«Юра, ты все равно крутой»
Ночь на 3 марта 2025 года. Где-то в Лос-Анджелесе Роберт Дауни-младший выходит на сцену кинотеатра «Долби» — первым в длинной череде вручающих и принимающих премии «Оскар», — чтобы найти взглядом в зале Юру Борисова, передать ему привет и засвидетельствовать, что отныне тот «в высшей лиге, в том месте, где он и должен быть». Эта фраза обернулась кульминацией долгой истории все нарастающего триумфа скромного русского парня, которая давно сама по себе стала отдельным сюжетом, своего рода сиквелом к не менее скромному американскому инди-фильму, к своему удивлению завоевавшему сперва Каннский кинофестиваль, а потом и весь мир.
Опустим контекст комплимента Дауни-младшего, в чьей американоцентричной логике роль второго плана в фильме-победителе «Оскара» котируется выше, чем главные — в картинах из основного конкурса Венецианского («Капитан Волконогов бежал») и Каннского («Купе номер 6») фестивалей. Придержим на время размышления о Марке Эйдельштейне — роль в «Аноре» сделала его не менее знаменитым, а также уже принесла ему пару зарубежных контрактов. В «Аноре», в этом фильме о несчастной работнице стриптиз-клуба, поверившей в сказку и обломавшей крылья об острые углы загадочной русской души, именно Юра Борисов стал настоящим феноменом.
О степени его признания не менее красноречиво говорят не столько объятия Железного человека, сколько несанкционированная реклама банка спермы с его лицом или всплывающие уведомления от приложения Wildberries с текстом «Юра, ты все равно крутой» на следующее утро после того, как Борисов не получил заветную награду.
Последний раз Россия, если считать номинации за игровое кино, претендовала на «Оскар» десять лет назад (с «Левиафаном» Андрея Звягинцева в категории «Лучший фильм на иностранном языке»). Но и тогда, несмотря на резонанс и полученный «Золотой глобус», фильму — и ни одному актеру из него — и близко не удалось так разбередить сердца зрителей по обе стороны океана.
Неприкасаемый
Символично, что именно с короткой роли у Звягинцева, только еще раньше, в 2011 году, когда-то стартовала карьера самого Борисова. Те несколько минут в «Елене», где он, в роли без слов, в смешной шапочке и спортивном костюме лузгает семечки, старательно завязывает шнурки, смачно допивает на ходу пиво, долго шагает в компании друзей (дворовых пацанов со спального района, одному из которых вот-вот повезет заехать в элитную недвижимость в центре Москвы) и с остервенением мутузит других пацанов на пустыре, — те несколько минут во многом предскажут дальнейшую траекторию фильмографии актера.
Место маленького человека — не в русском классическом романе, а в нашем кино и массовом сознании — сродни положению человека из касты неприкасаемых. Маленький человек несчастен. Опасен. Суров. Даже жесток. Обречен. Он вечно становится свидетелем, жертвой или производителем зла — хотя вечно хочет блага.
«Елена», как позже «Левиафан» и «Нелюбовь», в свое время так же аккумулировала мысли, настроения и темы русского кино десятых, как Юра Борисов вобрал в себя черты всех его русских (супер) героев. Что в сценарии Андрея Звягинцева и Олега Негина (псевдоним, взятый автором с намеком на главный роман Александра Пушкина — которого много лет спустя сыграет все тот же Борисов), что в последующих, он будет снова и снова воплощать образ реального пацана. Не из интеллигентов, не из элиты, а из крутых парней. Но таких, что не зазнаются. Даже если на плечах погоны или его обступили дети, которые буквально смотрят в рот и ловят каждое слово.
Не то чтобы неосоцреализм обошел Борисова стороной — в его разносторонней фильмографии нашлось место и «Калашникову», и «Союзу спасения». Но все же по-настоящему коронное амплуа, которое, найдя однажды, он использует и развивает до сих пор и которое сделало его в конечном счете международной звездой, — это прямой, но не простачок, с ухмылкой, но надежный, брутальный, но свой, резкий, но обаятельный выходец из «глубинного народа». Которого не разберешь, он в шутку или всерьез. Который не чувствует — или не показывает — боли. Вечно живой. Который и перед смертью будет думать о морошке, а не о душе. Чей фатализм идет рука об руку с понятием чести и долга — и неверием в справедливость.
Сама природа, органика Борисова вступает в конфликт с предсказуемой трагичностью типичного русского сюжета, заменяя ее на иррациональную надежду. И дело даже не только (или не столько) в предлагаемых ему ролях и сценариях, сколько в самой харизме актера. Его личном — бесконечном — обаянии. Кажется, подобное мы переживали последний раз, когда наблюдали на экране за Сергеем Бодровым-младшим. А в Голливуде, есть подозрение, с подобным явлением Роберт Дауни-младший и другие сталкиваются и вовсе впервые.
Диджей — ковбой — чекист — Пушкин
Конечно, так было не всегда. Прежде чем принять эстафету у «Брата», Борисов актерски отметится несколькими довольно эксцентричными выходками. Это и роль дерганого диджея-наркомана (пусть тоже в спортивках, но вырви-глаз-неонового цвета), устраивающего техно-вечеринки на фоне статуй Ленина в Минске середины 90-х в «Хрустале» Дарьи Жук. И даже танкист Ионов в сюрреалистичном «Т-34», на контрасте с как всегда предельно серьезным «товарищем командиром» Петровым (их первая экранная встреча; последняя на данный момент — в «Сто лет тому вперед» — произойдет, когда уже оба будут в статусе больших звезд), подмигивающий в преувеличенной мимике то ли Чонкину, то ли бравому солдату Швейку.
Предела эта эксцентричность в массовом кино достигнет в одном из сезонов «Ольги» (некогда самого популярного сериала на развлекательном телевидении, который нынче не достать). Там герой Борисова творит справедливость, не снимая ковбойской шляпы. А в авторском — в черно-белой вставке посреди кислотно-алкогольного трипа «Петровых в гриппе» Кирилла Серебренникова. Там, глазами героини Юлии Пересильд, театральный режиссер в исполнении Борисова в парике то и дело предстает абсолютно голым, чтобы через секунду как ни в чем не бывало оказаться снова в уютном свитере с гитарой в руках.
Таким же трикстером, бунтарем, вносящим хаос (уж насколько позволяют ограничения жанра и исторического момента), Борисов предстает в новом развлекательно-фэнтезийном российском кино: от «Серебряных коньков» до «Пророка». Но самая сложная и действительно обнажающая роль раскаявшегося чекиста, который просит прощения у родственников репрессированных им жертв («Капитан Волконогов бежал»), зависла в межвременье. Показанный в Венеции и расколовший публику на последнем «Кинотавре», фильм так и не получил прокатное удостоверение. Как — но уже по другим причинам — лег на полку амбициозный проект «Анна К», снятая в России по заказу Netflix современная адаптация романа Льва Толстого, где Борисов играет Константина Левина.
Пьяный русский, афганский русский, хороший русский
Современные реалии внесли коррективы и в монтаж «Купе номер 6» финского режиссера Юхо Куосманена, фильма-обладателя Гран-при Каннского кинофестиваля 2021 года, съемкам в котором Юра обязан и своим первым международным успехом, и заочным знакомством с Шоном Бэйкером. Тот не только увидел подходящего для себя актера, но и во многом использовал и развил придуманный им там характер. Все того же неудобного в своей буквальности и простодушности «типичного русского», которого трудно понять, легко потерять, но невозможно забыть.
Символично, что когда-то в «Особенностях национальной охоты» именно финн тосковал по некогда великой русской культуре, листая красочные альбомы с иллюстрациями царской охоты, пока остальные — архетипично русские герои — растворялись в водке, как в небытии. Вот и в «Купе номер 6» финка способна разглядеть в пьяном и шумном персонаже Борисова теплоту и доброту, но и в суровом мурманском пейзаже — бесценные петроглифы, а не только сеттинг для социальной драмы.
И все же одна жемчужина в фильмографии Борисова не потеряла пределов видимости в наше туманное время, пусть и лишившись финального сезона (по официальной версии, создатели сериала и заказчики, канал ТНТ и платформа Premier, не договорились о бюджете). Это афганец Алик (имя, перекочевавшее сюда из «Хрусталя») и весь сериал «Мир! Дружба! Жвачка!»
Здесь набившая оскомину история 90-х (самим Борисовым впервые полноценно раскрытая в фильме «Бык» Бориса Акопова) рассказана от лица подростков в жанровой форме романа воспитания под музыку Mujuice. Алик здесь, хоть и второстепенный герой, во многом двигает сюжет и переживает самые мощные трансформации. От разухабистого главаря банды до жертвы ПТСР и наркозависимого, лишившегося любимой женщины и жизненных ориентиров. Как пример широты диапазона сериала — две наиболее завирусившиеся сцены с участием Борисова. В первой, смешной, он силой слова меняет веру крошечной уличной банды с ненависти на любовь. А во второй — низвергает один из краеугольных постулатов современной русской риторики о том, что «сила в правде». «Не в правде сила» — говорит Алик, рассказывая произошедший с ним случай на войне, довольно сильно напоминающий сюжет фильма «Блокпост». «А в чем?» — спрашивает Алика племянник. «Я бы так хотел это знать», — не находит тот, что ответить.
Русская обреченность и американская мечта
В этой амбивалентности, растерянности, потусторонности, имморальности, зыбкости, стертых границах между добром и злом герои Борисова раз за разом скрывают внутренний надлом, цепную реакцию травм — за все той же ухмылкой. Не перестают рефлексировать — но почти никогда не выпускают эту рефлексию наружу. В «Аноре» этот постоянный конфликт усиливается внешними обстоятельствами: оказавшись вроде бы максимально далеко от родины, Юра-Игорь обнаруживает себя все в тех же спортивных штанах и кроссовках, шнурки на которых он завязывал еще в «Елене». Разве что модель поновее и помодней. Появляясь ближе к середине фильма, играя почти без слов, Борисов здесь не столько герой, сколько безмолвный наблюдатель. С таким скупым на эмоции лицом, языковым — а на самом деле культурным — барьером, он сработал идеальным катализатором для зрителей. И настоящий герой — и ходячий стереотип о «плохих русских». Неудивительно, что одни увидели за молчанием Игоря опору и заботу. А другие — насилие и угрозу.
В фильме Бэйкера Борисов ретроспективно то и дело повторяет то, что уже делал на экране раньше. Например, спасает (или нет?) секс-работницу Анору, как до этого Герду в одноименном фильме Натальи Кудряшовой. Правда, предварительно связывая ей руки скотчем, как героиню Ксении Раппопорт в «Мама, я дома» Владимира Битокова — еще одной драме о неизбывной травме, где отсутствующая правда о настоящей судьбе пропавшего на войне сына привычно заменяется силой.
Когда-то Звягинцев в «Левиафане» брал за основу типично американский сюжет гражданского неповиновения и превращал его в типично русский: не верь, не бойся, не проси. Звягинцев (и все русские режиссеры) исходил из изначальной обреченности, трагичности жизни, предлагая «ужаснуться самому себе», как, вслед за Марксом, призывал когда-то русский народ Андрей Кончаловский. (Вскоре мы увидим результат совместного творчества режиссера и Юры Борисова в сериале «Хроники русской революции»). В этом смысле самой пессимистичной ролью Борисова можно считать персонажа, которого он сыграл в драме «Кончится лето». Доведенный до отчаяния внешними обстоятельствами человек превращается в монстра, убивающего все и всех, кто попадается ему на пути.
Бэйкер в «Аноре», наоборот, взяв типичные, на грани с карикатурностью, русские типажи (равно как и армянские), рассказывает абсолютно американскую историю. Со своим вызывающим скепсис и даже раздражение идеализмом. С пусть недостижимым, но таким осязаемым образом счастья. Пресловутой американской мечты.
По состоянию на утро 3 марта все выглядело так, будто эта мечта сбылась. Но несмотря на весь лоск и соблазнительные речи, кажется, что свое место в этом — значительно увеличившемся в размере мире — Юре Борисову еще только предстоит найти. И что финал у этой невероятной истории по-прежнему открытый.
