Концепцию «брендреализма» Сергей Шнуров придумал еще в 2005 году. И тогда же написал его манифест. По признанию самого музыканта, все, чем он занимается, будь то песенное искусство, клипы или эта выставка, находится в рамках «брендреализма». Теория Шнурова заключается в том, что человек XXI века живет среди искусственно сгенерированных продуктов-брендов, наивно полагая, что они и есть реальная жизнь. Предметом эмоционального вожделения становится последняя модель чего угодно, но обязательно модной марки, а чистые эмоции человек получает из ТВ-шоу. Самого себя музыкант тоже называет брендом. «К счастью или к несчастью, Сергей Шнуров — это тоже бренд, который манипулирует другими брендами. Не быть им я уже не могу. Могу быть брендом с меньшей капитализацией, могу быть обанкротившимся, могу с развивающейся экспансией. Но обычным человеком я уже никогда не стану», — признается Шнуров.
На двух этажах Московского музея современного искусства расположились несколько десятков работ — от вязаного ковра с изображением певицы Земфиры до банок из-под сгущенки с нефтью и инсталляции в виде могильной плиты. Сергей Шнуров выступает в качестве автора идей арт-объектов. «Сергей ничего не делает, он все придумывает. У него есть генерация идей. Немецкие теоретики искусства придумали такой термин — «художественная воля», когда у человека есть некий заряд, и он его несет», — рассказал куратор выставки «Ретроспектива брендреализма», заведующий Отделом современного искусства «Эрмитажа» Дмитрий Озерков.
На вопрос о том, какой реакции Сергей Шнуров ждет на свои работы, он отвечает — «любой». Больше его интересует вопрос коммерческого успеха арт-объектов. «Я всегда имею в виду коммерческую составляющую. И никогда не делаю того, что не может стать коммерчески успешным. Это бесполезное занятие. Если надо отразить свою бессмертную душу, то для этого иди в Инстаграм», — признался художник и музыкант.
Накануне открытия выставки Сергей Шнуров поговорил с «РБК Стиль» о социальном подтексте своих работ, акционизме и собственной коллекции искусства.
— Как и когда начались ваши арт-эксперименты?
— О, они начались классе в пятом, в тот момент, когда я решил издавать самиздатовский журнал. Так что это было очень давно.
— И как вы сегодня определяете свое место в современном искусстве?
— Я большой художник с большой буквы Х.
— Как вы считаете, за кем последнее слово в современном искусстве: за автором или за зрителем?
— Это взаимодействие и некая игра, в которой автор является нападающим, но как будет отражен его мяч, не знает никто. Ты можешь предугадывать, ты можешь, обладая каким-то аналитическим аппаратом, представлять, по какой траектории пойдет ответный удар, но не более того. Все равно всегда есть доля импровизации и с той, и с другой стороны.
— Но лично на вас влияет зритель? Вы работаете с расчетом на его реакцию?
— Если ты не имеешь в виду зрителя, пой дома в ванной. Когда мне рассказывают, что зритель, б****, для них ничего не значит, возникает вопрос, на*** ты вообще вышел на сцену?
— Что сегодня лучше влияет на зрителя — слово или визуальный образ?
— Все вместе. Сегодня одно не может быть без другого. И тому подтверждение все последние клипы «Ленинграда». Мы уже давно не пишем альбомы, потому что я понимаю бессмысленность этого занятия. Это мертвая форма, которая больше не работает. Зритель может считать отдельно текст, но это будет слабый сигнал, который хуже проходит. Но появился YouTube, и есть возможность воздействовать сильнее. Искусство стремится к объединению и синкретизму. И это то, чем я и занимаюсь. И тут брендреализм в качестве каких-то экспонатов поддерживает тот брендреализм, который я реализую в интернет-пространстве и на концертах. Это все одно и то же.
— Насколько для вас важен социальный подтекст ваших арт-объектов?
— Человек вообще не живет вне социального контекста. Как говорил Аристотель за четыре века до нашей эры, человек — социальное животное.
— Назовите трех современных художников, чье творчество вам нравится.
— Я могу назвать больших и влиятельных художников, но это не значит, что все у них мне нравится. К ним я бы отнес Кунса, Бэнкси и Кифера. Выставка последнего сейчас как раз проходит в «Эрмитаже».
— Вы говорили, что ждете появления новых медиаформатов. А что вы думаете о таком арт-формате, как акционизм?
— Дело в том, что «Ленинград» в этом жанре существует уже очень давно. И акционизм для нас не новость. Спонтанные концерты на Невском проспекте мы устраивали еще в начале двухтысячных годов. Так что, простите меня, но я там был. А то, что делают современные авторы в этом жанре... Мне кажется, это не пронизывает до конца общество. Жителю Металлостроя это все не интересно. Это маленький продукт, рассчитанный на экспорт. Это не про всех. А то, что не про всех, мне тоже не интересно.
— Вы когда-нибудь покупали произведения искусства? И если да, то чьи?
— Мне в основном их дарят. У меня есть немножко русского авангарда, есть замечательная работа Виктора Цоя, выполненная фломастером, есть автограф Маяковского.
— Говоря про продажу своих работ, вы рассказывали, что пьяным можете и подарить что-то. А трезвым становитесь более меркантильным. Но все же, какой порядок цен у тех работ, которые вы продавали?
— За 2 млн рублей уходила одна из работ. И сейчас она в частной коллекции. Но вообще цена плавает.
Выставка «Ретроспектива брендреализма» в Московском музее современного искусства продлится до 12 июля 2017 года.
