Музыкант и фотограф Джулиан Леннон, сын фронтмена The Beatles Джона Леннона, признается, что большинство теплых воспоминаний об отце остались в далеких 60-х. Его детство прошло в особняке Kenwood в Суррее, где Леннон жил до 1968 года и написал некоторые песни для альбома Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band.
«Сам того не зная, я каждый день видел величайших музыкантов мира у нас в гостях. Там был великолепный вид. Я тогда думал, что мой отец был очень счастлив — с семьей, большим домом, своим местом в мире. Никто не знал, что все изменится», — рассказал Джулиан.
«В то время у отца был психоделической окраски Rolls-Royce Phantom V, который я обожал, потому что у него был проигрыватель на заднем сиденье. У нас также был мотоцикл Honda Monkey, мы на нем часто ездили. Немного ниже по улице жил Ринго Старр, к нему мы наведывались с отцом на велосипеде. Мы были близки с отцом тогда. Настолько близки, что когда моя мама кричала "Джон, твой ужин готов", мы с папой реагировали одновременно, — вспоминает Джулиан Леннон. — И вдруг мой папа буквально исчез. По крайней мере, мне так показалось. Он и Йоко Оно были глубоко влюблены и не скрывали это. Я чувствовал, будто нас с мамой куда-то отодвинули. Хотя не все о нас забыли. Пол (Маккартни) написал "Hey Jules", после того как заглянул к нам с мамой узнать, как мы поживаем (разумеется, название сменили на "Hey Jude")».
«Может, прошло около десяти лет, все это время мы с отцом едва общались. Я злился за то, что он покинул семью. Лишь благодаря маме мы снова начали разговаривать. Она была такой нежной душой, никогда не мстила никому и всегда желала, чтобы мы общались с папой, — продолжает Джулиан. — Я был напуган, когда впервые приехал навестить его в США после развода. Все больше осознавал, каких масштабов этот человек. К моему счастью и облегчению, визит удался. Папа был очарователен, весел и приветлив. С тех пор мы стали лучше ладить».
Джон Леннон поддерживал сына в музыкальных начинаниях, но, к сожалению, так и не увидел, как развивалась его карьера. «Я стараюсь, чтобы воспоминания об отце не были мрачными. И я стремлюсь к прощению, хочу понять тот период в его жизни, когда он покинул меня и маму. Я любил ее больше всего на свете, поэтому мне сложно забыть, как плохо он с ней обошелся. Но тем не менее наши отношения налаживались, пока он был жив. Я знал, что он счастлив и хочет восстановить связи с семьей. Правда, он так и не дождался своего шанса. Даже сейчас, спустя почти 40 лет после его смерти, я все еще дорожу воспоминаниями об отце».
38-летний певец Брэндон Дженнер, сын Кейтлин Дженнер (в прошлом — Уильяма Брюса Дженнера), говорит, что отец оставался в стороне большую часть его жизни.
«Папа провел 65 лет своей жизни, пытаясь избежать ответа на вопрос "Как дела?". И поэтому не слишком часто интересовался об этом у окружающих. И теперь я понимаю, что она (Кейтлин) избегала этих вопросов, потому что ответ мог бы обнажить слишком много борьбы. Это сделало наши отношения сложными, — рассказывает Брэндон. — У меня мало воспоминаний о том, как родители расстались и как уехал мой отец. Мне было четыре года. Они развелись, потому что отец начал переход. А я был слишком молод, чтобы понимать, что стояло за таким важным решением».
Некоторые воспоминания из раннего детства приобрели смысл только спустя много лет. «Например, я обожал тянуть всех за уши. Однажды, когда я потянулся к ушам отца, он сказал: "Не делай этого. Я только что перенес операцию". И показал тонкую полоску швов за ухом: "Они отрезали мне ухо, натянули мое лицо, а затем снова пришили ухо на прежнее место"».
«Первое время развода родители дружили, хотя мама вскоре начала встречаться с Дэвидом Фостером, за которого и вышла замуж позже. Я никогда не называл его папой, но он был человеком, который был рядом, собирал меня в школу и велел выключать свет — делал типичные для отца вещи. Так что сейчас речь о Кейтлин, но я бы легко написал о Дэвиде. Он был замечательным отцом».
Через некоторое время после развода Уильям решил повременить с переходом и отменил многие операции, а отношения с семьей испортились. «Мама изо всех сил старалась признать, что причина, по которой они расстались, заключалась в переходе. Когда он начал встречаться с Крисом Дженнером, мамина рефлексия разрушилась, что причинило ей невероятную боль. В результате своего отца я увидел чуть больше 12 раз в период с восьми до 25 лет».
Поэтому большинство воспоминаний с отцом хранятся в раннем детстве Брэндона. «Помню, как он поспорил с моим дядей Броуди и со мной на $20, что заберется быстрее нас на вершины исполинских песчаных дюн в Малибу, а потом просто разгромил нас. Он бежал изо всех сил и даже не попытался нам подыграть».
Когда Уильям встретил Криса и вступил с ним в брак, новая семья захватила его, и он практически перестал интересоваться интересовался сыном. «Я не хотел быть частью их отношений. Когда мне было двадцать с небольшим, а его дочери с Крисом — Кендалл и Кайли — были подростками, мы с папой начали восстанавливать отношения. Он искал кого-то, с кем можно поговорить. Хотя мы чаще молча что-нибудь вместе делали — запускали радиоуправляемые самолеты в парке или ремонтировали мою машину. Но даже тогда я чувствовал, что отец напряжен».
«Как только переход состоялся, я был первым, кому Кейтлин доверилась. Она сказала мне лично и я был очень рад за нее, — рассказывает Брэндон. — Теперь я наверстываю упущенное время и разговариваю с ней каждый день. И каждый день она интересуется, как у меня дела».
Изабель Бриджес, дочь голливудского актера Джеффа Бриджеса («Большой Лебовски», «Железная хватка»), говорит, что ее отец знает не понаслышке, как сложно быть актером и родителем. «Он родился в семье актеров, его брат актер, а значит, он очень хорош в роли отца».
«Карьера папы развивалась, когда я росла. До моего десятилетия он снялся в большинстве лучших своих картин, от "Знаменитых братьев Бэйкер" до "Короля-рыбака". Он часто уезжал на съемки на несколько недель, оставляя маму с тремя детьми. Маме нравится говорить, что она заботится об империи — так она и делает», — говорит Изабель.
Когда Джефф Бриджес находился дома, он был лучшим другом своим дочерям: «Все, что делает его замечательным актером, так же работает в детских играх. Он с удовольствием раскрыл свой богатый внутренний мир для нас и всегда был счастлив им поделиться. Мы с сестрами обожали его наряжать, заплетать цветы в его красивые волосы, и даже делали ему макияж, — вспоминает она. — Когда папа был рядом, мы рисовали, играли, не замечая времени. Единственный раз, когда он принес работу домой, был во время съемок фильма "Подрывники" Стивена Хопкинса. Он пришел домой в гриме избитого персонажа, в кровоподтеках и ссадинах. Я думаю, он хотел нас напугать, а мы просто набросились на его лицо и, довольные, снимали резиновый грим и липкую, клейкую "кровь". Было здорово».
Для Изабеллы странно осознавать, что ее отец у большинства поклонников по всему миру ассоциируется с Чуваком — персонажем «Большого Лебовски» братьев Коэн. «Тогда я училась в старшей школе, была подростком и не интересовалась, как там у папы дела в карьере. Мы поехали на каникулы на Гавайи, и папа носил там эти отвратительные сандалии Sun Jellies из фильма. Самая запоминающаяся часть образа Чувака — сандалии — в действительности принадлежали папе, а не художникам по костюму. В общем, нас с сестрой ужасно смущали эти Sun Jellies, в конце концов мы их утопили в океане. А зря. Сегодня они стоили бы баснословных денег».
По словам Изабеллы, еще одна черта характера, которая никак не вяжется у ее отца с Чуваком, — это расслабленность. В отличие от своего героя, Джефф Бриджес самокритичен, взволнован и ответственен. «Хотя себя он позиционирует как буддиста, дзенское спокойствие ему не свойственно. Он очень вовлечен. Тем более сейчас он уже дедушка. Мы живем в Окленде с детьми, и папа с мамой часто бывают в гостях. Когда он не может приехать, то обязательно звонит внукам лично и планирует с ними визит в другой день».
Дочь Сэмюэла Л. Джексона, продюсер и режиссер Зои Джексон, называет отца нердом (ботаником). «Он вообще не похож на свой кинообраз. Когда мне было 10 лет, мы каждую неделю пропадали в магазине комиксов. Там даже был специальный ящик для моего папы, где хранились специально для него разные жестокие комиксы, которые мне смотреть не разрешалось. Когда я поступила в колледж, мы начали обмениваться любыми комиксами. И всякий раз, когда я ходила в магазин сама, было грустно — хотелось, чтобы папа был рядом в такие моменты».
Сэмюэл Л. Джексон боролся с алкогольной зависимостью, пока Зои росла, но большую часть этой борьбы не позволил ей увидеть: «Мне было восемь, когда он попал в реабилитационный центр. Его не было 60 дней, но я не поняла подвоха. Никогда не понимала, что он пьян. Думала, любит поспать».
Мать Зои тоже была актрисой, но оставила карьеру, чтобы заботиться о дочери и уступила дорогу Сэмюэлу. «Она, конечно, рада за отца, но все это так сложно. И грустно».
«Когда вышло "Криминальное чтиво", мне было 12 лет. И папа стал очень крутым. Он даже не понимал, что сделал. И хотя большая часть мира уверена, что он невыразимо крутой, для меня папа — настоящий нерд. Однажды он подарил мне свитшот с проекта "Джанго освобожденный" и даже подписал его для меня. Конечно, я ответила, что не буду это носить. Наша с мамой задача — возвращать его с небес на землю. Иначе вообще зачем нужна семья, правда?»
Итан Уэйн, председатель Фонда Джона Уэйна по борьбе с раковыми заболеваниями и президент John Wayne Enterprises, говорит, что его отец был жестким человеком, но любящим.
«Он относился к людям "старой школы". Не знаю, как это иначе описать. Он был немногословен, но то, что произносил, всегда значило очень много. Другие актеры бьются за свои реплики до последнего, а мой отец пытался убрать как можно больше слов, — рассказывает Итан Уэйн. — Друзья отца называли его Герцогом, это прозвище из его детства. Так звали его эрдельтерьера. Он приносил папе почту, а местные пожарные называли эту парочку Большой Герцог и Маленький Герцог. Прозвище прицепилось, папа даже говорил: "Когда кто-то окликает меня Джоном, я даже не оборачиваюсь"».
Все свободное время Джон Уэйн проводил в океане, рассекая по волнам на «Диком гусе», переделанном минном тральщике времен Второй мировой войны. Каждое лето он возил семью в Британскую Колумбию и на Аляску, а зимой — в Мексику.
«Я вырос на съемочной площадке. Это были бурные времена. Наша семья останавливалась в небольшом арендованном доме или отеле. Ко мне приходил репетитор, ежедневно занимаясь со мной по три часа. Но многому я научился у отца. Он никогда не заставлял меня что-то делать, но был из тех людей, которых не хочется разочаровывать», — рассказывает Итан Уэйн.
Одно из воспоминаний относится к 12-летнему возрасту. Джон Уэйн попросил сына подъехать к дому на старом пикапе, чтобы забрать кое-что. Итан застрял в колее на ранчо и не мог сообщить об этом отцу, потому что Джон играл в покер — был самый разгар партии. Пришлось решать вопрос с вызволением грузовика самостоятельно.
«Некоторые моменты моего взросления, которыми я теперь горжусь, произошли потому, что я доверял отцу, — вспоминает он. — Когда мы были в Мексике, то ставили лодку на якорь недалеко от берега и плавали около 25 минут. Однажды, мне было семь или восемь лет, я рыдал навзрыд в окружении морских змей. А отец невозмутимо мне сказал: "Да это просто змеи, продолжай плавать". Как только мы доплыли до берега, отец похвалил меня за храбрость. Я ужасно гордился тогда».
Джон Уэйн умер 11 июня 1979 года, когда его сыну было 17 лет. «Только мы вдвоем были дома, мама переехала. В тот день он сказал, что чувствует себя неважно, и я отвез его в больницу. Нам пришлось заходить через заднюю дверь, чтобы избежать встречи с журналистами. Я волновался, но наделся, что с папой все будет в порядке. Он не раз проходил через подобное (Джон Уэйнс страдал от рака желудка. — "РБК Стиль"). Я не знал тогда, что это была наша последняя совместная поездка».
