В Петербурге на Петроградской стороне на один восстановленный памятник конструктивизма стало больше. В июне здесь открыл свои двери Левашовский хлебозавод, еще несколько лет назад остававшийся примером засилья малого бизнеса разной степени странности. Там, где когда-то выпекали хлеб, от былого размаха производства что-то осталось едва ли. Шиномонтажные мастерские, пустующие и полуразрушенные пространства — настоящее хлебозавода на тот момент было далеко от прошлого, дарованного изобретательским гением инженера Георгия Марсакова: именно его новой технологии выпечки хлеба строившиеся в городах хлебозаводы были обязаны своей цилиндрической формой.
Возвращением Левашовскому смыслов и последующим их обретением занялась девелоперская компания RBI, для которой это уже не первый проект по восстановлению городского архитектурного и культурного наследия, а программным директором стала Полина Бондарева, основатель школы Masters и человек, успевающий вести десятки проектов одновременно. На месте, которое пять лет назад могло бы легко стать съемочной площадкой для бандитских историй о Петербурге излета 1990-х, теперь появилось пространство для размышлений: посвященная блокаде экспозиция (ее придумали и воплотили вместе с историком Львом Лурье и его «Домом Культуры»), выставка о тех самых передовых хлебозаводах с рассказами о чудесах производства, а также впечатляющих размеров зал, который занял бывшую котельную и так и назвался — творческая котельная. Как раз здесь будут проходить концерты, дискуссии и паблик-токи.
Для Masters это одновременно продолжение привычных траекторий и выход за рамки. За восемь лет проект успел обрасти несколькими пространствами в Петербурге и открыть здесь же, на Петроградской стороне, собственную диджитал-галерею, а в этом году открыл филиал в Москве, однако настолько большого зала в распоряжении школы еще не бывало. По словам Полины Бондаревой, это была мечта, так что с вопросов о ней мы и начинаем разговор, чтобы потом обсудить образование как инвестицию, мир современного искусства и бизнеса, а также соединение академического и насущного.
Как вы формулировали программу Левашовского хлебозавода, что было важно и хотелось в ней отразить?
Все время, что существует школа Masters, мы связываем классическое и современное искусство, историю театра, музыки, литературы, философии и другие постоянные для нас темы с актуальными событиями. Нам важно быть в контакте и контексте с фестивалями и театрами, ведь мы знакомим аудиторию с повесткой, важными игроками, подходами и новыми формами. Как раз этот подход нам было интересно отразить и в программе Левашовского хлебозавода, где дискуссии могли бы соединяться с концертами, а образовательные программы — с программами впечатлений, назовем их так. Иметь зал на 100–150 посадочных мест было давней мечтой Masters, потому что для всех общественных, дискуссионных и лекционных программ, которые мы придумываем, давно перестало хватать места в лектории. А что касается репрезентации новых видов искусства, не хотелось останавливаться на чем-то одном. Так что современный танец, музыка, кино и театр соединяются с архитектурным и историческим контекстами, с самим местом. Нам хотелось завести здесь разговор не только о конструктивизме, но и о разных направлениях, их приметах и проявлениях в искусстве. Мне кажется, что междисциплинарный подход очень важен для смыслов и их сплетения.
Левашовский хлебозавод — это в том числе пример соединения искусства и бизнеса. У школы Masters в этом тоже большой опыт. Как вам кажется, бизнес сегодня рвется в мир искусства?
Мы как образовательная школа в сфере искусства очень много сегодня работаем с бизнесом. Придумываем, например, корпоративные программы обучения, программы лекций, работаем и с «Газпромом», и с «Яндексом», и с большими частными IT-компаниями. Темами для таких лекционных курсов оказывается не только искусство и инвестиции в него, но в то же время новые технологии, искусственный интеллект, эстетический интеллект. Сейчас действительно время больших коллабораций. И с бизнесом в том числе. Если обращаться к конкретным примерам из практики, то в течение года мы с Мариной Гисич и ее галереей Marina Gisich Gallery делали проект с девелоперской компанией Capital Group. Марина и галерея отвечали за выставочные проекты, Masters — за лекционную программу про коллекционирование. Думаю, этот путь сейчас крайне актуален, но, безусловно, очень важно найти своего партнера — такого, с которым вы говорите на одном языке и который действительно вам доверяет. С командой RBI мы работаем уже пять лет, и, притом что это — компания-девелопер, они неизменно смотрят в сторону искусства, давно поддерживают проекты в этой сфере и вплетают искусство в собственные проекты. И мне очень радостно, что они не просто прислушиваются к нашему мнению, а дают свободу воплощения. Если говорить о Левашовском хлебозаводе, для меня это было принципиальным аргументом в пользу решения о начале такой совместной работы.
В нескольких шагах от хлебозавода расположилась и диджитал-галерея Masters. Кажется, в этом соседстве можно отыскать немало контекстов, ведь и разработки инженера Георгия Марсакова, положившие начало хлебозаводам цилиндрической формы, были новаторскими, альтернативными привычному. Интерес к технологиям для вас — примета времени?
Если год назад повестку заполонила тема NFT, сейчас логичнее говорить об искусственном интеллекте, 4G и в целом о том, как новые технологии влияют на искусство и какие они дают возможности художникам и кураторам. Мы начали свой проект диджитал-галереи не с физического пространства, а с создания виртуальных галерей и первой выставки цифрового искусства в Эрмитаже. Потом стали проводить большие конкурсы и опен-колы для молодых художников, вплетая генеративное искусство в городские проекты и пространства, а еще перевели и выпустили книгу с текстами Бориса Гройса, посвященную как раз теме влияния технологий на искусство, так что это важная для нас точка для размышлений. Думаю, однажды и в пространстве хлебозавода тоже появится какой-то проект, касающийся этих размышлений, а пока наши лекции и программы нацелены на то, чтобы зритель впоследствии смог самостоятельно считывать разные сюжеты и отсылки к классическому искусству в диджитал-искусстве.
У школы Masters после долгих петербургских лет появилось собственное пространство и в Москве тоже. Разговоры про отношения двух городов и их некоторое соперничество — вопрос отдельный, но в какой именно момент вы поняли, что Москва неизбежна?
Думаю, важная составляющая нашего подхода как проекта в том, что мы стараемся никуда не торопиться. Работая в Петербурге, в какой-то момент мы стали все больше приглашать спикеров из Москвы. К примеру, Алису Прудникову и Ольгу Свиблову на программу по арт-менеджменту. И в то же время увидели вовлеченность московской аудитории. Своеобразной пробой пера и вылазкой в Москву для нас стало приглашение школы RMA организовывать годовой курс по истории искусств. Два года подряд мы набирали большие группы на утренние и вечерние занятия, фактически не имея еще в Москве ни своей аудитории, ни собственного места. И так мы поняли, что интерес есть. Тут, наверное, нужно отметить, что наш концепт — университетский формат, но в свободном доступе и с ведущими лекторами — оказался исключением. Системно в Москве такого никто не делал. Собственная площадка, которая у нас появилась в этом году, дает, конечно, гораздо больше возможностей. Например, у нас есть книжный магазин и свое издательство, так что мы часто устраиваем презентации книг. Есть и возможность провести время за книгой в кафе. Так что это уже скорее общественное пространство, чем только школа. И оно, мне кажется, очень правильно отражает сегодня интересы и увлечения нашего нового зрителя. Человек через книжный может вовлекаться в лекционные программы, выставки, в наши поездки, экскурсии, знакомиться с лекторами через их книги.
Наш концепт — университетский формат, но в свободном доступе и с ведущими лекторами — оказался исключением
В чем для вас проявляется та самая разница между москвичами и петербуржцами, которой посвящено так много шуток и размышлений современной культуры?
Теперь это для меня новый ресурс — считывание городских тенденций и с точки зрения образования тоже. Для меня Москва — новые имена, новые тренды, креативные концепции, которые дают мне энергию, вдохновение и возможность вовремя внедрять их в нашу образовательную программу. Москва — это, конечно, про ритм, про блокбастеры, про желание получать практический опыт. Это больше про людей, которые сегодня несут какую-то свою идеологию, и про имена. А Петербург в большей степени про глубину. Здесь и преподавательский состав сильно старше, это дает глубокую, системную повестку. Даже само по себе настроение города — разбираться в чем-то долго и скрупулезно. Впрочем, если говорить о Masters, все эти концепции у нас пересекаются, мы много работаем с молодой аудиторией. В Москве мы вообще все время экспериментируем, пробуем новое в очень разных направлениях: переосмыслять актуальную повестку не только с культурологами, но и с философами. В Петербурге такие форматы идут тяжелее. И мне кажется, что одна из наших новых задач — считывать тренды в Москве и привносить их в Петербург.
Кажется, что у общества до сих пор есть отношение к частному образованию как к чему-то неизведанному, непонятному, вступающему в некоторое противоречие с большими величинами — Академией художеств, например, если говорить о Петербурге и об искусстве. Или это стереотип, который уже наконец ушел в прошлое?
Я сама — человек, который учился в академии. И именно после ее окончания я приняла решение об открытии частного образовательного проекта. Мне удалось позвать лучших экспертов из академии, из СПбГУ, из разных институций, в том числе и музейных. Мне кажется, давать опыт из разных отраслей — это очень важно. И это то, что по-прежнему редкость. Мы сами как школа развивались очень постепенно, анализируя опыт и стараясь соединять все лучшее: запустили три курса, потом пять, потом уже десять, потом годовые программы, получили образовательную лицензию. Она оказалась очень важна для аудитории. Особенно когда люди идут на годовые проекты, они об этом спрашивают, лицензия остается значимой частью контекста при принятии решения, так что здесь я соглашусь, что возможность получить академический опыт — через преподавателей, через диплом — для слушателей важна.
За те восемь лет, что существует школа, индустрия сильно изменилась. Появилось гораздо больше галерей, больше междисциплинарных проектов. Что примечательно для мира искусства сегодня?
Хочется отметить вовлеченность больших институций. У нас сейчас есть проекты с Эрмитажем и Александринским театром в Петербурге, в Москве это Пушкинский музей. Сейчас на управленческие должности все больше приходят люди с широким опытом, междисциплинарным в том числе, и это, мне кажется, важно учитывать. Мы делаем образовательные программы с Европейским университетом, с ИТМО, в Москве у нас много преподавателей из «Вышки» и «Гаража». Много междисциплинарных художников. И я думаю, что наш опыт в этом смысле отражает общую тенденцию. У каждого есть своя концепция, мы не конкурируем, а, наоборот, стараемся как можно больше расширить свой фокус и точки зрения. И при этом каждый работает со своим слушателем в своей концепции — это и есть самая главная ценность: мы все не сливаемся, а продолжаем работать со своей идеологией, развивая ее и обогащая опытом с разных сторон и точек зрения.
Можно ли сказать то же о взаимодействии искусства и бизнеса, о котором мы сегодня уже начинали говорить?
Сейчас коллаборации между бизнесом, девелопментом и культурой — это во многом маркетинг и пиар, и в этом контексте есть разные стороны. Искренний интерес и вовлеченность всегда чувствуются, так же как чувствуется обратное, когда идея осуществляется не из увлеченности, а из-за тренда. Однако утилитарная функция здесь не работает. Невозможно считать метрики или монетизацию таких проектов. Когда мы говорим об искусстве, читаем книги или ходим в оперу, то едва ли размышляем: «А сколько именно это принесет и когда?» Мы прежде всего интересуемся собственным развитием, ищем, что увлечет нас больше. И многие бренды сегодня тоже стремятся разобраться в своих увлечениях как компании. И это ценно. Мне кажется, прекрасный пример — работа с цифровым искусством компании Hutton, которая даже сделала собственную метавселенную. Потом из этого получился специальный стенд на ярмарке Cosmoscow, и мне кажется, это гениальная интеграция и работа — когда большая компания демонстрирует свои ценности, свое визионерство через работу с художниками и свою открытость искусству. Ну, а коллаборации для галочки, для проформы, когда люди выбирают художников и видно, что за этим нет никакого бэкграунда, идеи, совпадения ценностей, выглядят формально, все это тоже считывается. Так что хорошо, что бизнес идет в сторону искусства, пусть постепенно, зато осознанно. Как раз для этого здесь есть Masters — мы оказываемся связующей ниточкой, помогающей искать смыслы.
Искусство принято считать одной из ключевых альтернативных инвестиций. Можно ли сказать так и об образовании, на которое как на инвестицию смотрят значительно реже?
Наше личное образование, образование наших близких, среды, компании, сотрудников — это одна из самых ценных альтернативных инвестиций. И это то, что точно приведет к успеху. Ведь он измеряется очень по-разному, может быть, это не сразу конкретные цифры, но точно формирование благоприятной среды и тех самых новых смыслов, новой почвы для проектов и развития. Искусство само по себе — одна из основных альтернативных инвестиций, но я думаю, что самой лучшей альтернативной инвестицией остается инвестиция в себя и свое развитие.
На что сейчас есть запрос?
На расширение контекста. Мы в Masters, например, не только читаем лекции про новые тренды в технологиях, искусстве, дизайне и так далее, но в целом учим людей создавать креативные концепции на основе их продукта или того, что соотносится с ними. Еще важно, что наконец пришло время, когда не работодатель выбирает сотрудников, а сотрудники выбирают команды. И это не значит, что все компании должны быть за экологию, искусство и так далее, но значит, что каждый ищет то, что ему созвучно, в чем его ценности совпадают с ценностями компании. И здесь, конечно, задача руководителя — постоянно развиваться. Ведь запросы аудитории тоже меняются. Если раньше люди, допустим, просто хотели рисовать с вином, то сейчас таких запросов почти нет. Все хотят больше погружаться в исторический контекст или говорить на новые темы, люди и правда хотят разобраться, как самому анализировать искусство. И чем больше насмотренность, тем выше личная культура.
Давайте тогда поговорим о руководителях и их постоянном развитии?
(Смеется.) Работать в творческих командах — большой труд. Я как руководитель очень чувствую на себе, что я резонатор, который должен быть постоянно в строю, задавать темп, настроение, энергетическую составляющую, нивелировать все внутренние конфликты, разлады, связанные с самим устройством творческой личности и ее совпадением или несовпадением с устройством другой такой личности. Все это одновременно забирает силы, но и очень вдохновляет тоже. Как говорится, делай то, что любишь, и тогда тебе не придется работать ни дня. Я занимаюсь образованием, потому что мне это безумно интересно. У меня у самой три образования, включая два «Сколково»: одно — управленческое, второе больше как раз про образовательную систему.
А если смотреть на художников, могут ли они сегодня позволить себе быть только творцами? Ведь часто можно услышать от человека искусства, что все материальное, насущное ему чуждо.
Мне кажется, сейчас это уже далеко не так. Наоборот, я порой вижу среди современных художников таких менеджеров, что мне бы у них еще поучиться надо. (Смеется.) Они не замыкаются в себе, умеют рассказать о своих идеях, не избегают общения. Сейчас, особенно в творческом бизнесе, очень важен также и внутренний контекст: тот куратор, с которым вы общаетесь, тот человек, который пришел от лица команды представлять проект. Ведь если вы просто сделали выставку в ресторане и не вовлекли в этот процесс сотрудников, не объяснили смысл коллаборации с художником, не проговорили кураторский текст с теми, кто становится точкой входа в ваш проект, если они не разделяют интерес к искусству, то ничего не получится, ведь они не смогут донести до зрителя ценность, так как не чувствуют ее сами.
В чем для вас проявление сегодняшнего духа времени?
Не так давно я была ментором программы «Культурный код» в «Сколково» и сама с радостью прошла это обучение. Так вот, одной из главных задач было сформулировать свой манифест. Метод такой, что вы должны выбрать три слова и с их помощью описать свой культурный код. Для меня этими словами оказались «форма», «содержание» и «развитие». И это как раз то, что я сейчас пытаюсь воплотить на хлебозаводе: дань историческому контексту, современная форма, но в то же время и постоянное развитие. Наверное, именно это сейчас отражает мой собственный дух времени. Всегда нужно оставлять время для рефлексии, считывать происходящее, продолжать свое внутреннее развитие. Это и формирует, как мне кажется, героев нашего времени, транслирующих важные ценности, благодаря которым формируется и культура, и настроение.
