Международная ярмарка современного искусства Cosmoscow, которая в этом году прошла в восьмой раз, стала символической точкой отсчета нового сезона — причем не только хронологически, но и качественно. Его художественное наполнение во многом определяется терминами «постизоляция» и «пандемия».
Пандемия, как и любой кризис, находит выражение в искусстве — как в формальных поисках, так и попытках художественного осмысления ее социальных и экзистенциальных аспектов: открытости и закрытости, границах личного и общественного, свободы и контроля. Примеры этого можно было найти в ряде проектов — от крупноформатных живописных масок Алисы Иоффе и инсталляции Екатерины Муромцевой, в котором она воспроизводит самоорганизованную балконную галерею в своей квартире в Загребе, где она оказалась заперта из-за локдауна, до капсульной коллекции одежды «Метаморфозы», созданной при участии известных современных художников и их детей.
И, разумеется, изоляция повлияла на структуру арт-рынка и запустила или ускорила развитие новых тенденций — прежде всего появление новых онлайн-галерей демократичного (в плане стоимости) и не очень искусства. Своими наблюдениями и опытом в этой сфере поделились участники паблик-тока «Онлайн и без посредников: как пандемия изменила арт-рынок» художник Антон Тотибадзе, основатель арт-платформы Cube Елена Белоногова, коллекционер и создатель проекта «Шар и крест» Максим Боксер и управляющий партнер онлайн-платформы про продаже современного искусства TEO Анна Андронова.
Как ни удивительно, все они сошлись на том, что пандемия не только не разобщила участников арт-рынка, но, наоборот, обернулась новыми связями и партнерствами.
«Мы получили огромную поддержку и сами многим помогали, — говорит Елена Белоногова. — Пандемия показала, что коллаборация — правильное направление движения. Сейчас идет поиск новых выставочных форматов — возможно, это будет pop-up галерей, не привязанных к определенному месту». Собственно, открывшийся полтора года назад проект Cube, расположенный на -2 этаже гостиницы Ritz-Carlton, изначально воплощает собой коллаборационный принцип. Его галереи-резиденты не только делят общее пространство и ряд связанных с этим затрат, но и разрабатывают и проводят совместные выставочные, образовательные и иные проекты. В кризисные периоды эта модель особенно актуальна.
Между тем наряду с физическими галереями сегодня искусство можно приобрести онлайн, и, как показал карантин, это весьма востребованная ниша. Весной этого года резко и практически из ниоткуда появился проект Максима Боксера «Шар и крест» — сообщество в фейсбуке, где за 10–20 тысяч рублей можно купить произведения напрямую от художников уровня Айдан Салаховой и Владимира Дубосарского и гораздо менее известных авторов. Сейчас группа насчитывает более 8 тысяч подписчиков. Как говорит Максим, главный принцип отбора — исключительно волюнтаристский: нравится — не нравится. Во время карантина в день продавалось до 250 работ, сейчас около 50, но даже эта цифра в галерейном бизнесе очень высока.
«Согласно отчету Art Basel, за время пандемии во всем мире продажи у галерей сократились на 36%, а онлайн-продажи выросли на 40%», — комментирует Анна Андронова. Запущенная в мае платформа TEO — отражение этого глобального тренда (зародившегося задолго до пандемии) и ответ на увеличивающийся спрос. «Онлайн-галереи — это технологии будущего, — продолжает Анна. — Но сейчас физические галереи по-прежнему лидируют». Что и понятно: произведение искусства на экране компьютера и вживую — несопоставимые впечатления. Интернет-платформы, как и традиционные галереи, здесь играют роль экспертного посредника, на чье мнение и стандарты качества полагается покупатель.
Значительную часть аудитории и коллекционеров современного искусства составляют миллениалы. Причины очевидны: многие из них платежеспособны (популярные блогеры, основатели успешных стартапов), и для всех представителей этого поколения онлайн — органичная среда обитания и формат коммуникации.
Антон Тотибадзе, Елена Белоногова, Анна Андронова и Максим Боксер
Если в интернете так легко встретиться художнику и покупателю, то, может, художнику достаточно популярного инстаграма, чтобы продавать свои работы? Антон Тотибадзе категорически против: «Таким образом, художник становится заложником своей аудитории, которая ждет от него постоянного самовоспроизведения, повторения того, что ей нравится. Для художника это творческий тупик, конец развития». Для Антона его Instagram-аккаунт (на сегодня 7745 подписчиков) скорее интересен как способ общения — как с аудиторией, так и друзьями. Публика же — в том числе настоящие и будущие покупатели — таким образом узнает художника с человеческой стороны.
И вот именно эта связь, это трудно определимое ощущение «мое — не мое» лежит в основе коллекционирования. Другими словами, коллекция искусства начинается с любви. Об этом говорили участники другой дискуссии «РБК Стиль» — «Дело вкуса: как частные коллекции определяют будущее современного искусства». Однако для создания качественной коллекции одной любви недостаточно, необходима экспертность, последовательность в выборе авторов, тем и стилей — всего того, что составляет неповторимое лицо и ценность собрания.
Какова социальная ответственность коллекционеров перед художниками и историей искусства и можно ли об этом говорить в принципе? Ведь частное собрание — это, по большому счету, портрет человека, его развития на протяжении жизни. Точно так же, как произведения искусства или литературы, это портрет художника или писателя.
«Я отказываюсь отдавать коллекционеру право решать, кто и что останется в истории искусства, — говорит искусствовед, арт-менеджер, бывший глава "Sotheby's Россия и СНГ" Михаил Каменский. — Когда художник, отвлекаясь от естественного желания заработать и от желания покупателя заказать ему декоративно привлекательные работы, создает произведения, резонирующие с социальностью и общечеловеческим, тогда он попадает не только на стену коллекционера, но и в душу зрителя. И тогда коллекционер с помощью этой стены, своего кошелька и административного ресурса выводит его в более широкое пространство, где его может оценить большее количество зрителей. В этом случае коллекционер играет важнейшую роль проводника».
Меценат, коллекционер, владелец Международной ярмарки современного искусства viennacontemporary Дмитрий Аксенов с этим согласен: «Роль коллекционеров в сохранении культурного наследия безусловно есть, но она не столь велика, ее влияние имеет инфраструктурный характер. Конечно, коллекционеры должны покупать художников, иначе тем будет нечего есть и они не смогут заниматься искусством. Но остаться в истории культуры они смогут благодаря гораздо большему количеству усилий культурных институций, которые оценят их значимость. Сами же художники просто должны быть релевантны современности».
Дмитрий Аксенов привел интересную аналогию: коллекционер — это в некоторой степени бизнес-ангел. Он дает первые деньги, которые скорее всего потеряет — просто потому, что ему нравится проект или в силу некоторого присущего ему авантюризма.
В этом контексте слова коллекционера Дмитрия Коваленко о том, что современное российское искусство не имеет инвестиционной ценности и что он собирает исключительно то, что ему нравится, звучат логично. При этом он считает, что стоит сохранять некую дистанцию с художником, не слишком вовлекаться в его жизнь, иначе возникает конфликт интересов: «Начинаешь волей-неволей собирать одного художника, и коллекция теряет разнообразие и изначальный посыл». Под «вовлечением» Дмитрий Коваленко подразумевает прямую финансовую поддержку, какую он, например, оказывал проектам Олега Кулика: «Я считаю, работы художников надо просто покупать, а они уже должны делать так, чтобы это захотелось сделать». И здесь речь не о пресловутом и зачастую пошлом «красиво», а именно об искусстве, которое остается — в душе, в голове, в истории.
Впрочем, дистанция — не значит отсутствие человеческого контакта с художником: для многих коллекционеров важно знать автора, его мировосприятие, идеи, которые он вкладывает в работу. Дмитрий Коваленко и Дмитрий Аксенов как раз из таких. При этом есть и другой тип коллекционеров — тех, кто предпочитает вступать в контакт только с произведением искусства, а не автором, чтобы не замутнять собственное восприятие.
Определенный конфликт между интересами художника и частного коллекционера присутствует всегда. «Чего бы хотелось художнику и чего практически нет, так это чтобы он в каком-то месте был представлен монографически, основными работами из каждого периода творчества», — говорит Дмитрий Гутов. Но монографичность — это действительно в большей степени прерогатива культурных институций, в которых ведется систематическая научная работа по музеефикации современного искусства. Проблема в том, что у российских музеев практически нет бюджета на пополнение своих собраний и многие произведения попадают в них именно из частных коллекций меценатов.
Какими бы принципами ни руководствовались коллекционеры, все они единодушны в том, что начать собственное собрание может практически каждый, подтверждением чему становятся и ярмарка Cosmoscow, и новые онлайн- и офлайн-галереи. Необходим интерес, желание вникать и изучать тему. Со временем появляется понимание, утончается вкус, приходит азарт. А личная история любви становится частью большой истории искусства.
