— Вы в Sotheby's уже 9 лет, что изменилось за это время?
— Уже даже 10 лет: я пришла в Sotheby's еще до открытия российского отделения, мы как раз и занимались его запуском. Тогда наши коллекционеры покупали в основном русских художников, но в последние годы они стали активнее участвовать и в торгах мирового послевоенного искусства, импрессионистов, модернистов и старых мастеров. Еще наши соотечественники стали покупать прикладное искусство и скульптуру для своих домов в Европе и Америке. Ну и кроме изменения вкусов, конечно, рынок очень цивилизовался. В 2006 году мне могли принести сумку с наличными и сказать «я хочу участвовать на торгах в Лондоне, тут деньги, вы уж сами переправьте их как-нибудь в Англию, потому что нет времени открывать счет, да и вообще зачем эти сложности». Сейчас в это трудно поверить, но такие курьезы случались.
— Но все-таки русские коллекционеры покупают в основном русское искусство?
—Нет, это далеко не так. Сейчас появились очень интересные коллекции, в которых русские художники ХХ века соседствуют со своими европейскими современниками. Еще мне нравятся собрания, где полотна старых мастеров представлены вместе с современным искусством. Сопоставление разных эпох хорошо работает: мы видим, что по большому счету, связь никогда не прерывалась.
— А как обстоят дела с видеартом и другими новыми медиа?
— Они появляются в основном на кураторских выставках-продажах современного искусства в наших галереях «S2» в Нью-Йорке и Лондоне. На них мы показываем молодых художников, чьи работы объединены какой-то темой. Например, первая лондонская выставка называлась «От Кабула до Стамбула» — туда входили авторы из Средней Азии, Ближнего Востока и России. Такие же кураторские выставки мы проводим и с молодым латиноамериканским, индийским и китайским искусством. Везде есть национальные элиты, заинтересованные в покупке своих художников.
Современным российским искусством мы тоже занимается серьезно и целенаправлено: включаем его в русские торги и в торги «Contemporary East», на которых представлено молодое искусство Восточной Европы.
— Что касается российского рынка: многие наши галеристы, когда спрашиваешь их о продажах, говорят, что своим делом они занимаются исключительно ради искусства, а продажи – ну это неизбежное зло, надо же, мол, на что-то выживать.
— Думаю, наши галеристы уже отошли от этой ложной стыдливости. Многие галереи участвуют в коммерческих ярмарках, активно продают и в общем чувствуют себя уверено. Особенно в последние два года: у меня ощущение, что ситуация на рынке выправилась, потому что когда мы собирали аукцион «Contemporary East», нам очень сложно было получить вещи на торги. На аукционе цены традиционно ниже, чем в галереях и, многие известные российские дилеры современного искусства отказывались давать вещи, говоря, что у них и здесь дела идут неплохо. Другое дело, что они не привыкли хвастаться: это наша ментальность, люди предпочитают умалчивать о финансовых успехах. Но, я вижу, что, например, такие ярмарки как московская Cosmoscow или венская Vienna Art Fair чувствуют себя очень хорошо. Или возьмите последние успехи аукциона Vladey Владимира Овчаренко. Все это обнадеживает.
— Мало кто так отзывается о российском рынке. В основном все говорят про кризис.
— В прошлом году у Sotheby's в России появилось на 3 процента больше покупателей, но конечно, в целом в последние годы на арт-рынке произошел спад. Снизились цены на торгах старых мастеров, скорректировались дневные торги импрессионистов. Естественно, мы среагировали на изменения и теперь стараемся предлагать больше предметов в средней ценовой категории — от 5 до 25 тысяч фунтов. Собственно, до 5 000 мы произведения и не принимаем, кроме исключительных случаев: когда от одного владельца приходит коллекция с очень разными ценами или когда распродаются целые поместья: тогда на торги выставляется все от дверных ручек, ваз и горшков до ювелирных изделий и мебели.
— На чем Sotheby's больше всего зарабатывает?
— Самые большие цифры — торги современного искусства в Лондоне, Нью-Йорке и в Гонконге. За ними идут импрессионисты и старые мастера, которые уступили свои лидерские позиции, которые они занимали в начале 2000-х. Сейчас в России мы активно развиваем частные торги — это отличный способ для тихой, внеаукционной продажи работ старше ста лет, которые по законодательству нельзя вывозить из страны. Похожая ситуация была в Индии: там тоже очень строгие законы и почти ничего нельзя вывезти, так что они начинали с частных продаж, а теперь проводят успешные аукционы. Может, и мы доживем до аукционов Sotheby's в Москве.
