Вадик Королев
Солист группы OQJAV
На какой-то домашней вечеринке с Битлз- и Клавдия Шульженко-пластинками, двумя хозяйским и соседским котами, солеными огурцами, длинными юбками, рубашками и без обуви мы говорили о восприятии оперы, о ее несовременности, элитарности, возможности (необходимости?) чувствовать ее зерна через все это, минуя ощущение жанрового фарса, заведомо и неизбежно диктуемое повседневной окружностью.
Я тогда рассказал про «Евгения Онегина» на новой сцене Мариинки, как это было хорошо, как, не зная самого романа, я слышал музыку и она переворачивала, уничтожала меня. Помню, кто-то удивился, что я до 30 не прочел «Онегина», а кто-то почти упрекнул, почти по-отечески, типа «классику надо знать», или как-то, и тогда я сознался и в «Бесах», и в «Воскресении», и в толкинистской аллергии, и в отсутствии стыда за отсутствие этого отсутствия, конечно.
После переезда в Москву, после полугодичной адаптации к эскалаторам и турникетам метро, после осознания, что всем нам, провинциалам, внушаемый дикий московский темп, на самом деле, вовсе не дикий, а какой захочешь, какой выберешь, только не стой на эскалаторе слева с «чемиком», мне стало казаться, что единственное серьезное отличие Москвы от нормального спокойного города — это то количество информации, которое тебе дарит Москва. Музеи, концерты, фестивали, выставки, перформансы, митинги, архитектура, клубы, закрытые клубы, закрытые переломы, да все что угодно, хитрая лисичка.
Если в нормальном городе тебе стыдно пропускать хоть сколько-нибудь значимое, а особенно привезенное (а особенно из-за рубежа) мероприятие, то здесь ты не угонишься и за четвертью стоящего, будь ты самым алчным и скучающим интеллектуалом России и Польши. Для меня так называемый переизбыток контента, что в сетях, что в музее, что на рыбалке, — это не насущное зло невозможности посещения и того, и того одновременно, но красота выбора, ткань твоей осознанности и ответственности в моменте.
Обходишь вчера любимый цветущий проспект темной тенистой аллеей за квартал справа, потому что там эти тень и аллея или потому что там еще вовсе не был, влюбляешься в девушку, влюбляешься в дерево (речь не о том, что та девушка — «дерево», речь о разных девушке и дереве), а завтра возвращаешься из этой тени на проспект, потому что там несанкционированный важный тебе митинг, первомартовская демонстрация, радужный парад; идешь на булгаковский пруд потревожить его только что поднятой веткой, пропуская концерт любимой не приезжавшей до этого группы или вообще спектакль любимой, или идешь в исхоженный изобразительный имени Пушкина ради единственной статуи, обойти, поговорить, и сидишь потом три часа в буфете за томиком Кирсанова, «и пусть весь мир подождет».
Кто-то скажет инфантильная ветреность? Безусловно, инфантильная ветреность. Всего не успеть, классно выбирать, классно верить себе, классно даже жалеть о неверном выборе. Я как-то пару месяцев тревожил поднятой веточкой тот самый пруд и пропустил новинку от Marvel, не думаю, что у кого-то когда-то, включая Петрарку и сборную России по хоккею в финале Олимпиады «Нагано-98», были трагедии масштабнее.
Нужно слышать себя, а вот лениться нельзя. Мне, ни в каком отношении не связанному со спортом, экстремальной активностью, походами там, тягой к духовному саморазвитию, но никогда, кажется, не скучающему дедушке скучных лет, единственный горнолыжный спуск подарил однажды две песни, не тематикой, конечно, но скоростью, холодом, радостным страхом. Слушай ветер, пока горячо. Лениться нельзя, а то ногу сломаю. Щедрой на события Москве — поклон и спасибо, красоты, каких бы она неба, дна и субъективки ни была, много не бывает. Выбирай и шагай.
