После снятия первых ограничений, введенных из-за коронавируса, в Италии началась вторая фаза выхода из тотального локдауна. С 18 мая на Апеннинах вновь открылись кафе, рестораны и магазины. Кажется, итальянцы постепенно возвращаются к прежним ритмам жизни — пусть и в масках, перчатках и с санитайзерами.
Это, впрочем, не означает, что новый коронавирус исчез — в итальянских больницах по-прежнему находятся сотни пациентов с диагнозом COVID-19.
Вот что рассказывает об эпидемии 32-летний врач инфекционной больницы в Риме.
«Я помню своего первого пациента COVID-19. Это была женщина лет 55, она вернулась в Рим из Лоди, и у нее резко поднялась температура. Сделали тест на COVID-19 — оказался положительным. Главное, что мне запомнилось, когда ее привезли, — это гробовая тишина в отделении. Обычно в нем очень шумно — a тут ни звука. Я зашел в палату, чтобы осмотреть пациентку. Подхожу к кровати, а женщина вдруг начинает рыдать: "Доктор, вы первый, кто ко мне прикоснулся, с тех пор как мне поставили диагноз". Даже медсестры и врачи скорой помощи боялись до нее дотронуться.
Конечно, у врачей был страх, особенно в начале эпидемии. Мы не знали, с чем имеем дело. Даже под защитой спецодежды невозможно было оставаться совершенно спокойными.
В начале пандемии нам провели инструктаж о том, как одеваться и раздеваться в начале и в конце смены. Каждый день мы должны соблюдать четкую процедуру: сначала надеваем первую пару стерильных резиновых перчаток, затем медицинский костюм. Он застегивается на спине — это важно, потому что, когда его снимаешь, меньше вероятности дотронуться грязными перчатками до внутренней части одежды и инфицироваться. Затем бахилы. После бахил — шапочка и маска. После маски — пластиковый защитный экран на лицо, и в самом конце — вторая пара резиновых перчаток. После смены первым делом надо снять бахилы — это самая грязная часть одежды. Потом костюм — его нужно сорвать так, чтобы разорвать застежки на спине. Вместе с одеждой снимается первая пара перчаток. Вторую пару надо продезинфицировать и одним движением снять маску, шапочку и экран. Затем можно снять вторую пару перчаток и продезинфицировать руки.
Мне особенно запомнились два пациента. Первым был мой старший коллега, профессор, который фактически всему меня научил. У него резко поднялась температура — тест на COVID-19 оказался положительным. Первый день он лечился на дому. На второй день его состояние резко ухудшилось, и вечером его привезли к нам в больницу. За ночь ему стало еще хуже, наутро он практически не мог дышать, но был в сознании. Мы решили перевести его в реанимацию. Когда его увозили, он посмотрел на меня и сказал: "Надеюсь, я вернусь". Никогда не забуду его глаза — в них был страх смерти. К счастью, нам удалось его спасти.
Другой пациент — дедушка: 81 год, сильная пневмония, состояние тяжелое, сердце слабое. Реаниматолог принял решение его не брать — свободных мест в реанимации мало, а пациент очень пожилой. Ему надели шлем с кислородом для неинвазивной вентиляции легких и продолжили терапию, хотя особенно не надеялись его спасти. Шлем для ИВЛ — тяжелый опыт для пациента. Внутри шлема постоянно пульсирует кислород, в нем тяжело спать, шлем запотевает от дыхания, нагревается внутри. Мне было больно смотреть на этого дедушку, было видно, как он мучился. При этом состояние ухудшалось, и мы думали, что он вот-вот умрет. Последнее, что мы решили попробовать, — терапию с препаратом от ревматоидного артрита. И она неожиданно сработала! Пациент пошел на поправку. Буквально сегодня мы его выписали. В таком возрасте это почти чудо.
В больницах Ломбардии заразилось много врачей — в определенный момент у них стали заканчиваться маски, перчатки и другие средства защиты. В нашей клинике, к счастью, дефицита в защите не было. Но закончились аппараты искусственной вентиляции легких, и производители не могли предоставить нам новые в короткие сроки. Нас спасли ветеринарные аппараты ИВЛ. Их переделали под человека и оперативно нам поставили.
К пациентам COVID-19 не пускают родственников. Такие пациенты умирают в одиночестве, не имея возможности попрощаться с близкими. Родственники не могут даже получить тела покойных: их возвращают только в закрытых гробах. Во время карантина похороны не проводились. Большинство умерших от COVID-19 были кремированы.
По телевидению говорят об умерших от COVID-19 и умерших с COVID-19. Я считаю, что это некорректно. Скажем, 50-летний пациент с диабетом умер от инфаркта. А инфаркт был спровоцирован тем, что в сердце не поступает кислород, потому что легкие полностью поражены коронавирусом.
В этом году смертность от дыхательной недостаточности выросла на 30%. И не только в Италии, но и, например, в Германии, где случаев COVID-19 было зафиксировано намного меньше.
Я думаю, что вирус появился в Италии намного раньше января. Его угроза была недооценена, но не потому, что мы отнеслись к ней халатно, а потому что основывались на данных, которые получали из Китая.
Состояние пациентов, которые сейчас поступают с COVID-19, намного менее тяжелое, чем состояние первых пациентов, поступавших в феврале—марте. Кажется, сначала вирус был более агрессивным. Таких тяжелых случаев, которые мы наблюдали в начале пандемии, сейчас нет.
Мы не можем точно объяснить, почему на севере Италии случаев заражения оказалось в разы больше, чем в центре и на юге страны. Если считать, что вирус циркулировал с декабря и учитывать, какое количество людей ежедневно перемещалось из Милана в Рим и обратно, непонятно, почему в Риме случаев было намного меньше.
Сейчас исследуется теория о том, что разница в заражении между севером и югом может объясняться генетическими различиями между северными и южными итальянцами. Например, доказанный факт, что генетика островитян отличается от генетики тех, кто родился на материке. Скажем, уроженцы Сардинии генетически расположены к фавизму и рассеянному склерозу, эти заболевания на Сардинии очень распространены. Возможно, что северные итальянцы оказались генетически более предрасположены к заражению COVID-19.
Мы ожидаем вторую волну вируса. Возможно, он не будет таким агрессивным — мы наблюдаем это уже сейчас. В любом случае, в отличие от февраля, мы будем готовы к экстренной ситуации».
