— В начале фильма русский подросток заявляет главному герою, что он хочет поступить в киношколу, и главный герой его отговаривает. Мне интересно, была ли в этом какая-то рефлексия о состоянии современного израильского кинематографа? Широкой общественности, наверное, известно только о 90-х и нулевых как о буме израильского кино, а что сейчас происходит и есть ли деньги, не очень понятно.
— Реальная ситуация такова, что только в Голливуде делают деньги на кино. Там можно получать большие суммы, производя фильмы. В Израиле сейчас немножко по-другому, скажем так. Однако примерно с 2004 года можно отметить, что производство израильских фильмов стало заметным явлением. Я считаю, что с тех пор израильский кинематограф процветает, и только улучшается из года в год.
— Давайте поговорим о центральном мотиве фильма «Вышибала», который вы представите в Москве. Как мне показалось, там идет противопоставление общинного уклада и криминального мира. И примерно то же самое было в первом фильме «Соседи Бога». Насколько этот мотив важен для вас?
— Во втором фильме я в меньшей степени пытался показать это противостояние между общинным укладом и криминальным миром. Все-таки в первом фильме «Соседи Бога» это действительно была главная идея. В этом же фильме акцент, в первую очередь, на человеке, который хотел стать папой любой ценой и поэтому связался с криминалом. Почему он религиозен? Потому что я сам религиозен, и это тема, которая важна для меня, и мне кажется, что она добавляет какую-то особенность фильму.
— Чем вы вдохновлялись, когда работали над картиной?
— Я бы назвал Мартина Скорсезе, Квентина Тарантино, Брайана Де Пальму — меня вдохновляло все, что делали эти режиссеры. Идея фильма действительно была в том, что человек хотел стать папой любой ценой, даже если этот путь пролегает через заключение договора с дьяволом. И получается, что в этой картине Шалом Розенталь, главный ее негодяй, выступает в роли Сатаны, а Моррис, главный актер, заключает с ним договор. Так как этот договор противоречит Божьим законам, они платят очень высокую цену за то, что сделали. Моррис Коэн рассказывал, что его вдохновляло в работе над фильмом. Дело в том, что он и его жена сами побывали в похожей ситуации, они десять лет не могли родить ребенка. Во всем эта ситуация перекликается с его жизнью, кроме, конечно же, жестокости, которая показана в фильме. В картине они лечатся в клинике, в реальной жизни у них такого не было. Но мы хотели поднять эту тему — о разнице частных и обычных клиник. Получается так, что в частной все-таки возможностей больше, что в этом неравенство, потому что у богатых людей выше шансы. Моррис Коэн черпал вдохновение в своей жизни. С женой, которая играла вместе с ним, они переживали в каждой сцене свою реальную жизненную ситуацию, и это вышло очень эмоционально. Фильм получился как молитва, а Коэн с супругой очень религиозны. Сейчас Моррис — папа. Уже после съемок фильма у них родился ребенок.
— Раз герои заключают договор с дьяволом, не выходит ли, что Бог отворачивается от них, а религиозная община в фильме не может дать финансовых возможностей для частной клиники?
— Это не совсем договор с дьяволом, потому что здесь есть какой-то последний рубеж, к которому ты приходишь, уже потеряв веру. Главный герой переживает кризис своей веры. Пара уже просто не может совладать со своими эмоциями. Так же бывает, когда ты говоришь ребенку: «Довольно, хватит с меня, ты мне надоел». Ты не всегда так думаешь, просто в какой-то момент устаешь, но он все равно остается твоим ребенком, ты заботишься о нем. Так же и здесь. Главный герой нервничает и говорит: «Все, довольно, я уже никогда не возьму молитвенную накидку, не пойду в синагогу и ничего не буду делать». Но это все равно не по-настоящему, потому что он продолжает жить своей религиозной жизнью. Это так же, как праотец Яков говорил Богу: «Или ты мне помогаешь, или я тебя оставляю».
Я показывал реальную жизнь без стеснений
— Этот фильм каким-то образом был заточен под международную аудиторию? Сейчас он, например, в Москве, то есть, колесит по миру. Чувствуете ли вы какую-то ответственность, когда представляете Израиль?
— Я хотел показать Израиль таким, какой он есть, не хотел скрывать никаких моментов, хотел пролить свет на те сюжеты, которые возникают в жизни религиозного человека. Я брал истории реальных людей, которых знаю сам, или истории, которые слышал. Это позволило показать, что есть особенного, аутентичного в Израиле. Я хотел показать настоящую израильскую мафию такой, какой ее не представлял ни один израильский фильм до сих пор. Несмотря на то, что я ранее перечислил американских режиссеров, «Вышибала» — это не повторение каких-то американских фильмов, переосмысленных в контексте Израиля, а именно то, как все есть на самом деле. Я показывал реальную жизнь без стеснений.
— В Москве клубные вышибалы зачастую становятся предметом городского мифотворчества. Их имена мало что говорят, но есть такой обросший мифами, легендарный образ. Ваш главный герой имеет реальный прототип? Может, Моррис Коэн следовал по пятам за реальными вышибалами, смотрел, как они себя ведут?
— Это не настоящая история, но я давно хотел ее рассказать, поставить фокус на реальном израильском охраннике. Тем более, Моррис действительно какое-то время подрабатывал на такой должности, и поэтому у него так натурально вышло сыграть. В детстве меня очень вдохновил фильм Road House 1989 года. Там легендарного вышибалу играет Патрик Суэйзи. И я хотел этого главного героя отобразить в своем фильме, но не таким американским, а все-таки израильским. Мне хотелось показать жизнь охранника. Им многие угрожают из-за того, что они не дают провести в клуб того или иного человека. Часто еще и мафия угрожает им. Поэтому я взял это как отправную точку для сюжета фильма, добавил туда драму и просто вложил все сердце, чтобы показать историю Морриса.
— Любой зритель «Вышибалы» обратит внимание на экшн-сцены. Надо отметить, они порой весьма изобретательны. Насколько сложно было их ставить?
— Экшн — то, что интересовало меня с самого раннего возраста. Я всегда хотел лучше понимать этот жанр и уметь снимать самому такие сцены. Действительно, это очень тяжелый жанр, особенно в Израиле, потому что там нет таких условий, как в Голливуде. В Израиле только два человека хорошо выполняют трюки. Это выходцы из России: Дима и Сергей. Они очень много репетировали и отнеслись к делу с большой серьезностью. Я просил Морриса много тренироваться, и он действительно несколько месяцев не вылезал из тренажерного зала. Сам он теперь говорит, что это был своего рода танец, хореография, как будто ты на танцплощадке. В фильме он раздает удары направо и налево, и получалось иногда так, что кто-то реально получал производственные травмы на съемках. Кроме того, я хотел показать большого героя. Это должен был быть такой Геркулес и супергерой в начале фильма, который ломается в конце. Это самый чувствительный момент, который у него был в жизни. У героя словно обрезали волосы, как у ветхозаветного Самсона.
— В фильме есть сцены, где люди принимают наркотики. Есть ли в Израиле проблемы с демонстрацией подобных сцен? И второй вопрос по персонажу. Я не уверен, что существуют в природе такие охранники в ночных клубах, которые с таким идеализмом, с таким рвением относятся к ситуации с наркотиками. Обычно, если это не поощряется, то просто на это закрывают глаза.
— Ни для кого не секрет, что во всем мире и в Израиле есть эта проблема. Я хотел показать в фильме атмосферу настоящего клуба, где не только развлечения и красивая музыка, но также алкоголь и наркотики. Клуб — это действительно немного опасное место. Во всем мире это похоже. Однако наркотики распространяет главный отрицательный персонаж, который, не являясь владельцем клуба, всем там заправляет. Ну а герой Морриса Коэна пытается этому как-то противостоять. В этом фильме впервые показан восточный клуб, а это все-таки специфическое место. Клубы в Израиле в основном расположены на периферии и не пользуются популярностью.
— Что для вас первично в фильме: драма, путь героя или экшн?
— Без драмы экшн не работает, иначе это просто драка.
