Мягкий микс блюза, ритм-н-блюза, джаза и харизматичный вокал Стивена Ридли практически никого не оставляют равнодушными. Это объясняет, почему за последние несколько лет по всему миру у него появились тысячи поклонников: в 2019 году Ридли дал больше сотни концертов, собрал внушительную аудиторию слушателей в социальных сетях и не раз бывал в России. Мы встречаемся с ним в центре Лондона, вблизи модного района Сохо. Покупаем кофе, проходим через лабиринт коридоров и оказываемся в небольшом помещении — студии звукозаписи, где пианист работает над новыми каверами, собственной музыкой и премьерным EP, который он планирует выпустить к концу года. То, что мы общаемся вживую, уже кажется чуть ли не чудом: это интервью стало первой беседой для нас обоих после длительного трехмесячного локдауна, объявленного в британской столице еще в середине марта.
Во время пандемии музыкант занимался сразу несколькими проектами. В том числе запустил серию видео «Песня для всего мира» (Song for the world), где он играет на фортепиано в самых необычных местах Лондона. Сначала Стивен Ридли отправился на одну из опустевших станций метро и исполнил там легендарную песню Джона Леннона «Imagine», чем тронул зрителей — на YouTube ролик уже собрал более 900 тыс. просмотров. Второй клип музыкант снял у Тауэрского моста на рассвете и посвятил его всем, кто борется с пандемией. С его просмотра мы и начинаем разговор.
— Во время карантина вы начали записывать серию видеороликов в пустом Лондоне. Увидеть город, в котором жизнь кипит круглый год, без людей — это редкая, а в новом контексте еще и пугающая возможность. Как появилась такая идея?
— Мысль снять видео в пустой лондонской подземке появилась совершенно спонтанно. За пару дней до этого я вернулся в Лондон. Сначала провел несколько месяцев в Америке, потом был в Москве — именно там меня застали новости о коронавирусе. Помню, как приземлился в Хитроу и ощутил на себе странные взгляды людей. Я тогда подумал: «Может англичане всегда смотрят друг на друга с презрением?» Ничего не мог понять. По дороге домой наблюдал, как многие соседи собирают вещи и уезжают за город всей семьей. Казалось, происходит что-то очень страшное. А на следующий день в Англии объявили локдаун. Поэтому перед тем, как все официально закроется, я решил еще раз выйти на улицу и сыграть. Мы отправились на вокзал Кингс-Кросс (там стоит пианино, на котором может сыграть любой желающий), на станции практически не было людей, я сел за инструмент и почувствовал себя героем Уилла Смита в фильме «Я — легенда».
— Думаю, что организовать вторую съемку было труднее. Как вам удалось привезти огромный рояль и установить его рядом с королевской сокровищницей?
— К нам даже приехала полиция и попыталась нас остановить. Представьте картину: 4 часа утра, огромный фургон, в котором стоит рояль весом больше тонны, и команда из пяти человек, пытающихся его установить возле Тауэрского моста. К нам вышли два охранника — пришлось им объяснять, что нас не интересуют королевские драгоценности, которые хранятся в замке. Я просто хотел сыграть одну песню. В итоге все получилось так трогательно, что мы все прочувствовали эту особенную атмосферу, которая повисла в воздухе и объединила нас.
— Странно было выступать там одному, без зрителей? Вообще, живая реакция аудитории важна для артиста?
— Это было не просто странно. Очень непривычно и тяжело. В какой-то момент я понял, что делаю музыку не только для себя. Когда играю, я чувствую то, что в этот момент ощущают другие люди. Обычно мы чувствуем намного больше, чем можем объяснить словами, и именно музыка помогает мне выразить тот спектр эмоций, которые остаются за рамками сказанного. Это позволяет сформировать неразрывную связь с аудиторией, научиться слышать и понимать ее. Кстати, мне очень повезло — у меня очень внимательные фанаты. Глубокие, понимающие, открытие, честные и сопереживающие. Мы на одной волне. Поэтому мне очень нравится быть окруженным такими людьми, нравится их удивлять и делиться своим настроением.
— А критики среди них есть?
— Конечно, но, если честно, я очень не люблю критику. И если вижу негативные комментарии или сообщения, то, бывает, блокирую пользователя. Это может прозвучать высокомерно, но я все-таки стараюсь защитить свое настроение и эмоциональное состояние. Мне не хочется тратить на это то время и энергию, которые можно вложить в создание чего-то прекрасного.
Когда играю, я чувствую то, что в этот момент ощущают другие люди.
— С чего началась ваша любовь к музыке?
— Мне было 11 лет, когда я впервые увидел по телевизору выступление Робби Уильямса в Небуорт-хаус. Этот трехдневный концерт стал крупнейшим за всю историю Великобритании. Клянусь, тогда даже никто не пошел на работу — все прилипли к телевизору. Вживую его посетили около 375 тысяч человек, а по телевидению и интернету посмотрели три с половиной миллиона зрителей. Так вот, я восхищаюсь этим шоу, а отец параллельно убеждает меня, что мужчине нужна стабильная работа, деньги, квартира, а музыка — это несерьезно. Но в моей детской голове только одна мысль: «Сейчас Робби Уильямс совершает музыкальную революцию. И это именно то, чем я хочу заниматься всю свою жизнь». У меня до сих пор мурашки от воспоминаний. После этого дня никто не мог меня убедить, что работать в офисе может быть круче, чем собирать стадионы.
— Значит, вы сразу поставили перед собой цель стать музыкантом, собирающим стадионы? Звучит не очень скромно.
— К большому сожалению, все было наоборот. Я начал заниматься музыкой, потому что она давала мне возможность спрятаться от других людей в своем выдуманном мире. Мы жили в деревне, там было очень скучно, и только эти уроки помогали мне сбежать куда-то далеко. Родители много работали и часто оставляли меня у соседа, в доме которого было пианино. Помню, как меня восхищала его форма, клавиши и звуки, которые они издают. А еще тот факт, что это была единственная чистая вещь в его доме. (Смеется.) Позже я понял, что музыка — это моя медитация. И мне до сих пор кажется, что, когда ты играешь для других людей, у них тоже появляется возможность остаться наедине с собой, своими мыслями и перенестись куда-то далеко во времени и пространстве. Это похоже на магию, и мне хочется верить, что я хоть немного причастен к ее созданию.
— Если любовь к музыке была с детства, как и почему вы все-таки устроились работать в инвестиционный банк?
— Я всегда стараюсь ответить на этот вопрос по-философски. Но, если быть честным, когда мне было 15 лет, мой отец умер прямо у меня на руках. Это произошло очень неожиданно и сильно повлияло на мой характер. Отец был тем, кто всю жизнь говорил, что найти высокооплачиваемую работу — очень важно для настоящего мужчины. Что я должен нести ответственность за свою будущую семью, потому что он всегда делал то же самое. Хотя сейчас я четко осознаю: намного важнее для меня было бы, чтобы мой отец прожил свои годы счастливо. Поэтому я все-таки решил закончить университет, начал заниматься инвестициями, проработал несколько лет в офисе в Сити. Конечно, было очень страшно уходить с работы. Меня долго преследовали слова отца, и я боялся не оправдать его надежды. Но еще больше меня пугало то, что через 40 лет моя жизнь тоже может закончиться, а мечты — остаться неисполненными. Тогда я решил дать себе три месяца на то, чтобы просто заняться музыкой и посмотреть, что из этого выйдет.
Я начал заниматься музыкой, потому что она давала мне возможность спрятаться от других людей в своем выдуманном мире.
— И тогда вы сыграли свой первый уличный концерт в Лондоне?
— Да, я просто шел по улице, увидел старое пианино в магазине и решил его купить. Тут же поставил, снял с головы шляпу, положил ее на землю и начал играть. За выступление я заработал £16,34, хотя оно было просто ужасным (включает видео и через 15 секунд выключает его). Нет! Не могу на это смотреть, мне стыдно. (Смеется.) Дело ведь еще в том, что до этого момента я никогда не пробовал исполнять песни, только играл на инструменте. Но в тот день я подумал: «Заработанных денег хватит на то, чтобы пообедать и выпить кофе». И это стало настоящим открытием. «Значит, если я сыграю больше, то заработаю еще». Теперь я играю каждый день по 15 часов, путешествую по миру, даю концерты в разных странах, и мой трехмесячный план растянулся на целую жизнь.
— Как окружение отреагировало на ваше решение бросить стабильную работу ради музыки?
— Практически никто меня не поддержал. Более того, те, кого я считал близкими друзьями, сочли меня сумасшедшим. Помню, как поделился своим недоумением с мамой, а она ответила: «Чему ты удивляешься? Ведь это жизнь, Стивен. В ней невозможно ничего изменить». Мне хотелось иначе. Я знал, что смогу стать кем-то большим. И чтобы понять, кем именно, мне было необходимо выйти из зоны комфорта.
— Вы помните свой первый большой концерт? За который заплатили сумму, сопоставимую с ежемесячной зарплатой в банке.
— Я играл на частной вечеринке у итальянского писателя. Кстати, мы познакомились с ним на улице. Он подошел во время моего очередного выступления и просто начал плакать. Оказалось, я напомнил героя его новой книги. Сначала мне показалось, что с этим парнем происходит что-то неладное. Но когда мы пошли вместе выпить кофе, он в точности описал мою жизнь, мое ощущение мира, мои мечты — и в это было очень трудно поверить. Через 20 минут мы уже оба плакали в кофейне. А после — подружились, и он пригласил меня в тур по Италии, где я играл на презентации его новой книги. Во время путешествия я познакомился со многими интересными людьми, и дальше все начало развиваться само собой.
— За это время у вас не появлялись мысли, что лучше было бы вернуться обратно в офис на стабильную работу и прекратить заниматься музыкой?
— Нет, мне никогда этого не хотелось. Там я не чувствовал себя на правильном месте. К тому же, работа в офисе дает только иллюзию стабильности, но не реальную уверенность в завтрашнем дне. И карантин, который обрушился на весь мир, тому подтверждение. Многие люди, которые ежедневно приходили в офис, сегодня остались без работы. Поэтому мы все находимся в одинаковых условиях и только от нас самих зависит, как будут развиваться события нашей жизни.
— Если говорить про музыкальную индустрию, то, действительно, во время карантина работа в ней практически полностью остановилась. Но, с другой стороны, появились и новые форматы, популярными стали онлайн-концерты. И, когда вы объявили, что виртуальное выступление будет платным, многие в социальных сетях были недовольны. На что от вас последовал ответ: вы честно признались, что в начале пути артисту нужно развиваться и зарабатывать деньги. Ожидали ли вы такой реакции от поклонников? И как все в итоге прошло?
— Я постоянно провожу прямые эфиры в инстаграме: только за время карантина их было, наверное, больше сотни. Но спустя месяц пения в телефон у меня началась депрессия. Появилось реальное ощущение, что этот кошмар никогда не закончится и творчество, и музыка не будут прежними. Поэтому мне хотелось создать что-то качественное: хорошее выступление, на организацию которого нужны были деньги, ресурсы и силы. Я решил сделать концерт платным, чтобы просто покрыть эти расходы. Например, только на оборудование ушло £800, не говоря уже о работе команды и аренде помещения. И мне очень хотелось, чтобы аудитория тоже это понимала. Я — артист, во время карантина мой доход остановился полностью, я не даю концерты, и мне не хочется обращаться за помощью к правительству. К счастью, в итоге все сработало: билеты на концерт стоили по $20 и на него «пришло» больше 600 зрителей.
Мы все находимся в одинаковых условиях и только от нас самих зависит, как будут развиваться события нашей жизни.
— Такие онлайн-концерты — это жизнеспособный формат для музыкантов в будущем?
— Может быть, сейчас люди устали от виртуального общения, но в будущем такие концерты дадут нам возможность выступать для зрителей, которые находятся в разных частях света. По факту, тебе под силу собрать целый стадион, не выезжая за пределы своего города. Единственное условие — делать качественные шоу и по справедливой цене. Мы ведь не можем просто сидеть и ждать, когда все это закончится. К тому же, без искусства пережить карантин было бы намного труднее. Хотя, с другой стороны, концерт в онлайне — абсолютно другой опыт, и сравнить его с живым выступлением нельзя.
— Как вы думаете, нежелание зрителей платить деньги — это эффект, который оказывают социальные сети?
— Отчасти да. Например, когда мы снимали видео возле Тауэра, над ним работали 12 человек, и каждому из них я заплатил гонорар, после чего опубликовал ролик совершенно бесплатно на YouTube. Мне это нравится и приносит огромное удовольствие, но в то же время необходимо иметь источники дохода, чтобы позволять себе иногда устраивать подобные эксперименты.
— С другой стороны, многие утверждают, что благодаря социальным сетям стать известным артистом сегодня намного легче, чем, предположим, 50 лет назад. Вы с этим согласны?
— Однозначно сейчас легче стать музыкантом-любителем. Для этого достаточно купить инструменты, записаться на уроки вокала и выложить свое выступление в интернет. Но вырасти в настоящего артиста намного сложнее, потому что, во-первых, конкуренция выше, а, во-вторых, в те времена, чтобы стать известным, достаточно было принести запись своей песни всего на одну радиостанцию и понравиться ее владельцам. Мир искусства был сконцентрирован вокруг одних и тех же людей: вероятность их отказа высока, но если ты попадал в игру, то успех был практически неминуем. Хотя рассуждать об этом пока что рано, результат покажет только время.
— На концертах, как и в видеороликах, вы исполняете каверы на известные песни, хотя пишете собственную музыку и тексты. Почему предпочитаете, чтобы она оставалась за кадром? Разве не хочется поделиться собственными мыслями?
— Я еще никогда об этом не говорил. Все просто — мне очень страшно делать свою музыку. Работать над кавером безопасно, ведь я знаю, что люди любят определенную песню, им, в целом, нравится мое исполнение, и все вместе обычно срабатывает на «ура». При этом, когда я создаю кавер, всегда стараюсь внести в песню что-то новое. Например, в прошлом году я дважды выступал со Стингом и, слушая вживую, как он исполняет песню Roxette, очень хотел спеть ее по-другому. Конечно, это не значит, что мне не нравится Стинг — он гениален. Но я чувствую музыку иначе, задумываюсь о значении текста, и считаю, что мое видение тоже имеет право на существование. Что я хочу сказать — мне легко записать кавер, но очень сложно предугадать, понравится ли аудитории моя музыка. И это меня останавливает.
— С этим страхом нужно бороться?
— Я пишу песни для других музыкантов и различных ТВ-шоу — всего сделал около 400 текстов. Постепенно замечаю, что многие из них действительно нравятся аудитории. И это меня немного успокаивает, даже вдохновляет каждый раз, когда страх снова начинает мной овладевать. Ведь, как и любой артист, я понимаю, что каждый новый человек, который заходит на мою страницу в социальных сетях, хочет получить нечто большее, чем кавер на уже знакомую ему песню. Также я пробую играть свою музыку на концертах, чтобы посмотреть на реакцию слушателей — вроде бы им нравится. (Играет.) Но каждый раз, когда я накладываю на пианино больше инструментов, песня меняется, и я пока не определился, нужно ли это делать. Поэтому решил, что выпущу EP, где будет пять песен в оригинальном звучании и в обработанной версии сразу.
— Когда?
— Первую «пару» планирую закончить в ближайшие несколько недель. А работу над полным EP — к концу этого года. И еще я занимаюсь проектом с классической музыкой, где будет звучать только фортепиано. Надеюсь, что его я тоже смогу презентовать до конца года.
— Кстати, почему у вас так много фанатов в России? Вы когда-нибудь об этом задумывались?
— У меня есть своя шуточная теория: в мире часто говорят о «широкой русской душе», и мне кажется, что я нахожусь в неправильном теле, потому что не чувствую себя англичанином, хоть и выгляжу как настоящий британец. Мы очень похожи по темпераменту: во мне, как и во многих русских, заключен поток необузданной энергии, которая постоянно хочет вырваться наружу. Я не привык скрывать свои эмоции за консервативной маской или правилами приличия. Всегда стараюсь быть честным и открытым, несмотря ни на что. Считаю себя человеком действий, не боюсь казаться смешным и правда люблю Россию — это новая динамичная страна, где все очень быстро меняется. Мне нравится такой темп — в нем я действительно чувствую себя комфортно.
Мне легко записать кавер, но очень сложно предугадать, понравится ли аудитории моя музыка. И это меня останавливает.
— Сколько уже концертов было в России? И когда — предположительно — следующий?
— Ближайший концерт должен состояться 4 декабря в московском Доме музыки. А до этого было много частных ивентов, прошлогоднее выступление на юбилее пианиста Юрия Розума в Зарядье и мой сольный концерт в Новой Голландии в 2018 году.
— Давайте на минуту вернемся к Стивену Ридли в самом начале его карьеры. Что бы вы могли посоветовать молодому артисту, который оказался на вашем месте, без поддержки, но с верой в себя и в музыку?
— Постоянно работать над мастерством и не жалеть себя. В начале ты никто. И нет другого выхода, кроме как сидеть в комнате, пока все гуляют на улице, путешествуют, развлекаются, и играть, играть, играть… Проблема многих молодых артистов заключается в том, что они звучат как любители, и из-за этого не могут перейти на новый качественный уровень. Для того чтобы решить проблему, нужно только упорно трудиться — так ты сможешь добиться чего-то особенного. Есть еще один совет, который на первый взгляд противоречит сам себе: не слушай никого, когда делаешь свою музыку, но научись слышать то, что нравится людям, и чувствовать их эмоции, чтобы оставаться со слушателями на одной волне — это будет твой первый шаг на пути к необыкновенному будущему.
