«Положительно я промотал все жалованье в Питере», — так мог бы сказать москвич XIX века. В современном русском языке многое изменилось, но это не катастрофа, а напротив, свидетельство языковой жизни. Любой язык — это живой организм, в котором постоянно происходят изменения: одни слова появляются, другие — исчезают или утрачивают изначальные значения.
Еще в середине XX века слово «стилист» однозначно понималось как «мастер литературного стиля», а сегодня это в первую очередь специалист по моде; «положительно» раньше означало «определенно», а теперь — «одобрительно»; декреты издавали, а теперь в декрет уходят. Движение языка особенно заметно в устной речи: то, что еще вчера считалось просторечием, сегодня стало общеупотребительным. Можно расстраиваться, что язык испортился, а можно наблюдать за этими изменениями и искать в них закономерности, что куда интереснее.
Определить, в какой момент один вариант употребления слова начинает вытеснять другой, — интересная и непростая задача. Решая ее, лингвисты опираются на свой личный языковой опыт и собирают объективные данные из книг, газет, устной речи и опросов, оценивают, насколько каждое изменение системно и частотно.
Эту задачу существенно облегчило появление Национального корпуса русского языка (НКРЯ). В нем собран почти миллиард словоупотреблений — это на несколько порядков больше, чем могла бы вручную выписать из книг даже большая команда лингвистов. К тому же это очень разные тексты — художественная и научная литература, публицистика, интервью, рекламные листовки, лекции, дипломы, дневники, блоги, диалектная лексика и устная речь.
Результаты обработки столь масштабного объема данных позволяют увидеть, что каждое поколение воспринимает язык по-новому: значения, ударения и окончания меняются довольно сильно.
Например, еще в первой половине XX века ученики получали «отметки», а служащие — «жалованье», а для нас с вами привычнее «оценки» и «зарплата» (здесь и далее примеры взяты из Национального корпуса русского языка). Когда-то считавшееся нормой окончание «-ою» («весною», «рукою») сменилось на «-ой» и теперь кажется устаревшим. В корпусе эту динамику можно отследить по годам.
Многие петербуржцы с пренебрежением относятся к тому, что их город называют Питером. Но такое название встречается еще во второй половине XVIII века, в том числе в художественной литературе: у Фонвизина в «Недоросле» и у Радищева в «Путешествии из Петербурга в Москву».
Характерное для разговорной речи вводное слово «короче» использует Крылов в 1792 году, а сакраментальное «кофе» в среднем роде встречалось уже в 1783 году: «Но обыкновенное крепкое кофе, употребляемое взрослыми людьми, гораздо опаснейшие для детей имеет действия» [О воспитании и наставлении детей]. Подобные вещи в языке становятся видны благодаря корпусу: в отличие от словарей, он дает более объемную картинку и позволяет обнаружить, что казавшееся новым на самом деле имеет солидную историю.
Для того чтобы какое-то изменение закрепилось в словарях, должно пройти достаточно времени. Поэтому неизбежно возникает противоречие между тем, что написано в словаре, и тем, как говорят люди. В большинстве случаев это касается ударений. Наверное, самый яркий пример — «зво́нит». Казалось бы, очевидная ошибка. Но именно такой вариант мы видим у Андрея Платонова в стихотворении «Тоска» 1922 года («зво́нит колокол»), а также у поэтов Михаила Светлова («церковь по-прежнему зво́нит») и Ярослава Смелякова («он зво́нит, он стучится в дверь»).
Тенденция перехода ударения с суффикса на корень затронула сотню глаголов и в большинстве случаев прошла незамеченной: сегодня мы говорим «ва́рит», а не «вари́т», «со́лит», а не «соли́т», «дру́жит», а не «дружи́т» и не считаем это ошибкой. Но именно в словах «зво́нит» и «вклю́чит» перенос воспринимается как яркий маркер неграмотности. Почему так? Возможно, это связано с тем, где эти глаголы встречаются. Долгое время «звонить» и «включить» употреблялись в небольшом числе контекстов: «включить в список», «звонит колокол», — и так было вплоть до XX века. Дальше появляется электричество и телефон — «звонить» и «включить» резко становятся очень частотными, и на образованных людей обрушивается лавина непривычных и неприятных им вариантов «зво́нит» и «вклю́чит». Это противоречие норме, предполагающей ударение на окончании, оказалось заметнее — хотя с другими словами происходило то же самое.
Интересны такие примеры, когда слово со временем меняет значение, а новый вариант употребления из ошибки становится нормой. Так, для нас слово «обыденный» — синоним «обычного», «будничного», а в старых словарях мы найдем, что обыденный — это длящийся ровно один день. И если мы сегодня прочитаем выражение «обыденная поездка», то мы поймем его совсем не так, как читатель в XVIII веке.
Слово «нелицеприятный» приблизительно с середины XX века начинает значить «неприятный», хотя когда-то оно означало «не взирающий на лица», относилось к суду или эксперту и было синонимом слова «независимый». Первый пример нового значения, найденный в корпусе, относится к 1942 году: «Так обо мне однажды выразился некий тип, которому я был нелицеприятен» [А. И. Батюто. Дневник].
Подобные находки также нужно уметь интерпретировать. Один из создателей НКРЯ, академик РАН Владимир Плунгян напоминает, что язык — сложная и во многом не исследованная область, он постоянно изменяется, причем зачастую «нелинейно»: слова могут исчезать, а потом возникать заново (иногда — не вполне в прежнем облике и с прежними значениями). И хотя корпус открывает доступ к огромному пласту информации, это сложный инструмент, которым нужно учиться пользоваться, чтобы не допустить ошибочных выводов.
Относиться к изменениям в языке можно по-разному. Можно говорить, что люди коверкают язык, переставляя ударения и путая значения слов. Но это не очень перспективно, потому что непонятно, что считать точкой отсчета. Аргумент «так говорили раньше» довольно зыбкий — как определить, к какому «раньше» обращаться и почему? Язык нельзя зафиксировать раз и навсегда, нет каких-то скрижалей, на которых высечено, что хорошо, а что плохо. Однозначно сказать, что станет нормой в будущем, невозможно, но мы можем делать предположения и отслеживать естественные для него изменения.
