«Иуда» — глубоко личная и лиричная книга, передающая философские, политические и религиозные взгляды Амоса Оза в высокохудожественной форме. Роман идей, рассуждения о предательстве и его сути, споры о темной стороне еврейско-христианских отношений и размышления о современной истории Израиля Амос Оз органично вплетает в камерную историю взаимоотношений трех совершенно не похожих друг на друга людей иерусалимской зимой 1959 года. Добродушный и импульсивный студент Шмуэль Аш разочарован в своей жизни — невеста ушла к другому, научные изыскания не даются, отец разорился и больше не может оплачивать его занятия в университете. На доске объявлений Шмуэль видит странное объявление о несложной работе для студента-гуманитария. Пожилой интеллектуал Гершом Валд ищет человека, с которым можно вести беседы и спорить в обмен на стол, кров и скромное пособие. Так Шмуэль становится обитателем старого дома в одном из древних кварталов Иерусалима. Кроме Гершома Валда в доме живет загадочная красавица Аталия, дочь сиониста Шалтиэля Абрабанеля, которая притягивает и пугает Шмуэля своей холодной отрешенностью. И пока Шмуэль Аш часами беседует со стариком, все больше увлекаясь темой предательства, которой так или иначе заканчиваются их философские споры, Амос Оз пишет для читателя мелодичный иерусалимский ноктюрн, и в холодном воздухе прозрачной зимней ночи пронзительно звучит одинокая скрипка любви. Амос Оз согласился дать интервью литературному обозревателю «РБК Стиль» Наталье Ломыкиной, заранее оговорив, что отвечать будет только на вопросы о романе и литературе. А его взглядов на политику в «Иуде», переведенном уже на 30 мировых языков, и без того хватает с лихвой.
— Господин Оз, Генри Миллер однажды сказал, что все ваши романы — это разговор с Богом. Согласны ли вы с этим?
— Мне не нравится эта его фраза, как и любое предложение, которое начинается словами «каждый роман». Такие обобщения не для меня. Конкретно этот роман, роман «Иуда» — да, несомненно. Это разговор с Богом.
— Чем определяется выбор персонажей? Почему именно эти трое — Гершом Валд, Аталия и Шмуэль Аш — разделили замкнутое пространство романа?
— Знаете, меня больше всего завораживает семья, та магия, которая объединяет людей. Если меня попросят описать одним словом, о чем я пишу, я отвечу — «о семьях». Если попросят описать в двух словах, скажу — «о несчастных семьях». Ну а если в трех — попрошу прочесть мои книги. «Иуда» — это тоже история семьи, пусть и не в общепринятом значении этого слова. Она начинается с взаимоотношений трех незнакомцев, абсолютно непохожих друг на друга, совершенных антагонистов. Каждый из них словно прибыл со своей планеты. Но в конце романа эти трое становятся практически семьей.
— С кем из героев «Иуды» вы сами хотели бы подискутировать о природе вещей? Кто был бы для вас более желанным собеседником: Гершом Валд или Шалтиэль Абрабанель?
— На самом деле, каждый из них. Если спросить композитора, который пишет музыку для струнных инструментов, какая партия ему ближе — скрипки, виолончели или контрабаса, он ответит — все три. Я вложил часть себя в каждого персонажа — и все равно ни с кем из них не согласен. Когда они спорят между собой, я чувствую, что это мои собственные противоречия, мои внутренние разногласия.
Люди порой называют человека предателем просто потому, что он опередил свое время
— На самом деле, с читателями происходит то же самое. Читаешь и понимаешь, что каждый из них по-своему прав. Невозможно согласиться до конца ни с Валдом, ни с Абрабанелем. И даже когда история закончена, продолжаешь с ними спорить и думать, кто же все-таки прав.
— Я счастлив это слышать. В противном случае роман превратился бы в манифест. А для романа нет ничего опаснее. Знаете, писатель гораздо более великий и мудрый, чем я, Достоевский, написал гениальных «Братьев Карамазовых», читая которых, сопереживаешь каждому из братьев.
— Это правда. Роман «Иуда» необыкновенно мелодичный, хотя в нем нет музыки как таковой — только звуки города, шум дождя, голоса героев. Как для вас звучит Иерусалим?
— Я очень рад, что вы задали такой вопрос. Он означает, что мой роман очень хорошо переведен на русский и что вы очень внимательный читатель. Это делает честь и вам, и переводчику Виктору Радуцкому, и редактору русского издания. «Иуда» действительно очень музыкальный роман. Я осознанно использовал голоса героев как музыкальные инструменты и писал для них отдельные партии. И ведущую — для Иерусалима. Город ночью. Город зимой. Израненный, измученный город… Шум улиц, звуки фабричных кварталов, голоса одиноких прохожих — все это ночная музыка Иерусалима. Иерусалимский ноктюрн. Когда я писал этот роман, меня преследовал образ разделенного на части, разграбленного пустынного Иерусалима 60-х годов. И я слышал одинокий голос виолончели холодной зимней ночью. И каждый раз, когда я работал над образом Аталии, я практически наяву слышал печальные звуки скрипки в ночном воздухе, словно в самом сердце ночи поет одинокая струна. Музыкальная партия женщины в городе.
— Аталия — персонаж сложный и загадочный, она притягивает и отталкивает одновременно. Как вы к ней относитесь: сочувствуете, восхищаетесь, осуждаете?
— Она вызывает целую бурю эмоций. И у меня к ней очень сложные чувства, вы правы. Аталия — необыкновенно привлекательная женщина, но в ней есть что-то пугающее и даже отталкивающее. Она ранима, потому что судьба обошлась с ней жестоко. Она сильно страдала по вине мужчин. И вместе с тем, Аталия сильная и властная женщина, она отнюдь не жертва. Аталия — неоднозначный персонаж, даже я не сумею описать ее и свое к ней отношение одним словом или одной фразой. И это справедливо для всех героев романа. Я не смогу в двух словах описать Иисуса, Абрабанеля или Иуду, главного призрака этого романа. В моей книге формально всего три героя. Но кроме Гершома Валда, Шмуэля Аша и Аталии есть персонажи-призраки, без которых роман невозможен. Это Иисус, Абрабанель, Иуда и Миха — прекрасный молодой человек, погибший на войне. Все они призраки. И все очень важны для меня. Ни об одном из них нельзя сказать, хороший он или плохой, в романе нет черно-белых тонов. Я бы сказал, что в моей палитре вообще нет этих красок. Я пишу о сложных людях и неоднозначных идеях. В романе нет ни одного человека «в белых одеждах», кроме Иисуса, но он такой и вне романа. Остальных нельзя назвать ни хорошими, ни приятными, и все же я старался, чтоб каждого из них было за что полюбить.
— У вас это получилось. Все они по-настоящему живые люди, а не просто персонажи.
— Я рад, что это чувствуется, особенно в переводе. Для меня это очень важно.
— «Иуда» — это роман о предательстве. Как давно вы подбирались к этой теме?
— Знаете, меня слишком часто называли предателем в жизни, особенно в моей собственной стране. Я почитаю это за честь. Люди порой называют человека предателем просто потому, что он опередил свое время. Так, конечно, бывает не всегда, но тем не менее случается. Я сейчас говорю не о бытовом предательстве, когда человек работает на производстве и продает секреты конкурирующей компании. И не об измене, как о предательстве в отношениях влюбленных. Я говорю о человеке, который изменился и нашел в себе мужество принять изменения и отстаивать их, в то время как все окружающие его (или ее) люди расценивают это как предательство: если ты изменился — значит предал свои убеждения. Но это один вариант того, что понимают под предательством.
Другая же сторона этого явления заключается в том, что иногда именно тот, кого считают предателем, на деле оказывается самым верным, самым преданным, самым надежным. Иуда в моем романе верил в Иисуса гораздо сильнее, чем Иисус верил в себя. Иисус совсем не был уверен в своем предназначении. И, по свидетельству апостолов, он боялся и не хотел идти в Иерусалим. Он боялся смерти, как вы и я, как любой человек. По версии моего героя Шмуэля Аша, именно Иуда убеждает Иисуса не бояться: «Ты взойдешь на крест, Ты сойдешь с креста, Ты воскреснешь — и на земле наступит Царствие небесное». То есть Иуда верил в Иисуса истово, верил сильнее, чем сам Иисус. И когда Иисус умирает в муках на кресте, Иуда не в силах это пережить. Он убивает себя. Мой герой Шмуэль говорит, что в этот момент умер первый и последний христианин, единственный христианин.
Но я должен сказать еще одну важную вещь о предательстве и предателях в этом романе. Возможно, настоящим предателем стал сам протагонист Шмуэль Аш. У него в Хайфе есть семья — старшая сестра и родители, которых он не очень-то любит. И на одну зиму он совершенно забывает о них, у него появляются другие отец и мать. Это самое настоящее предательство. В доме Валда он находит себе новых родителей на эти три долгих зимних месяца.
— Как же тогда человеку разобраться с самим собой? Как понять, взросление это или предательство, компромисс с совестью или эволюция взглядов?
— В этом-то и загадка. Главная загадка. Человеческое взросление, внутреннее изменение личности — что может быть таинственнее. Вот вы сидите в ресторане, изучаете меню и заказываете рыбу. А минуту спустя подзываете официанта, чтобы отменить заказ и все-таки попросить курицу. Что с вами происходит в этот момент? Вы совершенно не знаете себя и собственных желаний. Сколько воспоминаний, ассоциаций, картинок и фантазий пронеслись в вашем мозгу, пока вы делали заказ и просили рыбу и несколько секунд спустя, когда вы торопливо говорили «нет-нет, все-таки пусть будет курица». Что стало решающим аргументом? Человеческий выбор — это самая главная загадка. У меня нет готовой формулы, нет ответа. Я только знаю, что люди иногда меняются. Есть и те, кто никогда не меняется, сохраняет свои убеждения и принципы. Я не люблю таких людей, я их опасаюсь.
У каждого из моих читателей есть право придумать продолжение и написать второй том, а потом и третий. Я даю вам ноты, у вас есть скрипка
— Тогда позвольте мне побыть адвокатом Шмуэля Аша. Он совершенно не предавал своей семьи. Он взрослел и менялся. Эта зима была нужна ему, чтобы найти свой путь и ответы на собственные вопросы.
— Что ж, вы хороший адвокат — Шмуэль действительно сильно изменился и повзрослел за эту зиму. Но посмотрите, он даже не написал обстоятельного письма своим родителям. Ни разу. Хотя мог бы. Они платили за его образование столько, сколько могли, давали ему все, что было в их силах. И за все эти три месяца он их даже не навестил! Даже письма не написал. И когда он покидает дом Валда и Аталии, то едет не в Хайфу к родителям, а в пустыню.
— Ну это все же эгоизм взрослеющего ребенка, а не предательство.
— Нет, человек — это тайна, величайшая тайна. Посмотрите на Аталию. С одной стороны, она фанатично предана памяти своего мужа. Он был ее большой любовью, главным мужчиной ее жизни. С другой стороны, она спит с разными мужчинами каждую ночь. Она меняет мужчин, как некоторые люди меняют носки. Так Аталия хранит верность или предает? Предает ли она свою великую любовь, когда ложится в постель со Шмуэлем Ашем? Да или нет?
— По-моему, это разновидность наказания.
— Вы правы, она наказывает весь мужской пол. Это месть мужчинам. Она использует их и выбрасывает. И все-таки, эта сильная женщина, эта властная и своенравная женщина к концу романа меняется. Она неожиданно говорит Шмуэлю: есть одна вещь, которую ты умеешь делать лучше, чем кто-либо в мире, — складывать бумажные кораблики. Признаюсь, когда я писал это, у меня в глазах стояли слезы. Аталия не была прежней. Она изменилась. Ее сердце смягчилось. Она позволила себе немного нежности по отношению к этому молодому мужчине. А ведь в начале романа она говорит, что настолько зла на мужчин, что никогда больше не позволит себе никаких чувств. И вот смотрите — она изменилась. Так же, как и старик Валд. Этот старый скептик и циник с зачерствевшим сердцем, с подозрением относящийся ко всем мировым религиям и идеологиям, не доверяет никому. И что же? В конце романа он практически усыновляет Шмуэля, позволяя ему в какой-то степени занять место погибшего сына.
— Они все изменились.
— И для меня это самое важное в романе. Я рад, что вы это сказали. «Иуда» — роман о том, как люди понемногу меняют друг друга. В начале зимы мои герои — антагонисты. Но время идет, и они становятся все ближе друг другу. По мере того как противники знакомят друг друга со своими идеями, концепциями, жизненным опытом, они становятся ближе. В финале это почти семья. И это маленькое чудо. Удивительный процесс взаимовлияния интригует и зачаровывает меня. Поэтому мне так интересна семья. Я всегда пишу об этом. Родители и ребенок, мужчина и женщина... Каждая семья — завораживающий феномен.
— Когда я дочитала роман, я подумала, что на объявление Гершома Валда после Шмуэля могла бы откликнуться студентка. Возможно, тогда всем героям было бы легче пережить расставание.
— Мысленно я мог бы дописать тысячу продолжений этой истории — о Шмуэле в пустыне, о новом студенте или, как вы говорите, студентке в доме Валда, которые меняют обитателей этого дома и меняются сами. Но теперь, когда вы дочитали роман — это уже ваша история, не моя. У каждого из моих читателей есть право придумать продолжение и написать второй том, а потом и третий. Я даю вам ноты, у вас есть скрипка. Вы можете играть мою мелодию сколько угодно раз, в любой тональности и в той манере, в какой захотите. Вам решать — теперь вы музыкант. В литературе писатель и есть композитор, а исполнители — вы, читатели.
— Мне очень нравится эта идея. Все мы играем свой ноктюрн. И раз уж мы заговорили о чтении, спрошу вот о чем. У Гершома Валда в библиотеке и в спальне совершенно разные книги. Отчасти это связано с тем, что библиотека осталась от Абрабанеля, отчасти с тем, что в постель он берет книги для души. Какая книга лежит сейчас на вашей прикроватной тумбочке?
— Я живу в доме, полном книг. Здесь их больше девяти тысяч, и они повсюду. Мне иногда кажется, что они скоро вышвырнут меня из дома. В нем уже почти не осталось для меня места. Но книги на прикроватной тумбочке действительно особые. У меня они постоянно меняются. Я не моногамен, когда речь заходит о книгах (смеется). Я меняю пристрастия в зависимости от того, зима сейчас или лето, сложный у меня период в жизни или счастливый, настроен ли я на познание или на воспоминания. Словом, каждую ночь я беру с собой в постель новую партнершу. Но, имейте в виду, речь идет только о книгах.
— И с кем же вы проснулись сегодня утром?
— Сегодня это сборник рассказов американской писательницы индийского происхождения. Ее имя Джумпа Лахири. Она пишет об индийских иммигрантах, которые живут в США, и пишет довольно неплохо (Джумпа Лахири лауреат Пулитцеровской премии за дебютный сборник «Толкователь болезней» (1999), автор экранизированного романа «Тезка» (2003) и сборника «Непривычная земля» (2008) — прим. ред.)
— Спасибо. И коль скоро в личной жизни вы исключительно моногамны, передавайте слова благодарности вашей прекрасной жене. Быть женой писателя — особый труд.
— Я очень счастливый мужчина, мне повезло в жизни. И вы правы, за мои книги стоит благодарить мою жену. Я считаю, что литературные премии и награды в 90 случаях из ста должны получать жены писателей, а не сами авторы.
