В Москве о торговых павильонах внутри магазинов пишут «корнеры», в Самаре для обозначения отдаленных мест есть слово «курмыши», а в Курске вместо «фильм ужасов» могут сказать «ужасник». Как и почему так происходит? Недавно «Яндекс» опубликовал исследование о словах, которые используются только в некоторых частях страны, а Борис Иомдин объяснил, что к чему в этом лингвистическом бульоне.
Что такое регионализмы и как они возникают
В России все мы общаемся на одном и том же языке. Нет такого, что люди с севера и юга друг друга не понимают, как это может случиться, скажем, в Италии. Но бывает так, что два человека встречаются, смотрят на одну и ту же вещь и называют ее совершенно по-разному. Например, москвич говорит «подъезд», а петербуржец — «парадная». Подобные слова, свойственные людям из одного региона, называются регионализмами.
Любой язык, распространенный на большой территории, — разнородный, просто потому что ни один человек не может поговорить со всеми другими носителями языка. Многое не доходит до «общего» языка: в особенности бытовые слова, которыми жители региона называют то, что видят вокруг себя (названия местных растений или животных). Самый яркий пример — это местные географические названия, топонимы. Мы обычно даже не включаем их в список регионализмов. Другое дело, когда эти названия становятся нарицательными: например, в Самаре синоним слова «глушь» — это «курмыши», а в Пензе — «тутуновка» (от названий деревень).
Чем сущность более абстрактная, тем выше вероятность того, что ее название будет общеязыковым словом. Если слово встречается в языке часто, то оно, скорее всего, общеязыковое.
Если взглянуть на частотный словарь (они создаются благодаря компьютерным технологиям, которые позволяют взять большой корпус текста, отсортировать и увидеть самые частотные слова), то среди первых 20 тыс. слов не будет регионализмов. Эти слова более редкие и обычно расположены где-то в конце.
Диалекты и «общий» язык
Язык складывается как совокупность диалектов. И в разных странах это происходит по-разному. Например, есть монолитные языки, такие как русский. На самом деле это уникальный случай, когда язык на такой огромной территории настолько одинаковый, что люди в Москве прекрасно понимают людей из Владивостока. Когда-то это было не так, но по крайней мере с начала XX века престижность литературного языка и центрального диалекта все время поддерживается «сверху»: школьники учатся по одинаковым учебникам, которые создаются в центре, средства массовой информации равняются на литературный язык.
В советское время был особенно жесткий контроль за тем, чтобы везде был единый стиль. Это соответствовало общей идее централизации: все должно было быть одинаковым, правильным, единым. Разнообразие не приветствовалось, это касалось и языка. Поэтому все постепенно выравнивалось: дети, говорящие на диалекте, приходили в школу и тут же слышали, что они выражаются «плохо», «неправильно», «не так», и выучивали, как «хорошо и правильно».
Но во многих регионах мира не было такой идеи централизации, и поэтому в части стран даже в городском быту сохраняются разные группы диалектов и местных говоров, иногда существенно различающиеся. Общий, литературный язык обычно развивается, когда формируется единое государство. Скажем, в Германии литературный язык изучают в школах, а в быту часто говорят на диалекте своего региона: там более толерантное отношение к языковой вариативности.
Потребность в регионализмах
Почему важны регионализмы и почему люди продолжают их использовать? Иногда людям из одного региона нужны уникальные выражения, чтобы описывать свою среду, — так же, как представителям одной профессии. Скажем, в Ханты-Мансийском округе и Коми актуальны лежневки (колеи из деревянных брусьев, врытые в грунт), в Карелии — ламбушки (небольшие озера, образовавшиеся на месте болот), в Бурятии — позницы, в которых готовят национальное блюдо позы. Мусорные контейнеры в разных регионах имеют немного разную форму, и их названия часто связаны с их производителями. Поэтому в Калининградской области их называют «кеска», в Тверской — «кагат», в Ленинградской — «пухто», в Удмуртии — «мульда».
Но и самые обычные общие смыслы могут получать разное обозначение в разных местах. Вместо «тяжело работать» в Липецкой области могут сказать «вмахивать», в Воронежской — «брушить», в Кировской — «горбатить», в Белгородской — «мантулить», в Иркутской и Сахалинской областях и в Хабаровском крае — «копытить», в Томской области и Хакасии — «колымить», в Нижегородской, Оренбургской, Самарской и Ульяновской областях — «пырять».
При этом не бывает такого, что где-то не знают слово «работать», а знают только «мантулить». Конечно, слово «работать» все тоже знают и употребляют чаще. Но у людей есть необходимость в эмоциональных, экспрессивных выражениях, в которых, помимо значения, есть еще и оценка. Работать — это нейтральное слово. Можно сказать: «Я люблю работать», «Я ненавижу работать», «Я бегу работать». Оно может быть написано в любом документе. Однако людям этого недостаточно. Хочется, чтобы было слово, где я оцениваю: я работаю с удовольствием или без него. И чаще распространены слова с отрицательной оценкой, что тоже неудивительно. Поэтому нужно слово, которое передает не только смысл «работать», но и то, как мне это не нравится: слишком много, слишком тяжело, мучительно и так далее. А такому слову скорее не будут учить в школе — мы узнаем его от окружающих, живущих рядом с нами.
Вообще у человека есть потребность использовать именно свои экспрессивные слова, чтобы отличиться, отделиться от «других» и показать принадлежность к «своим». Кто эти свои? Те, с кем мы чувствуем некую общность. Это могут быть люди из нашей профессии, из нашего района, из нашего социального слоя и так далее. Великий лингвист Андрей Анатольевич Зализняк читал у нас в Летней лингвистической школе лекцию о механизмах экспрессивности в языке. Он говорил, что такие слова, как «молочка» (вместо «молочная продукция»), «гуманитарка» (вместо «гуманитарная помощь»), «атипичка» (вместо «атипичная пневмония») вначале раздражают тех, кто слышит их впервые, а для тех, кто такими словами пользуется, они становятся способом показать близкое знакомство и привычность выражения. И сегодня в исследовании мы видим «федералку» (дорогу федерального значения) в Амурской области, «горнолыжку» (горнолыжную трассу) в Кемеровской области, «гостинку» (комнату или квартиру гостиничного типа) в Красноярском крае и Томской области, «малосемейку» (малосемейную квартиру) в Приморье. Домашние консервы в Астраханской области называют «закаткой», а в Ростовской — «купоркой».
Как появляются новые регионализмы
Большая часть этих слов — сохраняющиеся следы старых диалектов. Но новые регионализмы появляются и в XX, и в XXI веке. Например, бывает так, что в регион пришла какая-то местная фирма и её название становится нарицательным словом, обозначает все продукты, подобные тем, что она производит. Такие случаи встречаются и в общеязыковой истории: например, слово «ксерокс» произошло от названия американской фирмы Xerox. Когда в СССР привезли новые устройства, для них не было подходящего слова. Длинные слова вроде «копировальный аппарат» обычно не приживаются. При этом на всех коробках написано «ксерокс» — коротко и понятно. Так это слово стало общеязыковым. Однако забавно, что в Монголии, скажем, ксерокс называется «канон», потому что туда первой пришла фирма Canon.
Так же получилось с лапшой быстрого приготовления, которая получила широкое распространение уже в XXI веке. Из российских торговых марок где-то больше распространен «Анаком», где-то — «Доширак», а из украинских, например, «Мивина». И люди начинают называть ее по названию производителя, потому что это относительно новый продукт: съесть анаком, питаться дошираками, перекусил мивиной. А «Геркулес» — это была советская марка овсяных хлопьев, но сейчас часто говорят «геркулесовая каша», кто бы ее ни изготавливал. Так что у регионализмов и общеупотребимых слов на самом деле больше сходств, чем кажется на первый взгляд.
Где можно встретить регионализмы
Регионализмы встречаются скорее в устной речи, чем в письменной, скорее в неотредактированных текстах, чем в тех, которые прошли редакторов в СМИ или в издательствах. Поэтому лингвистам может быть тяжело их обнаруживать. Раньше для того, чтобы узнать больше о местных словах, нужно было собирать рюкзак в диалектологическую экспедицию, но с появлением интернета это стало проще. Для нашего исследования мы взяли материалы Яндекс.Дзена. Его используют люди из самых разных регионов и они сами пишут тексты без жесткой цензуры и редакционной политики. Поэтому тут можно увидеть живой нелитературный язык — где-то и с опечатками, и с ошибками, и с необычными выражениями.
Благодаря тому же интернету диалектизмы стали чаще проникать в новые регионы. Например, существуют межрегиональные автомобильные форумы. На них обычно тоже довольно живая речь: почти как в личных сообщениях или в устном разговоре. Кто-то называет деталь грузовика новым словом — и дальше оно уже может прижиться у других людей, стать более общеупотребимым. Скажем, облицовку передней панели автомобиля в Ростовской области называют «парприз» — в наших данных в 24 раза чаще, чем в других местах. Это слово происходит от французского par brise, раньше так называли ветровое стекло, но вот произошел такой смысловой сдвиг — и его постепенно начинают подхватывать и в других регионах.
Что наше исследование говорит об обществе
В ходе исследования обнаружилось почти 4 тыс. слов, большинства из которых нет в словарях и распространение которых существенно различается в разных регионах. Уже только этот факт говорит о том, насколько разнообразна наша современная разговорная речь.
В исследование попали слова с высоким показателем характерности — те, которые употребляются в данном регионе существенно чаще, чем в среднем по всем регионам. Местными считались слова, встречающиеся как минимум в три раза чаще, чем в среднем. Но у многих слов показатель характерности выше 30, а есть слова, встречающиеся в каком-то регионе в 60, 70 и даже 80 раз чаще, чем в других. В одной и той же стране живут люди, которые говорят «булыжить» (разбавлять, например, бензин или вино — в Омской области), «хмызня» (профтехучилище — в Брянской области), «видовки» (места в горах с красивым видом — в Красноярском крае), «бушкаться» (конфликтовать — в Курской области) — и даже не подозревают, что нигде больше эти слова не поймут.
Более того, даже свои местные слова знают далеко не все. «Нижегородцы, кто из вас говорит «благодыр»? Яндекс просто придумал это слово!» — пишут люди, прочитавшие опубликованный список регионализмов. Но данные ясно показывают, что именно такой синоним к слову «спасибо» употребляют десятки разных пользователей в Нижегородской области и больше нигде, и существует это слово уже как минимум десять лет. Больше шестисот блогеров из Москвы употребили слово «корнер», но в моей группе «Лингвистические опросы» в Facebook это слово не в значении «угловой удар в футболе», а в значении «небольшая торговая точка или стенд внутри большого магазина» знают меньше трети опрошенных.
Одни лингвисты из Петербурга, мои коллеги, никогда не слышали слов «путяга» и «больняк», а другие удивляются: они ведь всю жизнь так говорят. В Волгоградской области исследование обнаружило 30 слов, а одна из местных жительниц комментирует: «55 лет живу в Волгограде, из всех этих слов знаю лишь одно». Конечно, далеко не все волгоградцы говорят «У меня туган с деньгами», но 40 разных пользователей в Волгоградской области и 30 в Астраханской пишут именно так — а больше практически никто и нигде.
Людям часто трудно поверить в то, что другие устроены не так, как они сами, и что привычные им слова могут быть абсолютно непонятны другим, даже их друзьям и соседям. Думаю, что было бы здорово, если бы мы помнили об этом и учитывали разнообразие: как в языке, так и в других вещах.
Про нормы языка
Людям свойственно трепетно относиться к тому, чтобы все говорили так, как они, чтобы не было ничего нового, непривычного, чтобы не было заимствований. Однако те же самые люди все время используют заимствования, не замечая их и часто не подозревая, что их язык постепенно меняется.
Как я уже говорил, у людей часто возникает стремление отличаться от «чужих», которое они проявляют и через язык. Так возникают профессиональные ударения и лексика. Сантехники говорят «краны́», механики — «лифты́», программисты — «плюсы́», музыканты — «ступеня́», страховщики — «полиса́». Когда человек так говорит, сразу видно, что он «свой»: таким образом он хочет присоединиться к престижному для него сообществу.
Может происходить и так, что человеку хочется отдалиться от сообщества, которое считается непрестижным, например от «понаехавших». Конечно, человек может говорить, как ему хочется, может стараться вовсе не использовать диалектизмы.
Однако, по-моему, владение регионализмами — это плюс, а не минус: у людей, которые их знают, будет возникать меньше коммуникативных неудач. Они поймут жителя другого региона, который скажет «завертон», «захряснуть» или «пендитный», а те, кто сосредоточен на монолитности языка, могут и не понять. К тому же богатство русского языка — в его разнообразии, и регионализмы — это однозначно важная его часть.
