Конечно, это готовое кино. Карл Проффер — выходец из рабочей семьи и многообещающий баскетболист. Завороженный кириллицей, он начинает учить русский и открывает для себя Гоголя. В 25 он получает докторскую степень, защитив диссертацию о сравнениях в «Мертвых душах». Пишет «Ключи к “Лолите”» — одно из первых исследований набоковского шедевра — и вступает в ироничную переписку с автором. Но, главное, встречает Эллендею, которая обожает Булгакова и тоже думает, что на свете нет ничего интереснее русской литературы. Вместе они создадут издательство и выпустят собрания сочинений Набокова и Булгакова, «Школу для дураков», «Пушкинский дом», «Ожог», «Сандро из Чегема», стихи Бродского и Лимонова. В сущности, спасут несколько современных авторов-новаторов из СССР, которые на родине были вынуждены писать в стол, и сохранят память об их предшественниках — от Платонова до Вагинова.
У Николая Ускова к этому сюжету личное отношение: его мачеха Татьяна Лоскутова была подругой Эллендеи Проффер. Сам Усков с детства был окружен книгами «Ардиса», дышал одним воздухом с его сотрудниками и авторами. В 2010-е он понял, что должен написать об этом книгу: забрался в архивы издательства, поговорил со всеми, до кого смог дотянуться — от самой Эллендеи до Андрея Битова. В 2020 году работа была наконец закончена.
«Ardis: Американская мечта о русской литературе» Ускова вышла в «Новом литературном обозрении» в серии «Критика и эссеистика». Видимо, это должно было заранее урезонить тех, кто ждал от книги обстоятельного исследования такого сложного и богатого феномена, как издательство Профферов. Да и сам автор оговаривается, что не собирается пускаться в обсуждение историко-литературных тонкостей, чтобы не дать тексту обрасти «целлюлитом».
Вместо нюансов он предлагает коллаж из нескольких источников. Три основных — уже изданные на русском мемуары Карла «Без купюр» и Эллендеи «Бродский среди нас» и переписка Набоковых с Профферами, опубликованная в журнале «Звезда» в 2005 году. Вводятся и новые документы — в частности письма Карла к советским писателям. Структура книги предполагает свободное перемещение автора во времени, обилие цитат (подчас одних и тех же) и густые авторские комментарии. Не хочется называть их наивными. Точнее будет сказать, что они словно обращены к читателю, который почти ничего не знает про главный профферовский проект — а заодно послевоенную историю России и Запада.
В этом есть что-то несправедливое. «Ардис» и его создатели достойны не «подступов к теме», а пристального, холодноватого даже взгляда литературоведа, историка, архивиста. К этому располагает хотя бы то, что в этом году издательству исполняется 50 лет. Чем не повод развить идеи статей Марка Липовецкого и Александра Долинина, восстановить издательскую концепцию «Ардиса» и предложить ее критическое истолкование?
Вместо нюансов он предлагает коллаж из нескольких источников.
Впрочем, надо отметить: у Ускова есть собственные размышления на этот счет. Для него Профферы — это одновременно наследники русских формалистов, ценившие в литературе эксперимент, вызов традиции, расширение стилистических и тематических горизонтов, и американские интеллектуалы, которые с подозрением относились к своему правительству и были равнодушны к лобовой пропаганде. Но издание потаенной русской литературы в Америке — дорогое хобби: Профферам нужно было как-то зарабатывать самостоятельно. Так в портфеле «Ардиса» наряду с внеидеологическими текстами вроде романов Саши Соколова оказались, скажем, бестселлеры диссидента Льва Копелева.
Еще один важный сюжет, который не прочитывается, а скорее вычитывается из книги Ускова, — удивительная способность главных героев выдерживать давление, которое на них оказывали интеллигентские круги Москвы и Ленинграда. Профферов водили по главным писательским кухням и гостиным обеих столиц, но они никогда не были ведомы в том, что касалось репертуара «Ардиса»; старались оградить себя от влияния местных «группировок», не поддаваться шантажу той или иной «мафии». Взять, к примеру, пикировку Аксенова и Бродского (тут снова приходится пожалеть, что она не стала одной из центральных линий книги; что тема недораскрыта): если бы издатели всецело доверились презрительному отзыву автора «Частей речи» об «Ожоге», роман мог бы не увидеть свет, но у Профферов хватило веры в собственный вкус и уважения к мнению других профессиональных читателей, чтобы принять рискованное и, как теперь понятно, абсолютно оправданное решение публиковать.
Издание потаенной русской литературы в Америке — дорогое хобби.
Вот и получается, что, сформировав вокруг «Ардиса» что-то вроде клуба ревнителей русского слова, жители города Энн-Арбор Карл и Эллендея Профферы собрали отечественный канон прошлого столетия, прочертили линии от Серебряного века — через экспериментальную прозу 1920-х годов — к постмодернистам. Можно вслед за филологом Липовецким назвать его «либеральным», но это не единственное возможное определение, учитывая, что в «Ардисе» выходили книги и официальных советских писателей вроде Юрия Трифонова, Федора Абрамова или Юрия Нагибина. Если рассматривать каталог издательства в целом, получается что-то вроде энциклопедии русской речи, какой она была в XX веке. Другая возможная метафора — ковчег, на котором двое американцев вывезли самую важную русскую прозу и стихи — от Ахматовой до Шукшина.
Усков не предлагает развернутого анализа этого массива. Вязнет в чужих голосах. Не слишком глубоко погружается в быт самих Профферов, их друзей и подчиненных — хотя между ними наверняка не прекращались важные для истории русской литературы споры. Но он заканчивает свою книгу на беспроигрышной — может быть, даже слишком беспроигрышной — цитате Сергея Довлатова. Однажды знатоку Гоголя из Мичигана и булгаковедке из Филадельфии и правда поставят памятник или что-то в этом духе. Следующая станция — «Библиотека имени Профферов»: звучит.
