Пока сооснователь корпорации «Технониколь» Игорь Рыбаков штурмовал список Forbes (за последние пять лет состояние бизнесмена увеличилось с $450 млн до $1,3 млрд), его жена Екатерина штудировала книги по психологии и педагогике, воспитывая четверых детей: двух дочерей и двоих сыновей. В 2015 году полученные за годы практики опыт и знания — в бизнесе у Игоря и в воспитании у Екатерины — супруги решили направить на благо общества и основали «Рыбаков Фонд».
По мнению Екатерины Рыбаковой, если мы хотим увидеть позитивные изменения в социуме, начинать работать с человеком необходимо на раннем этапе становления личности. Поэтому в фокусе деятельности фонда — образование и школа, где детям предстоит получить жизненно важные навыки. О том, что это за навыки и как раскрыть потенциал каждого ребенка, президент «Рыбаков Фонда» рассказала «РБК Стиль».
— Как вы пришли к идее заняться филантропией?
— В определенный момент мы поняли, что для нашей семьи начался новый этап: Игорь вышел из оперативного управления бизнесом, дети подросли, и у нас появилась возможность сосредоточиться на чем-то, помимо бизнеса и семьи. Мы ощутили потребность в поиске новых целей, новых смыслов, и ответом на эту потребность стало открытие фонда.
Кажется, что многое можно изменить к лучшему, просто потратив на это часть своего времени, энергии, ресурсов. Мы все ждем каких-то позитивных изменений того, что общество станет благополучным и процветающим, но для этого нужно начать делать что-то самим.
— Почему вы решили направить свою деятельность на образование?
— Для нас все началось с программ, посвященных теме предпринимательства. Причем казалось важным не столько поддерживать конкретных предпринимателей, сколько популяризировать и продвигать саму идею, пропагандировать предпринимательские мышление и подход к жизни. Но еще на раннем этапе работы фонда мы поняли, что точкой приложения наших усилий для этого должно стать образование.
— А что именно отличает предпринимателя от любого другого человека?
— Предприниматель, сталкиваясь с проблемой, воспринимает ее не как какую-то преграду, а как задачку, которую нужно решить. В отличие от человека, не обладающего предпринимательским мышлением, он видит за этой проблемой новые возможности. И это то, что нужно развивать в ребенке или подростке, вне зависимости от того, какую профессию он в дальнейшем выберет.
Понаблюдайте за детьми младшего возраста: они все предприниматели. Дети живут в мире своих фантазий, которые пытаются воплотить в игре. Детская игра — не что иное, как предпринимательство. И если мы в наших детях поддерживаем это умение воплощать свои идеи в игре, то есть в практике, то мы вырастим поколение предпринимателей. Главная задача — не задавить эту инициативность и веру в свои силы.
— Как в этом отношении обстоят дела в сфере образования?
— Открытость, ориентированность на реальную практическую деятельность — это то, чего не хватает школьной системе. И мы, «Рыбаков Фонд», сейчас стараемся привлекать в школу людей — носителей практического опыта, которые станут окном в мир для школьной системы.
Если ты хочешь добиться чего-то, отстоять свою позицию, то всегда нужно понимать, с кем именно ты споришь. Мы спорим с теми, кто поддерживает школу как закрытую организацию, в которой взаимодействуют только ученики и педагоги. Кроме академических знаний и не самого полезного опыта бездумного подчинения, дети в таких школах ничего не получат. Они не знают, как применить приобретенные знания, как ставить цели и достигать их, как предвидеть последствия своего выбора и нести за него ответственность. Это и есть те жизненно важные навыки, которые тесно переплетаются с предпринимательскими.
Для того чтобы дети могли развить эти навыки, школа должна стать открытой. Она должна начать взаимодействовать с внешним миром, с людьми, не находящимися в системе образования. С теми, кто занимается бизнесом, практической деятельностью, — вот над этим мы работаем.
— Что «Рыбаков Фонд» предпринимает в этом направлении?
— В первую очередь мы проводим конкурсы среди таких школ, которые являются центрами социальной жизни в своем регионе, городе, районе. Сами находим их, выявляем лучшие практики, помогаем коллективам этих школ находить друг друга, общаться, обмениваться опытом, и, самое главное, мы наблюдаем за тем, какие эффекты такие подходы в образовании дают.
Большинство выпускников из тех школ, с которыми мы работаем, выходят с чувством признательности и благодарности. Они говорят: школа помогла мне получить жизненно важные навыки и стать успешным. Бывшие ученики не теряют связь с учебным заведением, готовы возвращаться и помогать ему. Мы даже воспринимаем это как альтернативный рейтинг: у какой школы наиболее активное сообщество выпускников, та и хороша.
— А как вы выбрали школу для своих детей?
— Это было совместное решение с детьми. И интуитивно мы искали как раз школы, вокруг которых сформировалось сообщество — выпускников, родителей, партнеров, друзей. Такая школа находится в некой оболочке, которая держит ее на плаву, защищает от каких-то внешних негативных воздействий.
В такой школе совершенно другая атмосфера. Не казарменная, а дружелюбная, где дети не испытывают стресс. Это не значит, что им легко учиться, но там не задавят их мотивацию. Для меня как для матери очень важно, есть ли у ребенка мотивация заниматься или нет.
А вот место школы в рейтинге не влияло на наш выбор. Мы понимаем механику, по которой строятся рейтинги, и не придаем этому значения.
— Почему вы не отправили их учиться за границу?
— У нас так сложилось, что мы не решаем за детей, где они будут учиться. Если бы кто-то сказал, что хочет получать образование за рубежом, мы бы этот вопрос рассмотрели. Но они выбрали учиться в России, и мы этому, конечно, рады. Мне кажется важным сохранять семейные связи. Для нас как для родителей бесценно видеть, как растут наши дети — мы учимся, глядя на них, — и это не для красного словца. Я рада, что мы вместе, что дети наблюдают за тем, чем мы занимаемся, за нашей общественной деятельностью.
— И чему вы учитесь у своих детей?
— Я точно научилась у них почти всему, что знаю. Взаимодействие с детьми — это целый университет.
Но главное, чему они меня научили, — принимать человека таким, какой он есть. Потому что с детьми по-другому не получается. У нас их четверо, и все они разные, к ним нельзя подойти с одной меркой. Ценность каждого человека именно в его уникальности.
— Они вообще проявляют интерес к работе фонда?
— Младшая дочь уже третий год ездит со мной на Летнюю школу конкурса имени Выготского и каждый раз с нетерпением ждет этого значимого для нее события. Другие ребята пока просто интересуются, но активного участия в деятельности фонда не принимают. Ну, к этому надо прийти. Сейчас им интереснее про себя что-то понять, свое место в жизни найти.
— Ваш материнский опыт как-то помогает в работе?
— Мой личный опыт — это то, что заставляет меня действовать. И я бы не хотела говорить о том, что это был негативный опыт, и поэтому мы занимаемся образованием. Наоборот, как раз позитивный опыт во многом сыграл свою роль. Он дает какую-то надежду на успех в этом деле. Хочется помочь, хочется улучшить, хочется дать импульс к развитию.
— Вы спокойны за будущее детей?
— Мой внутренний родитель, как и у любого другого человека, всегда в тревоге — это неизбежно. Никто из нас не может сказать: «Все, какие-то гарантии светлого будущего я предоставил, можно смело идти на покой». Готовность детей к будущему — это их готовность реагировать на ситуацию неопределенности. Наверное, у наших детей еще не было возможности себя в таких ситуациях проявить. Но дети же учатся жизни не только на собственном опыте, но и наблюдая за ролевыми моделями. И мы воспитываем своих детей не столько родительскими наставлениями, сколько собственным примером. Мы стараемся быть активно адаптивными, то есть мы взаимодействуем со средой, чтобы изменить ее к лучшему для себя и для других.
— Кстати, о гарантиях. Правда ли, что вы с Игорем решили лишить своих детей наследства, а все деньги направить на благотворительность?
— Это звучит слишком резко, как будто мы их за что-то наказываем. Наоборот, это своего рода привилегия. Мы не хотим их лишить возможности попробовать себя в жизни. Это наше родительское послание о том, что мы в них верим, что они достаточно способны и талантливы для того, чтобы самостоятельно строить свою жизненную траекторию.
— При том, что родители всегда пребывают в тревоге за своих детей, часто они готовы переложить ответственность за их воспитание на школу. Как вы к этому относитесь?
— Ответом на этот вопрос стала наша концепция «школа — центр социума». Под социумом мы здесь понимаем общность людей, внутри которой выстроены партнерские отношения. Где нет клиента, заказчика и поставщика услуг, как это часто бывает во многих школах, в которых родителям предлагается роль заказчика, или они сами берут ее на себя.
Партнерские отношения подразумевают, что у нас есть единая цель и каждый в меру своих возможностей помогает общему делу. И мне кажется, это задача школы — уметь выстраивать такие отношения, в том числе и с родителями. Не занимать позицию поставщика услуг, как это часто бывает в частных школах, но и не лишать родителей права голоса, как это порой случается в государственных учреждениях. В идеале, школа — это общность профессионалов, которые владеют методиками, технологиями и могут стать авторитетом для родительского сообщества. Но этот авторитет должен быть подкреплен компетенциями.
Готовность детей к будущему — это их готовность реагировать на ситуацию неопределенности.
— Достаточно ли сегодня таких профессионалов в школе?
— Очевидно, недостаточно. И это тоже вопрос, на котором надо фокусировать внимание. Нужно переосмыслить набор компетенций, которым сегодня должен обладать педагог. Он должен быть не столько носителем знаний, сколько наставником. Видеть особенности каждого ребенка, его потребности, помочь ученику найти свою дорожку, зажечь в нем огонь любознательности и желание учиться.
— Если вернуться к семейным отношениям. Чему вы научились у своих родителей?
— Тому, что отношения между супругами — это главная ценность. С какими бы трудностями они ни сталкивались, уважительное и бережное отношение друг к другу всегда было на первом месте.
— Как за годы жизни с Игорем менялось ваше отношение к деньгам?
— Я всегда относилась к деньгам, как к инструменту. Конечно, это здорово, что мы обеспечены, что у нас есть возможность не думать, чем кормить детей. Но в то же время сейчас я больше стала понимать, что деньги — это не только возможности, но и ответственность. Игорь, создав бизнес, сумел аккумулировать капитал, и я воспринимаю это как то, что общество доверило нам разумно распорядиться этими деньгами: сумел привлечь деньги — сумей ими и воспользоваться.
— А что мотивирует предпринимателя заниматься социальными проектами?
— Предприниматели идут в ту сферу, где у них есть возможность добиться успеха. Я прочла эту мысль в книге у Симона Соловейчика, и это вообще всем людям свойственно: заниматься тем делом, в котором у них есть вероятность успеха. Причем именно вероятность. Потому что заниматься тем делом, где тебе успех гарантирован, не интересно. В этом нет вызова, в этом нет возможности себя проявить и реализовать свой потенциал. И мне кажется, в социальных проектах многие тоже начинают видеть поле для реализации и возможность достичь успеха. Но другого успеха, который не исчисляется в заработанных деньгах. Может, наоборот, он измеряется в потраченных деньгах, но при этом создается какая-то добавленная ценность. И это начинает привлекать людей.
— Что стало главным вызовом в вашей социальной работе?
— Наш главный вызов — Rybakov Prize. В феврале следующего года мы хотим провести премию для активных и влиятельных людей в сфере образования, чтобы рассказать об их успехе, популяризировать образ предпринимателя, который занимается развитием социума по собственной воле. Не потому, что ему за это заплатят, и не потому, что это его профессиональный долг, а просто потому, что он видит в этом свою миссию.
Когда мы только начинали, было ощущение, что мы чуть ли ни Дон Кихоты, что мы одни. Но это ощущение быстро прошло: мы стали встречать людей, которые занимались аналогичными проектами, мы начали обрастать связями. Мы фокусируемся на том, чтобы объединять и собирать вокруг себя таких людей. И мой опыт показывает, что количество социально активных предпринимателей только растет.
— При этом образование — сфера, во многом регулируемая государством. Взаимодействуете ли вы с какими-то государственными институтами?
— Мы, конечно, синхронизируем свои действия с государством, мы не маргиналы. Но в то же время в своей деятельности мы автономны и очень заинтересованы в том, чтобы эту автономность сохранять. Точно так же мы стремимся сохранить автономность от бизнеса. Потому что у бизнеса тоже есть свои цели и приоритеты.
— Случались ли какие-то неожиданные для вас открытия за время работы фонда?
— Я всегда была уверена, что самое сложное — это сфера человеческих взаимоотношений. Что невозможно объяснить, почему в нашем обществе столько страхов, агрессии, недоверия. И мне представлялось, что это какой-то стихийный процесс, которым нельзя управлять. Сейчас я вижу, что это не так. Существуют наработанные подходы, технологии, с помощью которых можно изменять это в лучшую сторону.
Необходимо выстраивать общественные институты, которые будут повышать градус доверия в обществе, позволять нам лучше коммуницировать, взаимодействовать. Многие проблемы в нашем обществе могут быть решены построением таких институтов. Гражданское общество — это же не только те, кто протестует на Болотной площади. В первую очередь, это люди, которые сами занимаются созиданием и развитием. Наша страна такая, какая есть, а другой у нас нет. И никто не сделает ее лучше, кроме нас самих.
— Ваш муж принимает активное участие в жизни фонда?
— Да. И я этому очень рада и благодарна Игорю за то количество сил, времени и его кипучей энергии, которое он посвящает деятельности фонда.
— А вы сами овладели теми предпринимательскими навыками, о которых мы так много говорили?
— Мой наставник говорит, что да. (Улыбается.)
