Майкл Берк — президент компании Louis Vuitton, опытнейший топ-менеджер модной индустрии, стоявший у истоков становления самого влиятельного люксового конгломерата современности LVMH. Берк работал рука об руку с Бернаром Арно (главный владелец LVMH) еще в 80-х, когда никакого LVMH не существовало. Влиятельный портал Business of Fashion утверждает, что Берк — один из менеджеров, пользующихся наибольшим доверием Арно. В разное время Берк занимал руководящие позиции в Christian Dior, Fendi и Bvlgari, а в 2012 году был назначен президентом Louis Vuitton.
У Берка пронзительный взгляд и тихий голос — на вопросы он отвечает едва слышно, заставляя собеседника быть максимально сосредоточенным и внимательным. Делает длинные паузы и в этот момент испытывающе смотрит в глаза.
— Вы приехали в Москву накануне финала чемпионата мира. И первый вопрос — про футбол. Louis Vuitton уже третий раз сотрудничает с FIFA — организацией с довольно строгим регламентом. Насколько сложно было договориться с ней о партнерстве, чтобы Кубок мира по футболу путешествовал именно в кофре Louis Vuitton, а не в футляре вашего конкурента.
— Думаю, у нас с ними все сложилось, потому что путешествия — а кубок ведь путешествует из одной страны в другую — ассоциируются в первую очередь с Louis Vuitton. Наши отношения с Международной федерацией футбола совсем не коммерческие: не было такого, чтобы мы сели за стол переговоров и документально зафиксировали взаимные выгоды от сотрудничества. Скорее, обе наши стороны были заинтересованы в создании уникального момента. Поясню: футбол для многих людей в мире сродни религии (понимаю, сравнивать футбол и религию в определенном смысле небезопасно, но по степени самоотверженной преданности я бы все же их сравнил). И есть что-то сакральное в моменте, когда вожделенный кубок освобождают из футляра и передают во владение целой стране на четыре года. Это очень эмоционально концентрированный момент: закончились суровые битвы, и вот победитель идет получать заслуженную награду — это катарсис, достижение высшей точки, а для многих это еще и достижение цели жизни. Быть причастными к такому — большая гордость и ни с чем не сравнимое удовольствие. И именно создание таких моментов мотивирует нас в работе с FIFA.
— Louis Vuitton также выпустил коллекцию сумок и аксессуаров, посвященную чемпионату мира по футболу в России. Вы ждали коммерческого успеха или это сделано исключительно ради имиджа?
— Это было сделано ради эмоций. Это попытка овеществить сильнейшие чувства людей по всему миру, вызванные уникальным спортивным событием. Убежден, что эмоции, заключенные в осязаемые предметы, становятся вечными — и именно этого мы стремились достичь: мы хотели навсегда сохранить мысли и чувства тех, кому в июле 2018 года посчастливилось находиться в Москве. Носить сумку, клатч или бумажник из специальной «футбольной» коллекции Louis Vuitton — это как сделать селфи во время решающего матча, только лучше. То есть вы не просто фиксируете момент картинкой в телефоне, вы его фиксируете в пространстве и времени и делаете решительное заявление, что момент этот именно ваш. Спустя годы ваши внуки найдут эту вещь и тоже испытают сильные эмоции по поводу события, с ней связанного.
— Как Louis Vuitton сегодня чувствует себя на российском рынке?
— Прекрасно. Наш бренд не зависит от мелких колебаний — мы стабильно занимаем свою нишу сегодня и всегда.
— С каким иностранным рынком вы сравнили бы российский?
— Не могу говорить о российском рынке в целом, но московский сравнил бы, пожалуй, с пекинским. Есть что-то схожее у этих городов: оба знают себе цену, предельно конкретно выражают свои желания, не идут на компромиссы, если это ущемляет их интересы. Это имперские города с многовековой историей, задающие тон во всех аспектах жизни и в первую очередь в культурном.
Можно попробовать сравнить Москву с Веной или даже Прагой, которые, безусловно, значительно меньше Москвы, но обладают таким же чувством собственного достоинства. Однако этим городам не хватит размаха и мощи. Из европейских городов их хватит разве что Риму. Нет никакого смысла сравнивать Москву с любым американским городом — ни у одного из них нет такого исторического наследия, чтобы встать в один ряд с Москвой. А вот Пекин вполне может.
— Тем более граждане Китая теперь могут покупать товары в Москве и получать tax free…
— Да, знаю. Должен сказать, это сильно стимулирует рынок.
Развитие локальных рынков нам интереснее, нежели какие-то глобальные перспективы
— На этом фоне кто сегодня в Москве покупает товары Louis Vuitton чаще — русские или китайцы?
— Все же русские. Особенно если мы говорим об одежде. Когда путешествуете, вы можете купить какие-то аксессуары, но одежду, по всей видимости, предпочитаете возить с собой. Мы стараемся учитывать все подобные нюансы потребления, поэтому наши магазины максимально соответствуют локальным требованиям: магазин в Санкт-Петербурге не похож на таковой в Москве или Сочи. Наши клиенты ценят подобный подход, и мы все чаще замечаем, что товары Louis Vuitton они предпочитают покупать не где-то за пределами своей страны, а именно в родном городе — так больше чувствуется связь между конкретным человеком и его новой вещью. Поэтому развитие локальных рынков нам интереснее, нежели какие-то глобальные перспективы. Мы хотим построить долгие и гармоничные отношения с местными клиентами, хотим заручиться их доверием и лояльностью через понимание и использование особенностей местных рынков — это наша цель и наша стратегия.
— Louis Vuitton — очень активный бренд. Выставки, партнерства, спорт, благотворительность — вы буквально повсюду. Что стоит за такой активностью, какие цели вы преследуете?
— Начну издалека. Louis Vuitton — не кутюрный дом. Разница между кутюрным домом и нами в том, что первый всегда единолично задает линию, которой все следуют, а мы работаем вместе со своим клиентом. В далеком прошлом у нас размещали заказы многие известные кутюрье: Коко Шанель, Кристиан Диор, Кристобаль Баленсиага, Жак Фат — могу продолжать до бесконечности. Мы были максимально близки к миру высокой моды, но не были его частью — при этом каждый созданный нами сундук был изготовлен по индивидуальному проекту и являлся неповторимым. Исторически мы — ремесленники и изобретатели. Вы знали, что в начале ХХ века компания Louis Vuitton построила вертолет? Уверен, что нет, тем не менее это исторический факт. И вертолет действительно летал (не выше шести метров, правда, но летал). Раздвигать границы обыденного, изобретать, дерзать, пробовать, искать — философия Louis Vuitton, которой мы верны вот уже 164 года. Именно поэтому мы всегда с любопытством и радостью поддерживаем интересные идеи и проекты — мы просто не можем иначе.
— Полагаю, дизайнер Вирджил Абло на посту дизайнера мужской линии Louis Vuitton — тоже пример идеи, «раздвигающей границы обыденного». Вы довольны его работой в доме?
— Абсолютно. С первой минуты, когда впервые встретил Вирджила (это было 12 лет назад), я знал, что однажды мы будем работать вместе.
— В чем, на ваш взгляд, его секрет? Почему вещи от Вирджила Абло пользуются такой бешеной популярностью?
{Молчит и держит палец на запястье.}
— Вы, видимо, хотите сказать, что он чувствует пульс времени.
— Да, у него прекрасная интуиция — он чувствует малейшие колебания настроений в моде и предлагает то, что одновременно и удивляет, и соответствует требованиям времени.
— А что скажете по поводу работы Николя Жескьера (дизайнер женской линии Louis Vuitton. — Прим. «РБК Стиль»)?
— Николя воплощает идеальный баланс между ценностями прошлого и перспективами будущего. Он футурист по натуре, но он как никто другой дорожит французской историей и наследием нашего дома.
— Какие дизайнеры сегодня наиболее востребованы — кто по-настоящему творит или просто гарантированно выпускает по шесть-восемь коллекций в год?
— Наиболее востребован тот, кто хорошо чувствует стиль бренда и умеет его современно преподнести. Важно быть въедливым аналитиком, глубоко погружаться во все детали, изучать все нюансы бренда, уметь делать выводы — так, чтобы публика больше всего на свете возжелала обладать тем, что ты ей предлагаешь. И совершенно не важно, сколько коллекций ты способен создать за год, цифры вообще ничего не значат. Кстати, именно поэтому Николя Жескьер очень успешный дизайнер — он в буквальном смысле вывел Louis Vuitton на новый уровень. И Вирджил успешен и востребован также благодаря этому качеству — умению глубоко анализировать и улавливать малейшие колебания времени. При этом оба они не стремятся охватить все возможные ниши и сферы, не стремятся быть вездесущими и мультизадачными — каждый занимается тем, в чем именно он хорош.
Возьмем еще для примера самого невероятного дизайнера современности — Карла Лагерфельда. Он никогда не делал мужских коллекций для сторонних домов моды. При этом он может сделать все, и я неоднократно был свидетелем, как легко и непринужденно Карл создает наброски любых вещей в любом стиле. Но он не выпускает мужскую одежду (в рамках работы с Chanel и Fendi. — Прим. «РБК Стиль»). Производительность у него одна из самых высоких: он может выпустить несколько коллекций в год одновременно для нескольких домов. Однако он не стремится быть универсальным дизайнером.
— В одном из недавних интервью вы сказали, что считаете круизные коллекции очень важными для бизнеса. Могли бы пояснить свою точку зрения?
— Круизные коллекции обычно выходят между сезонами, а значит, вещи из них можно носить в разных ситуациях и в разное время — публика ценит именно эту относительную универсальность. К тому же внесезонные показы гарантируют больший интерес к идеям дизайнера, ведь внимание не рассеивается на несколько коллекций в день, которые нужно успеть посмотреть во время сезонных показов. Например, Николя (Жескьер. — Прим. «РБК Стиль») проделывает огромную интеллектуальную работу, прежде чем приступить к созданию круизной коллекции, — и нам приятно видеть, что публика с интересом относится к его мыслям и посылам.
— Насколько важны для Louis Vuitton онлайн-продажи и что вы вообще думаете по поводу продажи товаров категории люкс через интернет?
— В случае с люксовыми товарами важно соблюдать грамотный баланс между онлайн-продажами и продажами через магазины. Если говорить конкретно о Louis Vuitton, отвечу так: мы стремимся создать максимально комфортные для клиентов условия, поэтому, какую бы форму покупки наших товаров они ни выбрали, мы сделаем все, чтобы опыт общения с Louis Vuitton оставил только приятные впечатления. Магазины, сайт, старый добрый телефон или каталог на борту самолета — любая точка соприкосновения с клиентом нам в равной степени важна. Однако самую успешную среди миллениалов коллекцию, сделанную совместно с Supreme, мы хоть и выставляли на сайте, но продавали в итоге только через магазины.
— В 2013 году вы подписали соглашение с сайтом Alibaba о совместной борьбе с подделками. Есть успехи на этом поприще?
— Мы достигли больших успехов, и я благодарен партнерам из Alibaba за уважение к кропотливой работе серьезных компаний и нетерпимость к фейкам. Как известно, 99% всех подделок продаются онлайн, поэтому борьбу нужно разворачивать именно на просторах интернета. Платформы, размещающие подделки, вредят не только производителям, но в первую очередь себе, подрывая доверие потребителей и разрушая собственную репутацию.
Вы знали, что в начале ХХ века компания Louis Vuitton построила вертолет? Уверен, что нет, тем не менее это исторический факт
— Задам неудобный вопрос. Многие модные бренды с недавних пор перестали использовать в изделиях натуральный мех. Что на этот счет думает Louis Vuitton?
— Считаю, что мех — наиболее этичное с экологической точки зрения сырье в мире. Люди уже больше 15 тысяч лет используют его в своих целях. Когда мне предлагают отказаться от меха, в ответ я предлагаю съездить в глухую Сибирь или отдаленные уголки Финляндии и понаблюдать за людьми, чья жизнь буквально зависит от этого материала: они торгуют мехом, они носят мех, они используют его в своих домах. И, на мой взгляд, сибиряки или финны ведут более ответственный и натуральный образ жизни, чем многие из нас.
Теперь посмотрим с другой стороны. Представим, что мир действительно отказался от меха. Что в этом случае будут делать тысячи жителей северных широт? Для них мех — чуть ли не единственный источник дохода, и они вряд ли смогут найти ему альтернативу, учитывая ограниченные ресурсы Севера. Они использовали мех, когда еще не существовало даже понятия «государство», — их культура старше нашей с вами, а их отношение к природе, повторюсь, куда более ответственное.
— Мой финальный вопрос — про инвестиции. Известно, что покупка люксового аксессуара может стать неплохим вложением — через 10–20 лет сумку известного бренда можно очень выгодно продать. Если говорить про вещи Louis Vuitton в этом контексте, что посоветуете сегодня купить?
— Отвечу так. Во-первых, выбирайте, что вам по-настоящему нравится. Именно вам, а не окружающим. Во-вторых, выбирайте то, что через 20 лет вы сможете и захотите передать по наследству или просто подарить. В случае если вещь вам по-настоящему нравится и вы чувствуете в ней потенциал семейной реликвии, вы наверняка сможете ее еще и продать. Но, поверьте, вы ни за что не захотите этого сделать.
