В прокате идет фильм «Слепок» — совместный проект фестиваля Context Дианы Вишневой, Aksenov Family Foundation и Пушкинского музея. Кинобалет был снят режиссером Андреем Сильвестровым в пустом музее в период пандемии. Тема слепка в фильме раскрывается разнопланово. Дальний план — цветаевские слепки, копии знаменитых скульптур из университетской коллекции Музея изящных искусств на Волхонке. Средний план — современный танец — двигательные переосмысления разных эпох — Греции, Рима, Средневековья и Возрождения. В центре — мысль о том, что любые произведения искусства — и живопись, и скульптура, и танец — суть слепки, отражения идеи художника, причем понять их может каждый по-своему, и прочтение каждого уникально.
Эту концепцию иллюстрируют хореографические трактовки залов Пушкинского музея пяти разных постановщиков.
Попытаемся разобраться, какие связи устанавливает танец между скульптурой, живописью и хореографией.
«Танец — это телесная форма духовного упражнения» — утверждал знаменитый танцовщик Мерс Каннингем. Реформатор современного танца был известен, среди прочего, творческой дружбой с Джаспером Джонсом, Брюсом Науманом и другими концептуальными художниками. Основанная им совместно с Джоном Кейджем Merce Cunningham Dance Company просуществовала вплоть до смерти хореографа в 2009 году и была распущена после пышных прощальных гастролей. Центральной идеей компании было равноправие изобразительного искусства, музыки и движения. Все три элемента создавались независимо и смешивались по принципу случайных взаимодействий. Мерс и его танцовщики редко, но выступали в музеях, синтезируя визуальные искусства и танец. Чего стоит неоконченный портрет Фрэнсиса Бэкона, выраженный танцем в пространстве Лувра, или цветовой балет на выставке Олафура Элиассона в галерее «Тейт», где движение, музыка и дизайн создавали бесконечное количество незапрограммированных, случайных гармоний.
Постановка Мерса Каннингема и Merce Cunningham Dance Company
Представьте, что вы в музее, не спеша прогуливаетесь по залам, читаете этикетки, как вдруг вас окружают смотрители зала и начинают танцевать вокруг вас, взмахивая руками и припевая: «This is so contemporary, contemporary contemporary!» Если это произошло, значит, вы стали участником партиципаторного перформанса англо-немецкого художника Тино Сегала. Перед вами танцуют не профессионалы, а люди, максимально похожие на настоящих музейных смотрителей, — разного возраста, комплекции и физической подготовки. Ощущения зрителя и участников этой работы не прогнозируемы и могут быть совершенно разными. Художник намеренно не дает точных сценариев, называя свои работы не перформансами, а «ситуациями», где возможно любое развитие событий. Смысл работы именно в том, что вы чувствуете, а не то, как это выглядит со стороны. Произведение искусства здесь — удивление, стресс, веселье или неловкость, которые проживает зритель в процессе танцевального перформанса. Эта работа показывалась в музеях всего мира. На постоянной основе как произведение перформативного искусства она хранится в музее Stedelijk в Амстердаме.
Ощущение своего тела в пространстве — настолько же важное чувство, как и зрение, слух, обоняние, осязание и тактильность. Людям, лишенным одного из пяти чувств, телесное ощущение помогает лучше понять окружающий мир. Этот прием активно использует британский хореограф Эндрю Гринвуд, который танцует вместе с маломобильными посетителями музеев, людьми с деменцией или инвалидностью по зрению. Движение в пространстве активизирует нейронные связи, помогает глубже воспринимать любую информацию, в том числе художественный контент. Перформанс Гринвуда «The Movement Concert» проходил на разных сценах мира, в том числе в окружении барочной живописи в венецианском музее-библиотеке Бассано и в зале Анри Матисса в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX—XX вв. Для мышечного чувства в науке существует специальный термин «проприоцепция». Изучением этого явления занимались Иван Сеченов, Чарльз Шеррингтон и Иммануил Кант. Как наименее осознаваемый человеком способ восприятия мира проприоцепция имеет большое будущее в области современного искусства и танца.
Идея универсальности жеста лежит в основе двигательного перформанса «Влюбленный Ганимед», премьера которого состоялась в Музее истории искусств в Вене незадолго до пандемии. Сюжеты сложных многофигурных картин, смысл которых не всегда понятен непосвященному зрителю, раскрывались в точечных театральных постановках прямо на экспозиции. В эпизоде «Руки» актер Кристиан Никель рассказывает о Мадонне с четками Караваджо. В какой-то момент к нему присоединяются танцоры и актеры жестового языка, которые передают зрителю эмоциональные состояния героев картины, делая пребывание в музее по-настоящему иммерсивным.
Чувство гравитации, чередующиеся легкость и тяжесть — центральная тема танцевального перформанса «Равные величины/Equal Elevations» испанского хореографа Маркоса Морау. Идея этого танца связана с конкретным произведением из коллекции Национального музея искусств королевы Софии в Мадриде. Это многотонная геометрическая скульптура Ричарда Серры «Равный-параллельный/Герника-Бенгази». Танец строится как разговор между телом танцовщика и массивной скульптурной формой. Танец — это и форма диалога, и его содержание. Постановка «Равные величины» стала настолько популярной, что объехала многие музеи мира, в том числе побывала в Пушкинском музее в один из предыдущих фестивалей Дианы Вишневой «Контекст», в очередной раз подтвердив официальный статус танца в музейном пространстве.
