О Камино-де Сантьяго я впервые услышала года три назад: в большой компании шапочная знакомая обронила, что в списке ее больших планов на «когда-нибудь» значатся випассана, рассвет в Мачу-Пикчу, сафари в Танзании и Путь святого апостола Иакова. Что ж, список хороший: на Мачу-Пикчу я уже поднималась и встретила там не рассвет, но грандиозный закат в окружении чванливых лам, в набитый львами и бегемотами кратер Нгоро-Нгоро в Танзании спускалась, випассана пока явно не моя тема, а вот идея пройти паломническим путем по Европе запала в душу.
Истории этого пути почти 2000 лет. После описанных в Новом Завете событий апостол Иаков Старший (Зеведеев) отправился проповедовать на Иберийский полуостров — теперь его принято изображать странником с посохом с привязанной к нему флягой из тыквы-горлянки, в длинном плаще и широкополой шляпе. Вернулся во Святую землю, был убит, тело пустили в лодке по морю, и волны принесли суденышко в полюбившуюся апостолу при жизни Галисию. Мощи апостола Иакова обрели в начале IX века, когда над ними чудесным образом засияла звезда. Над гробницей возвели собор, а вокруг него вырос Сантьяго-де-Компостела, город «святого Иакова под звездой». Сюда потянулись пилигримы из разных уголков средневековой Европы: поклонившись мощам, короли и клирики, аристократы и простолюдины уносили домой подобранную на берегу раковину морского гребешка, служившую доказательством совершенного паломничества.
К концу XX века, впрочем, Камино оказался почти забыт. Как ни странно, новый всплеск интереса ему обеспечил прошедший этим путем Пауло Коэльо — литературная ценность опубликованного в 1987-м «Дневника мага» спорная, но, так или иначе, благодаря эзотерическому трипу бразильца по древнему маршруту тысячи читателей вскинули на спину рюкзаки и отправились в поисках просветления. С познанием истины, само собой, у всех складывается по-разному, но грандиозный опыт трекинга по горам и проселочным дорогам, пастбищам и виноградникам, старинным городам и утопающим в цветах деревням в любом случае гарантирован.
Дальше все развивалось по нарастающей: так, по данным офиса паломников в Сантьяго-де-Компостела, в 2017 году Камино прошли 300 000 с лишним человек — христиан, представителей других мировых конфессий и атеистов. Сходящихся у собора святого Иакова маршрутов десятки — на любой вкус и уровень физической подготовки, но самым знаменитым остается 800-километровый Камино Франсез, или Путь французских королей, стартующий в Сен-Жан-Пье-де-Пор. Из начинающихся в Испании особенно известны горный Камино Примитиво («Первоначальный»), которым следовал из Овьедо в IX веке король Альфонсо II Благочестивый, а также Камино дель Норте («Северный») и Камино де ла Плата («Серебряный»).
Впрочем, никто не заставляет проходить маршрут целиком — можно выбрать отрезок себе по силам. Среди россиян, например, популярен несложный и хорошо сбалансированный 300-километровый участок Португальского пути от Порту до Сантьяго (есть две вариации: береговая и внутренняя), который можно вместить в двухнедельный отпуск. Его-то я и выбрала.
Брага — Гоайнш
Очередная козья тропа с желтой стрелкой-указателем уходит в кроны деревьев вверх под углом 30 градусов, и сколько она будет тянуться, непонятно. Португальская глушь. Пекло. Рюкзак весом 9 кг, два из них — привязанные снаружи ботинки; иду пока в трекинговых сандалиях. Хочется плакать, но вся вода вышла с потом. Камни осыпаются под ногами.
Стартовать после обеда было глупо, но этого я пока не знаю. Мне 36 лет, максимум спортивных достижений — беговая десятикилометровая дистанция, и в законные восемь дней отпуска я решила втиснуть относительно короткий участок португальского Камино де Сантьяго. Выбрала точкой старта расположенную несколько в стороне от основного маршрута Брагу, купила в городском турофисе за € 3 креденсиаль — паспорт паломника в виде гармошки, дающий среди прочего право останавливаться в муниципальных приютах-альберге, поставила в него первый штамп и зашагала по руа де Боавишта.
По дороге встречаются стихийные мемориалы из раковин морского гребешка — старинного символа Камино де Сантьяго
Раскаленный адок пригородов быстро сменяется виноградниками, запах эвкалиптовых рощ смешивается с овечьим духом. Захлебываются лаем встречные собаки, и одну из них я ловлю за шелковое ухо. Дальше с километр свита подхалимов то и дело падает в пыль на спину: «Ну давай, гладь». Позади час, два, четыре. Дорога уходит в такие крутые холмы, что на очередном взлобье я не выдерживаю и ору в голос в золотой закат с облаком танцующей мошкары: «Да вы издеваетесь!» Коровы на ферме далеко внизу удивленно поднимают головы.
Что почитать
Книг о Камино написано много: серьезно поднял его популярность «Дневник мага» Пауло Коэльо (1987), наплыв немцев обеспечил бестселлер телеведущего Хапе Керкелинга «Ну все, я пошел. Мое путешествие по Пути святого Иакова» (2006), а в издательстве «Бумкнига» только что вышел на русском графический роман норвежского автора комиксов Джейсона (Йона-Арне Сетерёя) «На пути в Компостелу».
Уже в сумерках вижу указатель к первому на моем пути паломническому приюту. Худая женщина в огороде машет рукой: там открыто. Это школа. В классной комнате — буржуйка и ряды кроватей, на доске мелом на разных языках написано «Bom Caminho! Доброго пути!» Я одна (в сезон это редчайший случай, но если стартовать с утра, Гоайнш минуют не останавливаясь) — пройдя за семь выматывающих часов 23 км по холмам и долам, не увидела других пилигримов. Хотя ноги налиты свинцом, плетусь в единственное в деревне кафе. Хозяйка альберге машет из огорода: «Закрыла дом-то? Нет? Ну, главное, завтра не забудь».
Гоайнш — Понте-де-Лима
Просыпаюсь с рассветом от раскатов грома, среди которых колокол вызванивает что-то нежное. Оставив € 7 на столе, сама ставлю штамп в креденсиаль, кладу ключ под коврик. Ливень стеной. Попадающиеся через каждые несколько сот метров желтые стрелки выхватываю взглядом уже автоматически: на камне, на столбе, на клочке асфальта. Нарисованные краской из баллончика или впечатанные в глазурь керамических плиток, они указывают прямо, налево, направо. Луг, деревня, спуск, подъем, все дома еще закрыты, и только я шагаю под канонаду капель по раскисшей глине. Кругом по-прежнему никого, только на углу булочник разгружает машину. Увидев меня, сует в руки две плюшки, мотает головой на попытки достать кошелек: «Bom Caminho».
На 12-м километре погода сдается и выключает воду. Дорога ныряет под своды виноградной лозы. Розы вокруг истерически пахнут. Черепица рдеет. Горы сияют. Петухи кричат. На полях — капуста, картошка, зеленый перец и неспелая кукуруза. Не вхожу — вплываю в город Понте-де-Лима по арочному мосту римских еще времен под льющуюся из громкоговорителей Guantanamera.
Апостола Иакова изображают путником в плаще, с посохом, к которому привязана тыква-горлянка с водой. Путевой камень на этом панно-азулежу двойной: желтая раковина указывает прямо, к Сантьяго-де-Компостела, синяя стрелка — направо, в Фатиму (еще один уважаемый паломнический путь — в Португалии).
Сюрприз: приют закрыт до трех часов дня, у двери — пара десятков рюкзаков с частоколом трекинговых палок. Сухонькая итальянка лет пятидесяти в пропыленных ботинках, семья испанцев с сыном-школьником, американец Джесс («Называй меня Безумный Джесс!»), решивший отметить 87-летие, пройдя (пусть медленно) Путь Иакова в десятый, что ли, раз.
Бизнесмены и студенты, чиновники и учителя, небогатые и преуспевающие — все шагают по 30 км в день, ворочаются в спальниках на скрипучих клеенчатых матрасах в комнатах на 20 человек, моются в общем душе, стирают трусы с носками в раковине натертым мылом из припасенной баночки и ежеутренне заклеивают пластырем грандиозные мозоли на пятках. Возвращаются к примитивному быту, проявляющему что-то простое и главное внутри.
Интермедия: между нами тает лед
Дождалась открытия альберге, закинула вещи, вышла налегке в город. Вечереет. Понте-де-Лима — открыточный городок-с-ноготок, и в ресторан не хочется. Нахожу на карте супермаркет. Ну как супермаркет — лотки с сухими рисом и фасолью, тетушка лет шестидесяти колбаску с сыром нарезает. Хлеб, фрукты и всякое такое первой необходимости. Сушеная бакаляу на развес источает суровый рыбный дух распростертыми крылами. Две бабушки в черном с крестами на обильной груди.
Подхожу к кассе: булочки, сыр с колбасой, банка сардин «Васко да Гама» в остром томате, три штучки белого инжира, бутылочка местного виньо верде. Кассирша — по-португальски: «Виньо верде холодным надо пить».
— Ну уж что делать, — развожу руками.
Поток горячей португальской пришепетывающей речи. Развожу руками снова.
И вдруг: «Шпрехен зи дойч?»
— Ja! Ja klar! Ja, ich spreche Deutsch, senora!
Роза с мягким кельнским выговором:
— Холодненьким же надо виньо верде.
— Но ведь холодильника нет у вас?
— Нет.
— А рядом есть магазин с холодильником?
— Нету, нету. Господи! А вы не паломница ли, не путем Сантьяго ли идете?
— Да, все так.
— А в альберге холодильник у вас на кухне есть?
— Есть, но я хочу прямо сейчас на бережку перекусить. Штопора нет, правда.
— Боже, Боже, Роза, думай! Девочка Камино идет, ей же выпить нужно!
Роза хватает мясницкий нож. Ее коллега Луиш убегает с моей бутылкой через дорогу. Я как в черно-белой комедии положений. Роза ножом скалывает ледяную шубу с боков морозильного ларя с мясом, приговаривая: «Сейчас-сейчас». Возвращается Луиш с открытой бутылкой, запихивает в нее пробку.
Роза набивает пакет льдом и отправляет туда бутылку.
— Вот сейчас оно такое будет, как надо! Бом Каминьо, девочка моя!
Что это, как не любовь.
Понте-де-Лима — Рубиайнш — Валенса
Наутро выдвигаюсь в 6:30, по холодку. В садике на выходе из города стоит человек с бульдогом на руках. Улыбаюсь обоим. Бульдога торжественно, в полном молчании, подносят мне как младенца королевской крови. Чинно жму ему лапу.
Обгоняю пожилую пару из Гренобля (обменялись вчера любезностями насчет Наполеона и казаков в Париже, было неплохо), спасаю от собак ясноглазого Алекса из Мюнхена. Идем вместе, и это очень вовремя, потому что вчерашние подъемы оказались просто репетицией в костюмах. Карабкаемся по сланцевым обломкам. Отдуваемся. Пьем воду. Еще подъем. Еще. Солнце шпарит, руки и лицо горят, как 33 богатыря разом. Мы на вершине. Остаться бы потом у подножия горы, в тихом альберге в Рубиайше, но, на свою голову, встречаем у поклонного креста компанию двужильных португальцев, а затем и Роджера из Иордании с венгром Золтаном. Солнце в зените. Пот градом. 20 км, 25 км. Что уж, остается идти к следующему альберге, в испанский Туй. Ноги отключили обратную связь, чувствую себя ходовой машиной. Идем в мареве, останавливаться не рискуем: сядешь — не встанешь. Дошли. Счастье протяженностью 37 км. Один из лучших в жизни дней.
Что посмотреть
«Путь» Эмилио Эстевеса (2010) с Мартином Шином рассказывает, кто и зачем отправляется в Сантьяго-де-Компостела в наши дни, а сериал Мигеля Алькантуда «В конце пути» (2017) — о строительстве собора святого Иакова в XII веке. О росте популярности Камино свидетельствует и стартовавший 16 марта на BBC документальный проект «Pilgrimage: The Road To Santiago» с семью героями из числа британских знаменитостей и общественных деятелей.
Валенса — Мос — Понтеведра
Следующие дни сливаются в один, потому что погодку нам прикрутили до 36 градусов днем, а днем мы тоже идем. Солнцем палимы, бредут пилигримы: забыты попытки казаться лучше и умнее, тревоги о внешности и ложная скромность (хотя, скажем честно, на нечистые даже помыслы сил тут и быть не может). При этом, как ни удивительно, мы человечнее и вежливее, бережнее друг к другу, чем где бы то ни было: «Буэн Камино! Черешенки? Аккуратнее, там ветка. Намажься кремом, я же вижу, сгоришь сейчас, у меня есть тюбик лишний, держи. Буэн Камино! Буэн Камино! Буэн Камино!»
Понтеведра — Кальдас-де-Рейес — Тео
Понтеведру почти не помню — только мост с резьбой в виде ракушек (ракушка — символ апостола Иакова и паломничества) и россыпь домов за ним с настоящими ракушками и чешуей, прилепленными на стены. Обнимаюсь на развилке со спутниками, уходящими на соседний маршрут, и шагаю дальше, в Кальдас-де-Рейес, застряв только один раз: дорога — шириной с трактор, трактор по ней и едет, а за ним кипят яростью 25 велосипедистов и десяток пеших пилигримов. Происки тракториста обсуждаем вечером в Кальдас-де-Рейесе, болтая ногами в уличном каменном бассейне вроде мелкой ванны с горячей минеральной водой — городок стоит на термальных ключах.
Утром на кухне темно и пусто, все еще спят. Слышу тихий стук — Хосе Мария из Леона, ветеран Камино, показывает на йогурт и персики перед собой: будешь?
Лирическое отступление. Очень люблю фильм «Во власти Луны» с Шер и Николасом Кейджем, играющим однорукого пекаря. Даже в кино такой персонаж — редкость. Но это Камино. Наш Хосе Мария — именно что пекарь и именно однорукий: левая у него заканчивается под локтем веселой подвижной культей, а все, что ниже, оттяпала тестомешалка. Хосе Мария, прямо скажем, не Николас Кейдж, скорее Билл Мюррей, ему за полтинник, и говорит он только по-испански. И все же: однорукий пекарь, йогурт, персики. «Vamos a caminar?»
Построенный в XII веке арочный мост Бурго в обиходе называли просто старым мостом (ponte vedra) — отсюда и название португальского города Понтеведра
Идем, конечно. Кажется, все прошлые дни были испытанием унынием, и оно кончилось. Чудное, хрустяще свежее утро. В арке виадука — розовые ленты восхода. Испанский мой слаб, и Хосе Мария общается со мной рублеными фразами: «Камино дель Норте, суровый Северный путь из Сан-Себастьяна — как монтанья руса, сабес? Горки — вверх-вниз. А начало Португальского, от Лиссабона к Порту — как стол: несколько дней только поля, помидоры-кукуруза, томате-маис. Увидел наконец трактор — меро вида! Чудо!»
Еще и полудня нет, и вот уже Падрон — средневековый город с кипящим рынком, осьминожной-пульперией и 300-летним странноприимным домом с каменным очагом, в который я могу войти целиком. Сплю как убитая несколько часов, овеваемая ветерком из высоких окон, просыпаюсь от непонятного отчетливого зова. Целую Хосе Марию в щетинистые щеки, выхожу из города одна.
Маршрут в цифрах
В Сантьяго-де-Компостела ведут десятки путей. Самые известные — Французский (из Сен-Жан-Пье-де-Пор, 769 км), Португальский (из Лиссабона, 616 км) и несколько начинающихся в Испании: Северный (из Ируна, 803 км), Серебряный, или Виа де ла Плата (из Севильи, 1006 км), Английский (из Ферроля, 110 км). Впрочем, не возбраняется стартовать из промежуточных пунктов или комбинировать маршруты. В 2017 году сертификаты-компостелы получили 301 036 паломников: почти половина — испанцы (44%), мужчин и женщин примерно поровну (50,88 и 44,12%), большинство (92,5%) шли пешком или ехали на велосипеде (7,29%), доли процента приходятся на конников (417 человек) и путников в инвалидных колясках (43 человека).
Шесть вечера. Золото и мед. Пахнет сено. Пахнут цветы. Поют птицы. Дорога то серой асфальтовой лентой, то щебеночной тропой под деревьями. Кругом никого. Подбираю под деревом горячий сладкий апельсин и вдруг ловлю себя на том, что в голове давно нет привычного гула мыслей и мелких забот. Все эти дни я не знаю, что за очередным поворотом, — просто следую по желтым стрелкам и отметинам, оставленным в булыжных мостовых пилигримами, которые веками шли тут до меня.
Тео — Сантьяго-де-Компостела
В синем небе еще висит месяц, лесные птицы и петухи спят, и только я иду сквозь тьму, и на пирамидках-указателях расстояние до Сантьяго-де-Компостела тает: 17 км 744 м, 12 км 352 м (они всегда такие — с хвостиком). Наконец в просвете между персиковыми деревьями встают две иголочки — башни собора святого Иакова.
Мой вход на площадь не сопровождается приветственными кликами нарядной толпы. Собор — в лесах. Жарко. Офис паломников по дорожке вниз и направо, внутри очередь на полчаса, как в паспортном столе, только все потные, в ботинках и загорелые.
Свои печати для паспорта-креденсиаля есть у паломнических приютов и гостиниц, храмов и кафе
Протягиваю креденсиаль. Девушка за стойкой проверяет печати: их нужно не меньше одной в день и по две — на последних 100 км (это минимум для пешеходов, для велосипедистов — на 200 км). Заносит в гроссбух имя, страну, город старта, цель Камино на выбор: религиозная, культурно-познавательная или духовная (на Камино встречаются не только христиане, но и буддисты, синтоисты, даосы, индуисты, не говоря уже о нью-эйдже всех сортов). Буднично отсчитываю деньги в кассу, мои две бумажки запихивают в тубус, и вдруг меня накрывает.
Руки трясутся, губы хлюпают, тело бьет крупная дрожь — и тут мне раскрывает объятия седенький австралиец в футболке волонтера Камино. Рыдаю громко, в голос, сама не знаю о чем. Что дошла, что смогла, что внутри проворачиваются со скрипом какие-то шестеренки. Старичок дотягивается до моей макушки, гладит по ней, как ребенка: «Я понимаю, девочка, понимаю».
На паломнической мессе в соборе падре зачитывает списки: «Сегодня Путем из Сен-Жана к нам прибыли пилигримы следующих стран: Испания, Франция, США, Бразилия, Япония и так далее. Путем из Лиссабона: еще вереница стран. Из Овьедо, из Порту, из других городов: такие-то. Из Браги: Россия» (это я, я одна такая оригиналка! ).
Португалия запоминается открыточными видами и нарядной архитектурой: здесь даже вывески сувенирных магазинов похожи на произведения искусства
Пятеро мужиков в красных бархатных робах загружают 40 кг угля и ладана в серебряное кадило-ботафумейро размером с театральную люстру — уже семь веков его дым разгоняет походные запашки пилигримов в соборе. Мужики берутся за канаты, приседают, ухают, ботафумейро взмывает под потолок тяжелой кометой с душистым хвостом.
Очередь завивается кольцом перед ступенями на галерейку за алтарем, над которым высится позолоченная фигура святого Иакова, — мы подходим к ней со спины. Китайские туристы передо мной по одному становятся на колени на приступочку, складывают почтительно ладони. Сидящий рядом служитель устало повторяет по-английски: «Обнимите апостола». «Что-что?» — «Да обнимите же его! Руками, вот так».
Подхожу. Обнимаю золотую твердую спину, пристраиваю голову на плечо. Рыдаю второй раз за день — и понимаю, что вот сюда я и несла все эти дни, а может, и всю жизнь уныние, тоску, раздражение. И веру. И надежду. И любовь.
Считается, что в начале XIII века святой Франциск Ассизский совершил паломничество из Италии в Сантьяго-де-Компостела — теперь об этом напоминает посвященный ему храм в двух шагах от соборной площади города
Выходя, щурюсь от солнца. Город наводнен пилигримами — даже в цивильной одежде их узнаешь по характерной походке Железного Дровосека, по кольцам загара на ногах: вот здесь заканчивались походные штаны, здесь начинались ботинки. Сажусь в кафе, заказываю бокал белого, повинуясь проверенной веками максиме: «No vino, no Camino». Рядом со мной радостно плюхается невесть откуда взявшийся Хосе Мария: «Представляешь, встретил тут на подходе уже пару — мухер и омбре, с ними буррито, ослик — рюкзаки везет. Сколько, спрашиваю в день проходили? «По 20 км!» — «Почему так мало, раз налегке?» — «Так осел упирался!»
