сереже (Александр Паль). Она гинеколог, он актер. Однажды Лена видит в его телефоне сообщение от партнерши по спектаклю «Эта ночь изменила все» и, толком не разобравшись в ситуации, решает, что муж ей изменяет. В отместку Лена погружается в мир промискуитета, что неизбежно приводит к семейной драме и полицейскому штрафу за непристойное поведение в общественном месте.
Здесь необходимо небольшое отступление. История эротики в художественном кино — тема крайне обширная, но ее интересные подробности оставим коллегам, которые раз в год стабильно публикуют топы лучших сцен неимитированного секса. Важнее тут то, что секс на экране, если разобраться, практически никогда не представляет самостоятельной ценности. В «Мечтателях» или «Последнем танго в Париже» он рифмуется с бунтарством и фрустрациями (соответственно), в «Маленькой Вере» — с Перестройкой. В некотором смысле тему закрыла триеровская «Нимфоманка» — чисто формально больше секса на экране быть, пожалуй, не может. Впрочем, и там речь шла не столько о механике совокупления, сколько о вопросах метафизического свойства. Но вернемся к обманутым ожиданиям. Не стану рассуждать, много ли это — три с половиной эротических сцены на 82 минуты хронометража — или мало. Дело, в конце концов, не в количестве, а в качестве. И вот тут-то и начинаются не то чтобы проблемы — скорее сложности.
Современный мир вообще и кинематограф в частности сейчас, как известно, переживает период феминизации. По причинам, которые, пожалуй, не имеют особого значения, как только за примерно любое дело сегодня берется женщина, получается свежее, ответственнее и попросту лучше. В искусстве это заметно больше, чем где-либо, а значит, исследователи кино с полным правом могут говорить о таком феномене, как женская чувствительность. Ярчайший пример сейчас как раз идет в российском прокате и называется «Портрет девушки в огне». Там речь не о смаковании запретных страстей (которое можно было заметить у того же Бертолуччи), а об очень характерных особенностях этих самых чувствительности и чувственности, которым до сей поры на экране места толком не было.
От фильма Нигины Сайфуллаевой зрители, надо полагать, ждали чего-то подобного, и «Верность» действительно можно считать первой попыткой такого разговора. Вот только надеялись мы на большее. Например, на разговор (если отталкиваться от завязки) про разрушение — или перестройку — института брака. Или про то, какие в современной России существуют табу — и как, а еще и зачем, их преодолевать. Или, наконец, про то, почему некоторое количество похожих на героиню русских женщин ощущают себя не личностью и частью общества, а хаотическим набором реакций, наличие среди которых сексуального бунта проблему совсем не решает. Вместо этого мы получили вполне привычную мелодраму, в которой время от времени занимаются сексом. Смотреть на все это взрослому человеку, имеющему кое-какой опыт отношений, действительно скучновато. В отличие от перечисленных примеров, «Верность» интересуется не человеком и его изменениями в контексте каких-то обстоятельств, а предлагает восхищаться (или ужасаться?) сексуальностью как таковой — что довольно обескураживающе для 2019 года.
Впрочем, кино всегда что-то да говорит о мире, в котором его снимают. И в данном случае любопытно подумать, чем вызвана такая явно бессознательная стерилизация художественного пространства. Или почему сексуальность, которая исторически была двигателем социального прогресса, у нас (и в нас?) обретается в месте, больше всего напоминающем дизайнерский загон для скота. Или почему ни в этом фильме, ни в этом тексте ни разу не было повода сказать слово «любовь», без которого все эти разговоры, признаемся, не имеют совсем никакого смысла. Хотелось бы, чтобы к следующему «Кинотавру» про это тоже кто-нибудь, наконец, снял кино.
