Фонд современного искусства MaxArt при формировании коллекции учитывает два аспекта: стратегический и эмоциональный. Обе составляющие играют роль при принятии решения о приобретении в собрание работ молодых авторов:
- стратегический, профессионально-искусствоведческий и часто кураторский взгляд на формирование коллекции необходим для того, чтобы собрание имело художественную и финансовую ценность, отражало дух времени и в будущем могло быть передано в музеи и стать частью национального, а возможно, и мирового наследия: как это случилось с великими коллекциями начала XX века Сергея Щукина и Ивана Морозова;
- эмоциональный, коллекционерский, пристрастный взгляд мецената, без которого собрание будет носить обезличенный характер. Именно спонтанные решения, основанные на внутреннем чутье и желании обладать конкретным произведением, позволяют сформировать собрание, отражающее личность коллекционера.
Работы многих молодых авторов попадают в коллекцию MaxArt после того, как художники становятся участниками арт-резиденции фонда в Перми. Часто это представители нового поколения. Их объединяет не только возраст, но и чувствительность к происходящему, способность преломлять в своих работах опыт, травмы и надежды эпохи. Именно через их творчество формируется «живая энциклопедия времени» — визуальный след постпандемийной реальности, с ее тревожной хрупкостью, цифровым переутомлением и попытками найти новые формы общения с миром.
Поэтика хрупкого сопротивления: Нурия Нургалиева
Нурия Нургалиева
© пресс-служба
Одной из ярких участниц резиденции, работы которой попали в коллекцию фонда, стала Нурия Нургалиева — художница, чья практика началась в Казани. Именно там состоялась ее первая персональная выставка «Извини, извини». Нурия работает в особой поэтике, которую можно назвать «хрупким сопротивлением» — это напряженная внутренняя борьба, отраженная в телесных, тонких и болезненно красивых образах. «В этой теме содержится нерв времени, который в творчестве начинающего художника считывается уже как авторский стиль», — отмечает главный куратор фонда Мария Калинина.
В этой теме содержится нерв времени, который в творчестве начинающего художника считывается уже как авторский стиль.
Материалы, с которыми работает Нургалиева — пластик, оргстекло, акварель, ткань, — несут в себе визуальную и смысловую двойственность. Их холодная прозрачность и кажущаяся легкость скрывают под собой драму. Ее героини одновременно ранимы и опасны, как стеклянные лезвия: эстетика, отсылающая и к аниме, и к нуару, трансформируется в авторскую, узнаваемую визуальную речь.
Выставка «Архитектура чувственного»
© nuriia_nurgalieva_ / instagram / (входит в корпорацию Meta, признана экстремистской и запрещена в России)
Нурия Нургалиева, проект «Латиметрии в саду»
© пресс-служба
Особое место в ее практике занимают темы, связанные с цифровой перегрузкой и психологическими эффектами жизни в постинтернет-пространстве. Но в отличие от большинства художников, работающих в этой сфере, Нургалиева отказывается от декларативной громкости. Ее работы — визуальные шифры, где беспокойство растворяется в светлом, почти сказочном мире. Это своего рода гриммовая современность — тихая, женственная, тревожная.
Как подчеркивает основатель фонда Максим Агаджанов, искусство Нургалиевой «невероятно нежное, тонкое, воздушное». Он отмечает редкую чувствительность и внимание к телесности как выражению глубокого эмоционального опыта. Включение одной из ее работ в коллекцию MaxArt стало естественным следствием уникальности ее художественного голоса.
Гербарий нелепостей: Андрей Каратаев (Мрачник)
Андрей Каратаев
© пресс-служба
Другим голосом нового поколения в коллекции стал Андрей Каратаев, работающий под псевдонимом Мрачник. Молодой художник из Воронежа начал свой путь уже после пандемии, и этот старт во многом определил его стиль. Близость к уличной культуре, внимание к визуальному мусору и ироническая дистанция — ключевые его черты.
Каратаев называет себя «садовником неприглядного». Его внимание направлено на повседневность: надписи на заборах, драки в подъездах, пиксельные глюки, выцветшие граффити — все это он фиксирует и перерабатывает в живописи, используя копирку, размытые контуры, намеренно «грязную» поверхность. Эстетика ошибки становится его методом и его идеологией.
Андрей Каратаев, «Долгая счастливая жизнь»
© пресс-служба
Андрей Каратаев, «Во дворе»
© пресс-служба
В недавней работе, созданной в резиденции, Мрачник обратился к пермскому звериному стилю (древнее прикладное искусство финно-угорских народов), переосмыслив его не как фольклор, а как архетип визуального мышления. Его подход — не музейный, а уличный, почти панковский: он не восхищается древними образами, а разбирает их на части, ищет между ними ироничные переклички с современной культурой.
Эстетика ошибки становится его методом и его идеологией.
Максим Агаджанов, впервые увидев работы Каратаева на ярмарке молодого современного искусства blazar, сразу включил одну из них в свою коллекцию: «Его работы шокирующие, порой отталкивающие, но в то же время притягательные. Темы, которые Андрей поднимает, очень точно описывают человека, находящегося в бесконечном потоке информации».
По словам коллекционера, то, что Мрачник работает с медиасредой, цифровыми шумами, эстетикой 1990-х и 2000-х и делает это с особым чувством меры, показывает актуальность его творчества. «Его искусство — это визуальный дневник поколения, которое выросло в информационном хаосе, но не растеряло способности к самоиронии и аналитическому взгляду на окружающий мир», — добавляет Максим Агаджанов.
Между личным и историческим: Зульфия Илькаева
Зульфия Илькаева
© пресс-служба
Особое место в коллекции фонда MaxArt занимает работа Зульфии Илькаевой — художницы и куратора из Набережных Челнов, участницы первой пермской резиденции MaxArt. Ее путь в искусстве начался с архитектурного образования, а поворотным моментом стало участие в художественных резиденциях. Там она сформировала свою идентичность, нашла темы и язык, с которыми работает и сегодня.
Зульфия создает проекты, в которых личное тесно переплетено с историческим. Она работает с коллективной памятью, травматическим опытом, публичной историей. В серии «Инструкция» (2023) художница обращается к советскому наследию, к семейной памяти, к эстетике индустриального прошлого. Ее работы просты по форме, но глубоки по содержанию: они говорят о боли утрат, попытках сохранить, передать, объяснить.
Зульфия Илькаева, серия «Инструкция», 2023
© zulfrrr / Instagram / (входит в корпорацию Meta, признана экстремистской и запрещена в России)
Зульфия Илькаева, «Традиция исчезновений», 2023
© пресс-служба
Как отмечает Максим Агаджанов, Зульфия Илькаева умеет работать с культурным наследием, коллективной памятью и говорить о сложном — честно, сдержанно и точно. Его особенно впечатлили ее проекты, созданные в индустриальной среде, где она с поэтической строгостью исследует связи между личной биографией и историческим контекстом: «Когда я впервые поговорил с Зульфией, меня поразило, как глубоко она смотрит на наше наследие, как она опирается на собственную биографию и биографию своих родителей. Очень большое впечатление на меня произвела серия плакатов "Инструкция", которая посвящена историям людей в Татарстане, которые вынуждены менять свои имена на работе для культурной адаптации. Одна из работ в этой серии посвящена матери художницы Зухре, которую на работе называли Зоей. Приобрел я эти работы с большим уважением к видению Зульфии».
Включение ее работ в коллекцию стало актом признания не только художественной зрелости, но и важности поднятых Илькаевой тем. Серия плакатов также стала частью выставки «Следы труда» в Выксе, посвященной скрытой от посторонних глаз теме труда в современном искусстве.
Живая энциклопедия времени
Таким образом, коллекция — это не просто собрание произведений. Это живой организм, активный участник художественного процесса. Она не накапливает, а формирует, не архивирует, а высказывается. Каждый художник в собрании становится частью общего культурного поля, в котором рождаются новые смыслы, связи и диалоги.
Так, работы Нургалиевой, Каратаева и Илькаевой в собрании фонда MaxArt это три разных интонации, три разных стратегии осмысления мира. Но все они вплетаются в живую ткань времени, которую фонд старается сохранять, поддерживать и развивать. Именно в этом — подлинный смысл коллекционирования: в способности не просто сохранить прошлое, но и быть зеркалом настоящего, а иногда — даже предчувствием будущего.