В 2019 году инстаграм о русском языке и филологии «Истоки слова» обрел вирусную известность: на фоне холивара за феминитивы филолог Светлана Гурьянова выступила с основательным разбором новояза и задела прогрессивную общественность за обнаженный нерв. Преодолев сотни возмущенных комментариев, «Истоки слова» получили в награду благодарных подписчиков, которым действительно интересен родной язык.
«РБК Стиль» узнал у автора (-ки) научно-популярного проекта, почему нужно бороться с ложными лингвистическими теориями и где закрались ошибки в системе Единого государственного экзамена, а заодно неожиданно нашел ответ на вопрос, чего не хватает школе для воспитания любви к русскому языку в молодом поколении — оказалось, все элементарно.
— Для начала поясните, что такое «доказательная филология»? Термин прописан в шапке вашего аккаунта.
— Это выражение я придумала, конечно, по аналогии с «доказательной медициной». Доказательная медицина опирается на факты, подтвержденные научными исследованиями. И доказательная филология — тоже.
В интернете можно встретить уйму странных псевдолингвистических теорий: о том, что русский — предок всех языков; о том, что в словах «разум» и «вера» есть имя египетского бога Ра; о том, что Баба Яга на самом деле — это Баба Йога; о том, что Кирилл и Мефодий зашифровали в азбуке таинственное «послание»…
Человеку неподготовленному часто бывает сложно разобраться, имеют ли все эти сведения хоть какое-то отношение к реальности (спойлер: нет). Я же в своем блоге по мере сил борюсь с лингвофриками и развенчиваю их теории, приводя научные данные. И как доказательная медицина противопоставляет себя, например, гомеопатии и антипрививочному движению, так и я противопоставляю себя лингвофрикам.
— Расскажите про посты с феминитивами. Почему вы решили эту тему поднять в блоге? Были негативные комментарии, но вы как-то с ними справились и даже привлекли подписчиков. В целом словили хайп — как ощущения?
— О, я от этой истории до сих пор отойти не могу. Мой первый пост о феминитивах постоянно кто-то репостит, снова поднимая волны хайпа и новых комментариев. Но с первой волной это, конечно, не сравнится: тогда я три дня подряд буквально каждую секунду получала уведомления о лайке, репосте или комментарии. Отвечать на них просто физически не успевала. В итоге у этого поста 22 тыс. лайков, 11 тыс. сохранений, 7 тыс. репостов и почти 2 тыс. комментариев. И я ничего не делала для его продвижения.
Дело было так: я сначала не очень-то и хотела писать о феминитивах, но меня настойчиво просили об этом мои подписчики. В итоге, когда начала готовить пост, очень увлеклась темой и работала с большим вдохновением. Я, конечно, понимала, что написала достойный текст, но не думала, что он чем-то выделится среди других моих постов.
Сначала, когда я увидела, что посыпались репосты и комментарии, то обрадовалась, конечно. Но потом, когда их становилось все больше и больше, когда я перестала успевать реагировать на комментарии (это было физически невозможно), меня, честно скажу, стало накрывать страхом и отчаянием, будто я попала в водоворот, управлять которым совершенно не в силах. Все же я совсем не привыкла к такой публичности. И ведь далеко не все комментарии были хвалебными: действительно, было много хейта со стороны сторонников феминитивов, хотя я и подчеркивала в посте свое неоднозначное отношение к этому явлению.
Как справлялась? Я не справлялась. К концу третьего дня этой хайповой истории я чувствовала только опустошение, была очень истощена и морально, и даже физически. Но это, безусловно, был незабываемый и очень крутой опыт. Пост очень мне помог и в продвижении аккаунта (пришло около 5 тыс. новых подписчиков), и в профессиональном плане: крупные интернет-издания опубликовали текст и предложили мне сотрудничество.
— Чем вы занимались до того, как началась история с инстаграмом?
— Тем же, чем продолжаю заниматься сейчас, — репетиторством. Я преподаю русский язык уже больше десяти лет, в основном готовлю выпускников к ЕГЭ.
— Вы часто пишете о ЕГЭ. Есть у вас своя точка зрения на экзаменационную тестовую систему? Что в ней хорошо, а что плохо?
— Я считаю, что сама идея проводить один экзамен вместо двух (выпускного и вступительного, как это было раньше) хороша. Но ее реализация, как это часто у нас бывает, оставляет желать лучшего. Больше всего мне не нравится тотальная засекреченность экзамена.
О том, какова будет структура ЕГЭ, практикующие учителя узнают только накануне учебного года, в конце августа. Разрабатывает проект группа экспертов, полный состав которой неизвестен, в обстановке секретности, без учета мнения преподавателей.
После сдачи ЕГЭ выпускник больше никогда не увидит задания экзамена: они не публикуются в открытом доступе. Ученик после проверки увидит только плюс или минус возле своего ответа, и ему останется только гадать, почему ответ оказался неверным — и действительно ли он неверен.
А последний вопрос тоже возникает не на пустом месте, ведь за все годы существования экзамена ФИПИ (Федеральный институт педагогических измерений. — «РБК Стиль») не выпустил ни одного пособия без ошибок. В прошлом году ошибки были даже в официальной видеоконсультации и в демоверсии — эталонном образце экзаменационного варианта, на который предложено ориентироваться при подготовке.
Такое впечатление, что ФИПИ просто маскирует секретностью свой непрофессионализм. А в проигрыше оказываются дети.
— Я слышала, что у вас был опыт преподавания в школе. При составлении постов вы руководствуетесь традиционными педагогическими практиками?
— Почти нет. Ведение блога и преподавание — очень разные вещи, да и о правилах русского языка я пишу нечасто. В блоге мне интереснее освещать другие, более сложные темы: рассказывать о процессах, которые происходят в языке прямо сейчас, или об истории отдельных слов и выражений. Ну и высмеивать лингвофриков, куда ж без этого.
С другой стороны, благодаря опыту преподавания я научилась рассказывать просто, доступно и интересно о довольно сложных вещах. И этот навык я, безусловно, в своем блоге применяю.
— Какие были ожидания от создания образовательного блога такого уровня? Замечу, что уровень высокий, несмотря на общепринятую развлекательную практику блогерского вещания в Instagram.
— Никаких особенных ожиданий у меня не было. Была скорее потребность делиться с людьми тем, что мне интересно. Сейчас, собственно, ситуация в этом плане не изменилась.
— Какие ресурсы используются при публикации? Кто-нибудь помогает вам? Может, вы консультируетесь у коллег?
— Конечно, иногда бывает, что я спрашиваю о чем-то коллег или даже своих подписчиков (например, если мне нужна информация о других языках: среди моих подписчиков много тех, кто живет за границей). Но в основном я просто пользуюсь научными источниками: словарями, справочниками, научными публикациями. Стараюсь держать руку на пульсе и отслеживать новые работы, книги, интервью известных лингвистов.
— У вас очень любопытный формат, даже идеальный, учительский, и при этом близкий к формату Instagram: есть красивое фото, за которым скрыта карусель со скриншотами. Как создавалась эта система и как она теперь реализуется?
— Я размещаю в карусели продолжение текста тогда, когда он не помещается в пост, только и всего. Лимит поста в Instagram — всего 2200 знаков, и я часто в него не укладываюсь. Еще иногда помещаю в карусель скрины словарей или научных публикаций, чтобы не быть голословной и подкрепить пост ссылкой на источники.
А главную фотографию я действительно стараюсь выбрать интересную, красивую. Слежу, чтобы в моей ленте фотографии хорошо смотрелись рядом. Не всегда получается, конечно: все же я не фотограф. Но визуал важен, я стремлюсь к гармонии между формой блога и его содержанием.
— Есть ли у вас метод чередования постов в соцсетях, чтобы публика не заскучала?
— Стараюсь писать то о современных языковых процессах, то об истории языка. Но не всегда получается, и четкого контент-плана у меня нет. Веду блог скорее по вдохновению и считаю, что он должен быть в радость, иначе для меня теряется его смысл.
— Сколько времени готовится один пост в Instagram? А в «Дзен»?
— Материалы «Дзена» в основном просто дублируют мои посты в Instagram, так что отдельно время на них я почти не трачу. А один инстаграмный пост обычно пишу 2-3 часа, но сбор материала может занимать гораздо больше времени. Вообще, все зависит от темы. Пост о феминитивах, например, я писала минимум две недели.
— Отвлечемся от особенностей публикации. Какие авторы у вас на полке с любимыми книгами?
— Из поэтов однозначно Бродский, я когда-то и диплом писала на материале его лирики. Из прозаиков сейчас ближе всего Лев Толстой, наверное. Ну и, конечно, читаю много научно-популярной литературы о лингвистике: отдельную полку занимают книги Л. В. Успенского, Н. М. Шанского, А. А. Зализняка, В. Плунгяна, М. Кронгауза, А. Пиперски… Могу долго перечислять.
— Как считаете, интерес к русскому языку у современных школьников на каком уровне находится?
— Примерно на таком же, на котором, как мне кажется, был и раньше: на стабильно низком. Думаю, это связано с тем, что школьная программа ориентирована только на то, чтобы научить детей грамотно писать. Все интересные сведения (например, о происхождении слов, об истории языка), которые с этой целью напрямую не связаны, остаются за рамками обучения. Конечно, сама по себе зубрежка правил мало кого может вдохновить, это нормально.
— И напоследок: есть ли у русского языка шанс?
— Не просто шанс! Русский язык живет, здравствует и прекрасно себя чувствует. Ему не страшны ни жаргонизмы, ни заимствования: они были всегда. Спасать язык стоит как раз в том случае, если их нет: это значит, что язык не развивается, не используется. Русскому языку сейчас ничего не грозит, правда. Лучшее, что мы можем сделать, — не мешать ему.
